Агата Кристи - Том четвертый. Выпуск II
— Не понимаю, почему ты так близко принимаешь это к сердцу. В конце концов, людям надо же где-то умирать.
— Не понимаю, почему это должно происходить в моем доме, — возразил лорд.
— А почему бы и нет? Тут столько народу перемерло — все эти бабушки, прабабушки.
— Ну, это совсем другое. Когда здесь умирает кто-то из рода Брентов — это вполне естественно. Но я категорически возражаю против чужаков. А особенно — против всяких там дознаний в моем доме. А то это становится уже дурной традицией: второй случай. Помнишь, какой тарарам тут устроили четыре года назад? Кстати, тогда всю кашу заварил Джордж Ломакс. Это целиком на его совести. Если, конечно, она у него есть.
— А теперь, по-твоему, во всем виноват Паровой Каток Кут? Я уверена, он расстроен не меньше других.
— А все из-за отсутствия такта, — гнул свое лорд Кейтерэм. — Разве можно приглашать в гости, да еще в чужой дом, кого попало? Чтобы они потом тут умирали. Нет, Бандл, ты как знаешь, а я не переношу дознаний. И боюсь, никогда не смогу относиться к ним по-другому.
— Но на этот раз все совсем не так, как в прошлый раз, — успокоила отца Бандл. — Теперь хоть никого не прикончили.
— Наверное, ты права. Но наш тупица-инспектор каков! Все долдонит о том, что стряслось четыре года назад. Он думает, если в Чимнизе кто-то умер, то это непременно убийство и непременно с политической подоплекой. Ты не представляешь, что он тут учинил. Мне Тредуелл рассказывал. Все засыпал белым порошком — искал отпечатки пальцев. И, естественно, нашел только отпечатки этого несчастного парня, который умер. И что искал? Дело-то в общем ясное. И вопрос у них только один: самоубийство это или несчастный случай.
— Я встречалась как-то с Джерри Уэйдом, — сказала Бандл. — Он дружил с Биллом. Пожалуй, он был самым жизнерадостным шалопаем из тех, кого я знаю. Он бы тебе понравился, папа.
— Мне не может понравиться человек, который приезжает в мой дом специально, чтобы умереть, — стоял на своем лорд Кейтерэм.
— Не могу представить, кому могло бы понадобиться убивать его, — размышляла вслух Бандл. — Нет, это просто невероятно.
— Конечно. И это ясно каждому. Кроме разве что этого осла, инспектора Реглана.
— Но, папа, может, ему просто нравится искать отпечатки пальцев. В кои-то веки он почувствовал себя нужным человеком. Так на чем они порешили: “смерть от несчастного случая”?
Лорд Кейтерэм кивнул:
— Конечно. Они должны щадить чувства сестры.
— Так у него есть сестра? А я и не знала.
— Насколько мне известно, сводная и много моложе. Старик Уэйд в свое время сбежал с ее матерью. Это вполне в его духе. Ему всегда нравились только чужие жены.
— Я рада, папочка, что существует хоть одна дурная привычка, которой у тебя нет, — усмехнулась Бандл.
— Я прожил достойную и богобоязненную жизнь. — Лорд Кейтерэм задумался. — Но вот что поразительно: я так мало сделал людям дурного. Почему же именно в моем доме…
Он не договорил. Бандл вдруг высунулась из окна и капризно крикнула:
— Макдональд!
Садовый император соизволил приблизиться. Его суровый лик, коим обычно обладают все главные садовники, исказила гримаса, которую при очень большом желании можно было счесть за попытку улыбнуться.
— Да, миледи.
— Как дела? — спросила Бандл.
— Да радоваться вроде как нечему, миледи, — ответил Макдональд.
— Хочу поговорить с вами о лужайке для гольфа. Она совсем заросла. Пошлите кого-нибудь привести ее в порядок.
Макдональд с сомнением покачал головой.
— Боюсь, миледи, для этого придется снять Уильяма с нижнего бордюра.
— Черт с ним, с нижним бордюром. Пошлите его сию же минуту. И еще, Макдональд…
— Да, миледи.
— Распорядитесь, чтобы к обеду подали виноград, что растет у дальнего дома. Знаю-знаю, срезать его еще не время — у вас всегда не время. Но я так хочу. Ясно?
Бандл отошла от окна.
— Извини, папа, мне надо было дать распоряжение Макдональду. Ты ведь что-то хотел сказать?
— Да, но, в общем, теперь это не имеет значения. А что ты хотела от Макдональда?
— Просто пыталась ему внушить, что он не Господь Вседержитель. Но это не так-то просто. У Кутов он совсем распустился. Макдональд не из тех, кого можно запугать паровым катком. Или даже двумя. Кстати, что из себя представляет леди Кут?
Лорд Кейтерэм задумался.
— По-моему, вылитая миссис Сиддонс[7], — наконец сказал он.
