Джон Карр - Голодный гоблин

– Потому что, по его словам, она куда меньше лезет в частную жизнь людей.

– Я так и думал. Если пастор в Риме не знает нас или какой-нибудь тупой англиканский священник никогда не слышал моего имени... то, если мне повезет, Сапфир, – восторженно сказал ее муж, – я стану двоеженцем даже раньше тебя! Мы с Кэти останемся здесь и будем счастливы или отправимся туда, где нам понравится, и все равно будем счастливы... и там тоже.

– Ты уверен в этом, Ниг? – поинтересовалась она. – Ты спросил, есть ли у меня какие-то сожаления. А у тебя?

– Нет, как раз наоборот. Все, как я говорил, couleur de rose[28], хотя кто-то может сказать, что вся эта ситуация просто шокирующая. Мой отец мог бы отбросить окончание и сказать прямо – шок! Но вы-то не шокированы, мой дорогой Лунный Камень? Вы же не собираетесь читать лекцию или произносить проповедь?

Уилки Коллинз взял потухшую сигару, раскурил ее и снова сел, когда появился Тиммонс с подносом, уставленным графинами и бутылками.

– Меня довольно трудно шокировать, – сказал детектив-любитель. – Я и сам питаю твердую надежду, что некая леди по имени Каро скоро вернется в свой дом, который, так уж случилось, является и моим домом. Есть и другая женщина... Лекция или проповедь с моей стороны будет полной бестактностью; мы не должны слушать, как великий султан осуждает полигамию.

– В рассуждении о моем счастье, – заявил Нигел, – я могу пойти еще дальше. Знаешь, Кит, я вспоминаю ту «Песню Тома из Бедлама», что ты мне цитировал в Музее мадам Тюссо. Давай назовем ее песней Тама из Бедлама – так звучит куда выразительнее, хотя сам не знаю почему.

– Да в тебе куда больше поэтичности, чем ты сам подозреваешь.

– Я в самом деле поэтичен, тупая твоя голова! Теперь дайка мне порассуждать. Да, Кит: я таки нашел стихи о голодном гоблине. И нет, Кит: я не собираюсь отпускать недвусмысленные шутки о некоем старшем инспекторе. Я считаю, что в самом деле был голодный жадный гоблин, маленькая льстивая свинья, которая хотела убрать меня с пути. Я не буду просить тебя читать мне другие стихи; есть те, которые я сам бы хотел процитировать. Только, Кит, я хотел бы задать всего один вопрос.

– Да?

– Даю слово по буквам: т-о-у-р-н-и-р. Оно означает такое событие, когда двое рыцарей в доспехах скачут навстречу друг другу с копьями наперевес. Как это слово произносится?

– Оно звучит как «турнир», в нем нет буквы «о». Какие стихи ты хочешь процитировать и зачем?

Нигел возликовал.

– Последние, – сказал он, – потому что они точно выражают мои чувства к Кэти. И рифмы у них хорошие. Твой рыцарь несет цвета своей дамы на доспехах, не так ли? Носовой платок Кэти, ее подвязку, что-то еще. Так что помоги мне, Кит. Я могу вышибить из седла всех до одного рыцарей Круглого стола, включая самого старину Ланселота. Не знаю, откуда я – то ли из Бедлама, то ли из Креморна, то ли с Господней крикетной площадки, но уж их-то я тебе точно скажу.

У него окреп и поднялся голос:

Рыцарь теней и призраков,

Ждут меня на турнире.

Три лиги осталось до края света,

И это рукой подать, сдается мне!

ЗАМЕТКИ ДЛЯ ЛЮБОЗНАТЕЛЬНЫХ

Ранее в подобных заметках я цитировал специалистов из такого количества книг, что снова перечислять их значило бы обречь себя на бессмысленное повторение. Если говорить о топографии, то солидное обоснование моих текстов находится в «Новом плане Лондона» Уайлда (1867), опубликованном Джеймсом Уайлдом с Вест-Странд, который с гордостью называет себя географом королевы. Вполне возможно найти любое известное место или строение – а также и не столь уж хорошо известное – с помощью труда Х.Б. Уитли «Лондон, прошлое и настоящее» (Джон Мюррей. 1891. Т. 3). Из книги о театральной жезни «На сцене и за ней» мистера и миссис Бэнкрофт (Ричард Бентли, 1888. В 2 т.) мы узнаем, какую пьесу из репертуара Театра принца Уэльского 30 октября 1869 года смотрел Кит Фарелл. Самый большой долг благодарности я должен отдать работе Кеннета Робинсона «Уилки Коллинз» (Макмиллан, 1951), единственной полной биографии самого выдающегося выдумщика и заговорщика XIX столетия.

