Жорж Сименон - Мегрэ и сумасшедшая
На полочке камина стояли фотографии — снимки двух мужчин, двух мужей, которые, возможно, перепутались в памяти старой дамы. Один из них, с полным, почти одутловатым лицом без всякой растительности, перед съемкой принял позу, полную достоинства. Скорее всего, это был начальник отдела в мэрии.
Второй, попроще, носил седеющие усы. Он представлял собою тот тип мужчины, который чаще всего встречается в метро или в автобусе. С одинаковым успехом он мог быть чиновником, бухгалтером, мастером или продавцом из универмага, каковым и был на самом деле. На фото он улыбался, и его улыбка была открытой. Видно было, что он доволен жизнью.
— Кстати, Жанвье, как сюда вошла племянница? У нее был ключ?
— Нет, она позвонила, и я открыл дверь.
— Шкаф заперт на ключ. Он должен быть где-то здесь. Сначала Мегрэ начал искать ключ в белой кожаной сумочке, которую старушка, вероятно, вынула из шкафа в первые весенние дни. В сумочке была прессованная рисовая пудра с голубоватым оттенком и вышитый платочек с меткой «Л» — Мегрэ и Лапуэнт вскоре узнали, что госпожу Антуан звали Леонтина. Сигарет на было. Конечно, она не курила. Купленная на улице Риволи коробочка мятных лепешек — наверняка они лежали здесь давно, все склеились.
— Есть ключи.
Мегрэ был почти убежден, что найдет их в сумочке, которую она всегда носила с собой, — три ключа от шкафа, ключ от комнаты и ключ от входной двери.
— Отперев дверь, прежде чем толкнуть ее, она открыла сумочку и убрала ключи. Иначе они остались бы в замке или мы нашли бы их на полу. Она успела еще положить сумочку на кресло, и только тогда на нее напали.
Мегрэ говорил скорее себе, чем инспектору Жанвье. Он не мог избавиться от чувства вины. Но если бы он даже и пришел вчера, чтобы это изменило? Он не нашел бы достаточного повода, чтобы установить постоянное наблюдение за домом. А убийца, не зная о его визите, все равно проник бы в квартиру.
Мегрэ перебрал несколько ключей, вставляя их в замок шкафа, пока не нашел нужный.
Выдвижной ящик был полон бумаг и фотографий. Он заметил сберегательную книжку на имя Леонтины Антуан, набережная Межесери, с суммой вклада десять тысяч франков. Были только вклады и ни одной выплаты, а деньги начали вносить двадцать пять лет назад. И поэтому под фамилией Антуан была зачеркнута фамилия Караме.
Двадцать пять лет жизни, экономии. Утренние прогулки. Скамейки в парке после обеда, а когда шел дождь — может быть, кино?
В ящике лежала банковская книжка с вкладом в размере двадцати трех тысяч двухсот франков. За несколько дней до прошлогоднего Рождества снято со счета две тысячи пятьсот франков.
— Эта сумма тебе ничего не говорит?
— Телевизор. Могу держать пари, что она купила его за те две с половиной тысячи. Сделала себе рождественский подарок.
Была еще одна выплата, двенадцать лет назад, скорее всего, на оплату расходов по похоронам второго мужа.
Открытки. Большинство подписано — Жан. Посланные из разных городов Франции, Бельгии, Швейцарии, скорее всего, с конгрессов. Текст всегда один и тот яке, почерк круглый, красивый: «С нежностью — Жан».
Жан — это Караме. Антуан не разъезжал один, и не нашли ни одной открытки от него. Зато много фотографий, его самого или их вместе. Фотоаппарат, достаточно сложной конструкции, лежал в том же ящике.
Было похоже, что супруги Антуан ездили в отпуск каждый раз в новые места. Они побывали в Кемпере, в Ла-Боле, в Аркашоне и Биаррице. Пересекли центральный массив и побывали на Лазурном берегу.
Фотографии за разные годы, их можно было уложить в хронологическом порядке.
Несколько писем, в основном от Анжелы Луге, племянницы-массажистки, посланные также из разных городов Франции. «Проводим здесь с Эмилем каникулы. Он уже большой мальчик и целыми днями валяется на дюнах…»
Единственный снимок этого Эмиля, который сейчас стал называть себя Билли, — пятнадцатилетний парень смотрит прямо перед собой, как бы бросая вызов всему миру.
— Ничего таинственного, ничего неожиданного, — вздохнул Мегрэ.
В ящике стола лежали карандаши, пенал, ластик и почтовая бумага без фамилии и инициалов. Старая госпожа Леонтина наверняка нечасто писала письма. Да и кому ей было писать? Остались только племянница и ее сын, от которого, за исключением фотографии и упоминания в старом письме его матери, не было и следа.