— Наверное, когда-то много играла в любительских спектаклях. Похоже, она здорово переживает из-за этих будильников.
— Какие еще будильники?
— Тредуелл только что мне рассказал. Милые гости решили пошутить. Купили кучу будильников, завели и спрятали в спальне несчастного Уэйда. Ну, бедняга, естественно, не выдержал и умер. Так что шутка вышла не очень смешной.
Бандл кивнула.
— А еще Тредуелл рассказал, что с этими будильниками вышел любопытный казус, — увлеченно продолжал лорд Кейтерэм. — Оказывается, после смерти несчастного мальчика кто-то выстроил их в ряд на каминной полке.
— Ну и что с того?
— Вот и я говорю: что с того. Но, похоже, из-за этого такое поднялось… Никто не признается, что сделал это, понимаешь? Опросили всех слуг — те в один голос твердят: не трогали никаких будильников. Просто какая-то мистика. Коронер на дознании пытался выяснить, но ты же знаешь, как трудно добиться толку от этих “простых людей”.
— Ужасно трудно, — согласилась Бандл.
— Да, попробуй разберись потом, как оно все было. Я, например, не понял и половины того, что мне рассказал Тредуелл. Кстати, Бандл, этот парень умер в твоей комнате.
Бандл поморщилась.
— Ну почему надо было обязательно именно в моей! — раздраженно воскликнула она.
— Вот о чем я тебе и толкую, — торжествующе заключил лорд Кейтерэм. — Бестактность! В эти новые времена все катастрофически бестактны!
— А, в конце концов, пускай, какая разница, — сказала вдруг Бандл.
— Как это какая разница? А сны? А привидения?
— Подумаешь. Вот тетушка Луиза умерла на твоей кровати. Ну и что? Она часто навещает тебя по ночам?
— Бывает. — Лорд Кейтерэм поежился. — Особенно как поем лобстера.
— Я, слава Богу, не суеверна, — отрезала Бандл. Тем не менее вечером, сидя у камина в своей комнате, она невольно возвращалась мыслями к веселому безалаберному Джерри Уэйду. Невозможно поверить, что такой жизнерадостный человек мог пойти на самоубийство. Нет, тут что-то другое. Просто он всегда принимал снотворное, а тут, по чистой случайности, выпил слишком большую дозу. Вот это более вероятно. От чего Джерри Уэйд не страдал, так это от избытка интеллекта! Она скользнула взглядом по каминной полке и стала размышлять об истории с будильниками. Ее горничная, наслушавшись разных сплетен от домашней прислуги, только об этом и твердила. Бандл заинтересовала одна подробность, которую упустил из виду Тредуелл. Семь будильников, выстроившись в ряд, стояли на каминной полке, а восьмой, недостающий, был найден на лужайке. Очевидно, кто-то выбросил его из окна.
Над этим-то она и ломала теперь голову. Совершенно непонятный поступок. Она еще могла допустить, что кто-то из слуг случайно смахнул будильник, а потом, испугавшись, что его заподозрят, не захотел признаваться. Но, конечно, выкинуть будильник из окна никто из них не решился бы. А может, это сделал сам Джерри Уэйд, когда его разбудил первый звонок? Да нет, едва ли. Бандл вспомнила, что, по словам врача, смерть наступила рано утром, а до этого он находился в коматозном состоянии и двигаться не мог.
Бандл нахмурилась. Да, одной ей с этими будильниками не разобраться. Надо поговорить с Биллом Эверсли, ведь он тогда был здесь.
Бандл не привыкла ничего откладывать. Усевшись за бюро с инкрустированной выдвижной крышкой, она достала лист почтовой бумаги и написала: “Дорогой Билл!”
Чтобы удобней было писать, Бандл попыталась выдвинуть крышку до конца, но что-то заело, и, сколько она ни дергала, ничего не получалось. Вспомнив, что в прошлый раз там застрял конверт, она взяла нож для разрезания бумаги и сунула его кончик в узкую щель. Ей сразу повезло — показался белый уголок листа. Бандл потянула за него и вытащила слегка помятое письмо.
Первое, что бросилось ей в глаза, была дата, написанная крупным незнакомым почерком, — 21 сентября.
— Двадцать первое сентября, — медленно проговорила Бандл. — Но это же было…
Она задумалась. Джерри Уэйда нашли мертвым двадцать второго. Выходит, у нее в руках письмо, которое он писал вечером перед смертью. Бандл разгладила бумагу и принялась читать.
“Дорогая Лорен, приеду в среду. Я себя прекрасно чувствую, мне здесь все нравится. Как я рад, что скоро увижу тебя. Забудь, пожалуйста, все, что я говорил тебе о Семи Циферблатах. Я-то думал, что это что-то вроде шутки, но оказалось как раз наоборот. Ни к чему тебя, малышка, впутывать в это дело. Так что просто забудь об этом, ладно?
