Агата Кристи - Пес смерти
Сэр Алингтон с удовольствием потягивал вино и искоса поглядывал на собравшихся.
— Я слышала, что они очень хитрые, — заметила миссис Эверслей. — Я говорю о психах.
— Необыкновенно хитрые. А подавление своего бреда очень часто приводит к катастрофическим последствиям для личности. Как учат нас психоаналитики, все подавления наших чувств опасны. Человек с невинными странностями, если он может им предаваться, редко переходит границы дозволенного. Но мужчина, — он помедлил, — или женщина, которые внешне вполне нормальны, могут быть причиной крайней опасности для общества.
Его взгляд с неясностью скользнул в конец стола, где сидела Клер, и потом вернулся обратно. Он еще раз пригубил вино.
Дермот вздрогнул от ужаса. «Неужели это то, о чем он думает? На что намекает? Невозможно, но…»
— И вес это от подавления своей личности, — вздохнула миссис Эверслей. — Теперь я вижу, что человек должен быть всегда крайне осторожным в… в выражении своей индивидуальности.
— Дорогая миссис, Эверслей, — сказал врач осуждающе, — вы совершенно не поняли того, что я сказал. Причина несчастья в физическом состоянии мозга — иногда это возникает в результате внешнего воздействия, например, удара, а иногда, к сожалению, это наследственно!
— Несчастная наследственность, — вздохнула дама, чахотка и все прочее.
— Туберкулез не передается по наследству, — сухо заметил сэр Алингтон.
— Разве? А я всегда думала, что передается. А сумасшествие передается! Как ужасно. А еще что?
— Подагра, — сказал сэр Алингтон, улыбаясь, — и дальтонизм — он передается очень интересно. Только по мужской линии, а у женщин он находится в скрытом состоянии. Поэтому существует много мужчин-дальтоников, а чтобы дальтонизм был у женщины, он должен быть у ее отца и в скрытом состоянии у матери — очень редкая случайность. Вот это и называется сцепленной с полом наследственностью.
— Как интересно? Но ведь сумасшествие не похоже на дальтонизм, правда?
— Сумасшествие может передаваться в равной степени и мужчинам, и женщинам, — сказал врач многозначительно.
Клер внезапно поднялась, оттолкнув стул так резко, что он опрокинулся и упал на пол. Она была очень бледна, и руки ее дрожали.
— Вы… Вы ведь не очень долго, правда? — попросила она. — Сейчас должна прийти миссис Томпсон.
— Один стакан портвейна, и я в вашем распоряжении, объявил сэр Алингтон, — ведь я за тем и пришел сюда, чтобы увидеть удивительное выступление миссис Томпсон. Ха-ха, меня не надо уговаривать, — и он поклонился.
Клер чуть заметно улыбнулась ему в знак признательности и вышла из комнаты, коснувшись рукой плеча миссис Эверслей.
— Боюсь, я слишком углубился в профессиональные темы, заметил врач Тренту, садясь на место, — прости меня, дорогой.
— Не за что, — небрежно отозвался Трент.
Он выглядел напряженным и обеспокоенным. В первый раз Дермот почувствовал себя посторонним в обществе своего друга. Между ними была какая-то тайна, недоступная даже старому другу. И все же его предположение казалось ему невероятным. На чем он основывался? Всего лишь на одном-двух взглядах и женской нервозности.
Они еще немного посидели за вином, когда объявили, что пришла миссис Томпсон.
Медиум оказался полной женщиной средних лет в безвкусном платье из пурпурного бархата, с громким банальным голосом.
— Надеюсь, я не опоздала, миссис Трент, — сказала она бодро. — Вы сказали ровно в девять, так ведь?
— Вы пришли вовремя, миссис Томпсон, — ответила Клер своим неясным, чуть хрипловатым голосом, — уже собрался весь наш маленький кружок.
Больше она никого не представила, что, по-видимому, было принято. Медиум обвела всех присутствующих острым проницательным взглядом.
— Думаю, у нас получатся хорошие результаты, — заметила она энергично. — Должна вам сказать, что я просто с ума схожу, когда приходится уходить, не доставив, так сказать, удовлетворения присутствующим. Но думаю, что Широмако, это мой японский дух, непременно появится. Я сегодня в отличной форме, отказалась от гренок с сыром, хотя я страшно люблю запеченный сыр.
Дермот слушал с насмешкой и отвращением. Как это все прозаично! Но не судит ли он опрометчиво? В конце концов все естественно — силы, на которые претендовали медиумы, тоже являются естественными, хотя и не вполне понятыми.
Великий хирург может быть озабочен несварением желудка накануне тончайшей операции. Чем же хуже миссис Томпсон?