Тщательно осмотрели кухню, и Мегрэ обнаружил неизвестные ему приспособления, которые, как ему показалось, не были куплены в магазине. Были там, например, усовершенствованная модель ножа для консервов, простая и оригинальная машинка для чистки картофеля.
Они поняли, в чем дело, когда следующим ключом открыли на другом конце коридора комнату, а точнее чуланчик, с окошечком, выходящим во двор. Там находился столярный верстак, а по стенам в идеальном порядке были развешаны инструменты. В этой клетушке господин Антуан утолял свою жажду технического творчества. В углу, на столе, громоздились технические журналы, а на этажерке лежала тетрадь с эскизами, был там и рисунок машинки для чистки картофеля.
Сколько людей жили, как они, сколько было таких супружеских пар среди миллионов парижан. Упорядоченная, спокойная жизнь.
Неожиданной была только смерть маленькой сероглазой старушки.
— Остаются только спальня и стенные шкафы.
Ее гардероб состоял из зимнего пальто, плаща из шерсти, двух теплых платьев, одно из них было фиолетовым, и трех или четырех летних платьев.
Мужской одежды не было. После смерти второго мужа она, вероятно, избавилась от нее, а может, спрятала в мансарде или на чердаке. Нужно будет спросить об этом у консьержки.
Все было чисто и аккуратно сложено, полки выложены белой бумагой. Но на бумаге, выстилающей ящичек в ночном шкафчике, виднелось довольно большое пятно от жира или мази, хотя ящичек был пуст.
Мегрэ, заинтересованный, понюхал пятно и показал его Жанвье.
— Как ты думаешь, что это такое?
— Смазка.
— Да, но не какая-нибудь. Это оружейная смазка. Старушка держала здесь револьвер или пистолет.
— Куда же он делся?
— Пятно кажется свежим. Может быть, человек, который убил старуху…
Трудно поверить, что убийца, мужчина или женщина, думал о похищении оружия.
Это пятно, которое они нашли в последнюю минуту, ставило все под сомнение.
Купила ли старая дама револьвер, чтобы в случае нужды обороняться? Это неправдоподобно. Мегрэ считал, что она скорее боялась огнестрельного оружия. Он не мог себе представить, чтобы она пришла к оружейнику, купила револьвер и опробовала его.
А собственно, почему нет? Разве не удивительна ее энергия? Она была хрупкой, ее кулачки были, как у ребенка, а ведь квартиру она содержала в порядке, как самая лучшая хозяйка.
— Скорее всего, револьвер принадлежал первому или второму мужу.
— Но где же оружие? Отдай бумагу в лабораторию, пусть сделают анализ этого жира. Хотя заранее знаю ответ.
Они услышали звонок, и Мегрэ безотчетно оглянулся, ища телефон.
— Это в дверь, — сказал Жанвье.
Вошел Лапуэнт, он выглядел измотанным.
— Был у жильцов? У всех?
— У тех, кто был дома. Мне едва позволяли задавать вопросы. Сами спрашивали. Как она умерла? Каким оружием пользовался убийца? Почему не было слышно выстрела?
— Рассказывай.
— В квартире наверху живет шестидесятилетний старый холостяк, кажется, известный историк. В книжном шкафу я видел написанные им книги. Он редко выходит из дома. У него есть собака. Ежедневно приходит гувернантка убирать и готовить. Я говорю «гувернантка», так как он употребил это слово. Я ее видел. Он называет ее «мадемуазель Элиза». Вполне достойная женщина. Квартира почти так же старомодна, как и эта, но обставлена с большим вкусом. Он сказал мне: «Если бы она хоть не покупала себе этого проклятого телевизора! Он работал у нее почти каждый вечер до одиннадцати! А я встаю в шесть утра…»
Еще сказал, что он никогда с ней не разговаривал, хотя живет здесь двадцать лет. Когда они встречались на лестнице, только здоровались. Вспоминал ее мужа — тот был шумливым. Кажется, у него была мастерская со множеством инструментов, и по вечерам слышно было, как он вбивает гвозди, пилит, строгает…
— А квартира напротив?
— Никого не было. Я пошел кое-что узнать у консьержки. Там живут молодые супруги. Он — инженер по звукозаписи на какой-то киностудии, она — монтажер. Ужинают чаще всего в городе и возвращаются поздно. Встают тоже поздно, так как начинают работу после обеда.
— Третий этаж?
Лапуэнт заглянул в блокнот.
— Семья Лапэ. Я застал только бабку с ребенком. Жена работает в галантерейном магазине на улице Риволи, муж — страховой агент. Много ездит.
— Следующая квартира?
— Минуточку! Я говорил со старухой, она мне сказала: «Нет, я с ней не встречалась. Для меня эта женщина была чересчур ловкой. Доказательством служат ее два мужа. Я тоже вдова. А разве вышла замуж во второй раз?»
