Сирил Хейр - Жилец. Смерть играет
В Сити-Холл их впустил испуганный привратник, и стражи порядка оказались в коридоре, полном мужчин и женщин. При их появлении разговоры смолкли. С встревоженными лицами они следили, как полицейские шагали по коридору.
С обеих сторон коридора в него выходили двери. У одной из них, справа по ходу, дежурил констебль, краснолицый и важный. Увидев Тримбла, он тут же вытянулся и поприветствовал, отдав честь, и доложил:
— Она здесь. У тела находится доктор Катбуш. Здесь ничего не трогали. Я…
Тримбл оборвал его кивком:
— Я приму доклад позже. Оставайтесь здесь, пока я за вами не пришлю.
Пока Тримбл уверенной походкой, слишком уверенной с точки зрения недоброжелателей, проходил в комнату, сержант Тейт сардонически усмехнулся констеблю.
Артистическая уборная оказалась маленькой квадратной комнаткой без окон, освещенной скрытыми в потолке светильниками дневного света. В стене напротив входа находилась еще одна дверь. Мебель состояла из стола, двух или трех стульев и глубокого кресла. На столе было несколько ваз с цветами и скрипка в открытом футляре. Доктор Катбуш занимал один из жестких стульев рядом с креслом, где в неловкой позе застыло тело Люси Карлесс.
Прежде чем приблизиться к нему, Тримбл быстро оглядел комнату. Затем подошел к противоположной двери и открыл ее. Она вела в другой коридор, приблизительно параллельный тому, по которому он сюда пришел, но и слева и справа в конце изгибающийся, как бы повторяя по форме сцену, которую он огибал. Сориентировавшись, инспектор закрыл дверь, запер ее изнутри и приступил к делу:
— Кто-нибудь заходил в эту дверь с тех пор, как было обнаружено тело?
— Как раз я и заходил, потому что пришел сюда из зала, — ответил доктор с легким вызовом. — Но насколько мне известно, больше никто.
— Понятно. Ну, доктор, что вы можете мне сказать?
— Боюсь, очень мало, кроме того, что жизнь ее угасла еще до моего прихода. Причиной смерти, как вы можете видеть, — здесь он встал, подошел к креслу и с необыкновенной бережностью отвел в сторону тяжелую массу темных волос, которые скрывали ужасно искаженное лицо, — причиной смерти, очевидно, было удушение. Вы видите сильно стянутый вокруг шеи шелковый чулок. Но я ничего не трогал. Без сомнения, этим делом в должное время займется ваш полицейский врач. — Он отпустил волосы. — Печальная утрата, инспектор, — со вздохом сказал он. — Она была великой артисткой.
— Как по-вашему, сколько времени прошло между наступлением момента смерти и обнаружением тела?
Доктор Катбуш покачал головой:
Боюсь, судебная медицина никогда не была моим коньком. Могу сказать наверняка, что прошло не очень много времени — полчаса или чуть больше. Здесь я снова вынужден предоставить дело вашим специалистам.
— Ясно. Что ж, доктор, если вы оставите сержанту Тейту ваше имя и адрес, в нужное время он примет от вас официальное заявление. Больше я вас не задерживаю.
— Благодарю. А могу я забрать с собой свою девочку?
— Вашу девочку? — переспросил Тримбл.
— Она одна из оркестрантов — первая скрипка. Она очень расстроена, и мне хотелось бы поскорее увести ее отсюда.
— Оркестранты? — Тримбл неуверенно почесал подбородок. — Сержант, вы представляете себе планировку здания?
— Да, сэр, конечно. Я здесь много раз участвовал в хоре в «Мессии».
— Каким образом оркестранты попадают на сцену?
— По этому коридору, куда вы только что выглядывали. Из каждого его конца вы попадаете на сцену — правый выходит на левую сторону и наоборот. Ступеньки ведут к задним рядам оркестра.
— Так я и думал. Следовательно, тот, кто направляется на сцену, по пути проходит мимо этой двери?
— Верно. И наоборот, любой, кто выходит из комнаты, может выйти на сцену, как будто ее не покидал. Видите ли, в этот коридор выходят еще несколько дверей.
Несколько уязвленный подчеркиванием своим сержантом очевидных вещей, Тримбл обернулся к доктору Катбушу:
— Боюсь, мне придется на некоторое время задержать оркестрантов. Но надеюсь, ненадолго. А вы тем временем можете пройти к дочери, если желаете.