Стулья расставили по кругу, лампы разместили так, чтобы свет было удобно прибавить или убавить. Дермот отметил про себя, что вопрос о тостах никого не интересовал. Сэр Алингтон даже не осведомился об условиях сеанса. Нет, миссис Томпсон была приглашена только для отвода глаз. Сэр Алингтон был здесь с совсем другой целью. Дермот вспомнил, что мать Клер умерла за границей. О ней рассказывали что-то таинственное…
Резким усилием он заставил себя сосредоточиться на происходящем. Все заняли свои места и погасили свет, кроме одной маленькой лампы с красным абажуром на дальнем столике.
В течение некоторого времени ничего не было слышно, кроме низкого ровного дыхания медиума. Постепенно оно становилось все более и более стесненным. Затем совершенно неожиданно, отчего Дермот подскочил, из дальнего угла комнаты послышался резкий удар. Потом он повторялся с другой стороны.
Послышался усиливающийся звук ударов. Они затихли, и вдруг по комнате раскатился высокий язвительный смех. Затем тишину нарушил необычно высокий голос, совершенно не похожий на голос миссис Томпсон.
— Я здесь, джентльмены, — сказал он, — да, я здесь. Хотите меня спросить?
— Ты кто? Широмако?
— Да… Я Широмако. Я ушел в иной мир очень давно. Я работаю. Я доволен.
За этим последовали другие подробности из жизни Широмако.
Они были примитивны и неинтересны. Дермот слышал это много раз и раньше. Затем Широмако передал послания от родственников, описание которых было таким неопределенным, что могло соответствовать кому угодно. Некоторое время выступала пожилая дама, мать кого-то из присутствующих, делившаяся прописными истинами с таким чувством новизны, которое они вряд ли могли вызвать.
— Еще кто-то хочет прийти, — объявил Широмако, — у него очень важное сообщение для одного из присутствующих джентльменов.
Наступила тишина, а затем заговорил совсем новый голос, предваряя свои слова злобным смешком.
— Ха-ха! Ха-ха-ха! Лучше не ходи домой. Лучше не ходи домой. Послушай моего совета.
— Кому вы это говорите? — спросил Трент.
— Одному из вас троих. Я бы на его месте не ходил домой. Опасность. Кровь. Не очень много крови, но вполне достаточно. Нет, не ходи домой, — голос стал ослабевать. Не ходи домой.
Он полностью стих. Дермот почувствовал, как пульсирует его кровь. Он был абсолютно уверен, что предостережение относится именно к нему. Так или иначе, ночью на улице его подстерегала опасность.
Послышался вздох медиума, потом стон. Миссис Томпсон приходила в себя. Прибавили света. Она сидела выпрямившись, и глаза ее немного щурились.
— Надеюсь, все прошло хорошо?
— Очень даже хорошо, спасибо вам, миссис Томпсон.
— Я думаю, надо благодарить Широмако.
— Да, и всех остальных.
Миссис Томпсон зевнула.
— Я чувствую себя смертельно разбитой. Совершенно опустошенной. Но я довольна, что все прошло хорошо. Я немного беспокоилась, что не получится, боялась, что случится что-нибудь неблагоприятное. Сегодня в комнате какое-то странное ощущение.
Она посмотрела сначала через одно плечо, потом через другое и передернула плечами.
— Не нравится мне это, — сказала она, — у вас кто-нибудь недавно умер?
— Что вы имеете в виду?
— Близкие родственники, дорогие друзья? Нет? Я не хочу быть мелодраматичной, но сегодня в воздухе была смерть. Ну, ладно, это я просто так. До свидания, миссис Трент.
И миссис Томпсон вышла из комнаты в своем пурпурном бархатном платье.
— Надеюсь, вам было интересно, сэр Алингтон, пробормотала Клер.
— Исключительно интересный вечер, моя дорогая. Огромное спасибо за приглашение. Позвольте пожелать вам доброй ночи. Вы ведь собираетесь пойти на танцы?
— Не хотите ли пойти с нами?
— Нет-нет. Я взял за правило ложиться спать в половине двенадцатого. Спокойной ночи. Спокойной ночи, миссис Эверслей. А с тобой, Дермот, мне бы хотелось поговорить. Ты можешь пойти со мной? Потом ты присоединишься к остальным в Графтон-Галерее.
— Конечно, дядя. Трент, а с вами мы увидимся потом.
Во время короткой поездки до Харлей-стрит дядя и племянник обменялись всего несколькими словами. Сэр Алингтон пожалел, что увез Дермота, и обещал задержать его всего на несколько минут.
— Оставить тебе машину, мой мальчик? — спросил он, когда они вышли.