Из подлинных действующих лиц хотелось бы отметить самого Уилки Коллинза и полковника (впоследствии сэра Эдмунда) Хендерсона, который в январе 69-го года стал комиссаром столичной полиции. Карьера полковника Хендерсона прослежена в «Национальном биографическом словаре» (1940. Т. XXII. С. 834—836) и в полицейском справочнике «Подъем Скотленд-Ярда» (1956).

Фактически клубом Уилки Коллинза был «Младший Атенеум», расположенный, как описывает Уитли, на углу Пикадилли и Даун-стрит. В октябре 1869 года Кэролайн Грейвс, которая долго жила с Коллинзом, временно оставила Глочестер-Плейс ради другого брака, но затем вернулась к Лунному Камню Коллинзу и жила с ним, пока не скончалась. Он был отцом двоих незаконорожденных детей от другой женщины, которых признал и упомянул в своем завещании. Хотя есть предположение, что матерью этих детей могла быть Марта Рудд, которая во время его болезни бестрепетно, не обращая внимания на страдания жертвы, исполняла предписания врача, что не под силу и молодым людям. Однако эта теория так и осталась всего лишь предположением. И в нашей истории, в которой и так достаточно событий, происходивших за сценой, не было никакой необходимости уделять внимание этим незаконным детям или даже упоминать их.

Дочь Каро Грейвз существовала на самом деле. Были и некоторые из бегло упомянутых ночных заведений, функционировали такие, как «Мотт» и у Кейт Гамильтон. Если заведения Полли Лумис не существовало, то, по крайней мере, описано оно вполне правдоподобно. Старший инспектор Гоб, а также сержанты Хакли и Фентон – выдуманные персонажи, хотя офицера полиции, которого упоминает полковник Хендерсон, старшего инспектора Кларка, можно было найти в Скотленд-Ярде.

Благодаря любезной помощи мисс Лауры Дрю, архивиста Музея мадам Тюссо, я получил в свое распоряжение описание и рисунки музея, как он выглядел сто лет назад, за пятнадцать лет до того, как переехал на Марилебон-роуд. Хотя я не имел права включать в состав экспозиции изображения мистера Гладстона, мистера Дизраэли и мисс Найтин-гейл, мало кто удивится, обнаружив их. С другой стороны, я искренне удивляюсь присутствию Мадлен Смит в комнате ужасов, которая никак не могла, да и не имела права там появиться.

Были сложности с фигурой д-ра Сметхарста, освобожденного министром внутренних дел после того, как он был приговорен к смертной казни за убийство. А также с Мадлен Смит, которую, несмотря на явные доказательства вины, освободило жюри присяжных. Вашему покорному слуге, так же как и тысячам других зрителей, мадам Тюссо доставила столько удовольствия, что никоим образом не хотелось бы ее обижать.

Примечания

1

Название поместья, в котором разворачивается действие, взято из романа Анны Радклиф (1764—1823) «Удольфские тайны», который сразу же стал классикой жанра готического романа. В романах Анны Радклиф беспомощная героиня попадает в сеть чудовищных интриг и ужасных приключений. Но, начав с привлечения сверхъестественных сил, писательница объясняет таинственные явления вполне реалистическими причинами. (Здесь и далее примеч. ред. кроме особо оговоренных случаев.)

2

Барристер – высший разряд адвокатов в Англии.

3

Не отчаивайся (лат.).

4

Регентство – период правления принца-регента (1811 – 1820). Таков был титул Георга, принца Уэльского, который в эти годы управлял государством в связи с психическим заболеванием своего отца Георга III; впоследствии стал королем Георгом IV и правил с 1820 по 1830 год.

5

Льюис Мэтью Грегори (9 июля 1775 г. – 14 мая 1818 г.) – английский романист и драматург. Его часто называли Монах Льюис, имея в виду тот успех, которым пользовался его готический роман «Монах».

6

На месте нахождения (лат.).

7

Пилеры – так во второй половине XIX века иногда называли полицейских (по имени Роберта Пиля, в 1829 году реорганизовавшего лондонскую полицию).

8

Заботливый приятель (лат.).

9

Ирландское революционное братство, основано в 1858 году.

10

Во время Гражданской войны в Америке (1861 – 1865) отделившиеся семь южных штатов стали называться Конфедерацией, а северные – Союзом.

11

Брамины – так называют группу людей, привилегированных в социальном или культурном плане.

12

Бикон-Хилл (Маячный холм) – район Бостона, где стоят старинные особняки, которые до сих пор являются гордостью первых фамилий Бостона.