После ухода доктора Тримбл произвел быстрый, но энергичный обыск комнаты. Он сознавал, что сержант, делая вид, будто помогает, в то же время подвергает его молчаливой, но энергичной критике. Это было тем более неприятно, что поиски ничего не дали. В комнате царил полный порядок. Все было совершенно обычно, за исключением неподвижной молчаливой фигуры в кресле. Наконец он пригласил констебля войти и приказал сержанту Тейту занять его место в дверях комнаты до тех пор, пока его не сменит другой офицер из отделения. По всей видимости, толстого констебля распирало от осведомленности, и он был рад поделиться своей информацией. Глубоко вздохнув, полицейский приступил к рассказу:
— Я находился на дежурстве снаружи, у главного входа, сэр, когда внутри началась какая-то суматоха.
— Что именно вы услышали?
— Среди публики раздались вскрики и истерический плач, сэр, а санитар из «Скорой помощи» Сент-Джонса доложил, что какая-то дама упала в обморок. Я вошел внутрь и узнал, что в одну из артистических комнат вызвали доктора. Тогда через дверь, которая ведет на сцену, я прошел в коридор и в этой уборной застал доктора Катбуша и мистера Эванса, руководителя оркестра. Еще здесь находился мистер Сефтон.
— Кто это?
— Насколько я понял, это муж покойной, сэр. Он был в ужасном состоянии, и мне не сразу удалось уговорить его покинуть комнату. Он делал массу диких обвинений по адресу многих людей, включая мистера Эванса.
— Понятно. И что вы предприняли?
— Получив от доктора подтверждение, что леди мертва и что есть серьезные основания предполагать уголовное преступление, я решил, что мой долг — взять на себя ответственность.
— Я вас спрашивал, — холодно прервал его Тримбл, — какие вы предприняли действия.
— Не желая оставлять место происшествия без охраны, я попросил одного из служащих Сити-Холл, который сопровождал меня от главного входа, информировать полицейское управление о происшедшем по телефону, сэр. Ожидая прибытия помощи, я предложил мистеру Эвансу сообщить об отмене концерта и попросить зрителей разойтись. Что, как я понимаю, он и сделал.
— Дальше?
— Затем я занял пост снаружи у дверей комнаты, чтобы никто в нее не входил, где вы меня и застали. Задача несколько осложнялась по той причине, что к этому моменту оркестранты покинули сцену и мельтешили, если можно так выразиться, вокруг, каждый со своим инструментом различной формы и размера.
— Следовательно, все эти люди в коридоре — оркестранты? Кажется, их слишком много.
— Нет, сэр, не все. В этом кроется еще одно осложнение. Во время событий, что я пытаюсь описать, и даже раньше моего прибытия на пост, имело место проникновение в здание нескольких людей.
— Короче говоря, сюда проникло множество посторонних?
— Короче говоря, да, сэр. Нужно принять во внимание, сэр, что большая часть музыкантов — местные леди и джентльмены, у всех них есть мужья и жены, которые, естественно, собрались в коридоре, чтобы узнать, что здесь происходит и что, — повествовательная манера констебля с видимым усилием восстановилась, — что с их близкими.
— Понятно.
— Как только я освободился, сэр, я поставил у входа привратника, чтобы пресечь доступ внутрь посторонних лиц.
— Чтобы что пресечь?
— Доступ, сэр. Посторонних…
— Да, да, понятно. Но до этого момента контроля за входом не было…
— Никто не мешал их доступу, сэр.
— К черту ваш доступ! — потеряв терпение, вскричал инспектор. — Меня интересует уход. Значит, никто не препятствовал выходу людей из здания?
— Именно так, сэр.
— И для данного расследования этот факт может оказаться гораздо более важным, чем вопрос о том, кто появился здесь уже после преступления!
— Я понимаю, сэр… теперь, когда вы об этом сказали.
— Ну, не важно, — сказал Тримбл, вновь обретая обычное хладнокровие. — Не сомневаюсь, что вы сделали все, что могли, и я сообщу об этом суперинтенденту.
— Я вам очень обязан, сэр.
— Думаю, теперь нам нужно поговорить с мистером Эвансом и с этим Сефтоном, о котором вы упомянули. Вам известно, где они находятся?
— Думаю, сэр, вы найдете их в соседней комнате. Она называется репетиционной, потому что в ней стоит пианино. Я предложил им подождать там, чтобы нас не прерывали. С ними, кажется, еще двое человек.
Послышался стук в дверь, вслед за тем она приоткрылась и в щель просунулась голова сержанта Тейта.
— Прибыл дивизионный доктор, сэр, — сообщил он. — А также специалист по отпечаткам пальцев и фотографы.
— Пришлите их сюда, — распорядился Тримбл.
Небольшое помещение сразу заполнилось деловитыми и озабоченными специалистами. Тримбл дал необходимые указания и ушел, оставив вместо себя сержанта Тейта. Но, уходя, он услышал снисходительное замечание своего подчиненного специалисту по отпечаткам пальцев:
