Кровь и черника - Алексей Александрович Кротов
Однако, уважаемый читатель, мы отвлеклись.
Итак, ближе к концу апреля в полянском лесу остановились видавшие виды морковные «жигули» и два человека, приехавшие на машине, вытащили из багажника всё необходимое для выкапывания клада. Копал мужчина, а женщина, расстелив четыре куска карты, наблюдала за ним, опершись на капот.
Мужчина трудился примерно полчаса, а женщина задумчиво глядела на него, явно прокручивая в голове какой-то план. Потеряв бдительность, она не заметила, как на расстоянии ста метров от них материализовались несколько человек и начали неспешно приближаться. Стоявшая около «жигулей» Софья Карповна Полетаева увидела подходивших, когда они уже были на расстоянии метров двадцати, а Николай Валерьевич Дымин продолжал копать, как ни в чем не бывало.
Глава 41
Подведение итогов
– По-моему, это самое сложное из ваших расследований, Таисия Игнатьевна, – с искренним восхищением заявил Ермолкин.
– Вы, как всегда, были на высоте, – присоединился к комплименту Дудынин.
Всемером они еле поместились в кабинете прокурора, чуть более просторном, чем у начальника милиции. Помимо Холмса, Дудынина и Ермолкина в кабинете расположились Макушкин, Ватсон и вице-Ватсон, а также допущенный на подведение итогов сержант Баринов.
– Расскажите же нам скорее, как вы смогли решить эту загадку, – просительные интонации в голосе Киры буквально зашкаливали.
– Признаюсь, для меня преступник оказался полной неожиданностью, – честно поделился с собравшимися следователь.
– Я в этом ни минуты не сомневался, – сухо прокомментировал прокурор, ничуть не удивив коллег, это полностью было в его духе.
– Когда вы впервые заподозрили Полетаеву? – перешел к сути дела Скворцов.
– Видите ли, Володя, – поправила рукав шерстяного платья Холмс. – Я долгое время никого конкретно не подозревала. Особенность этих убийств была такова, что не за что было зацепиться.
– А нож? – подал голос Баринов. – Может быть, надо было все-таки искать нож?
– У кого? – резонно возразил ему Ермолкин. – Федор, я же не мог санкционировать обыск у всей деревни. Вот если бы ты пришел ко мне и представил веские доводы, что нужно искать нож у Полетаевой, я мог бы выдать санкцию. Но ты что-то не подсуетился! – язвительно проговорил прокурор.
– Сержант, не перебивайте Таисию Игнатьевну вопросами, – недовольно попросил следователь.
– Да-да, Таисия Игнатьевна, мы вас слушаем, – поддержал Дудынин. – А может быть, еще чайку?
– Не откажусь, Владислав Анатольевич.
Полковник засветился от радости и поспешил наполнить Сапфировой чашку.
– Итак, – сделала глоток Холмс и угостилась брусничным вареньем:
– Проблема была в том, что не было конкретных улик против кого бы то ни было. В отличие от предыдущих расследований мне пришлось подойти к решению проблемы с другого конца. Когда произошли покушения на Штеменко и Синицкую, встал вопрос: во-первых, не сами ли они это организовали или кто-то из них; во-вторых, зачем это было нужно кому бы то ни было? Сначала я попыталась ответить на первый вопрос. Предположим, убийца – Штеменко и он хочет отвести от себя подозрение. Для этого он инсценирует покушение на себя. Логично?
– Пока, да – подал реплику прокурор.
– Именно, что пока. Это ключевое слово, Олег Константинович, – согласилась Сапфирова. – Но дальше покушаются на Синицкую. Если это сделал Штеменко, то как я ни ломала голову, я не смогла найти для этого причину. Получалась какая-то полная бессмыслица. То же самое и с Синицкой. Если она хотела отвести от себя подозрение, то зачем ей было нужно было перед тем нападать на предпринимателя?
– А не могло быть так, что сначала Штеменко решил отвести от себя подозрение, а потом Синицкая, по его лекалу, пошла тем же путем? – у полковника, задавшего этот вопрос, на лбу даже образовались складки, что свидетельствовало о напряженном мыслительном процессе.
Макушкин с недоумением посмотрел на Дудынина, возможно, следователь не знал значения слова «лекало».
– Теоретически так могло быть, Владислав Анатольевич, – кивнула Таисия Игнатьевна. – У меня мелькнула такая мысль, но уж очень это походило бы на фарс. Да и с какой стати Штеменко было отводить от себя подозрения, разве кто-то на него думал, а тем более на Елизавету Григорьевну? Нет, коллеги, я пришла к выводу, что ни у кого из них, да и вообще, у тех, кто мог иметь отношение к делу, не было никаких оснований считать, что их подозревают. В конце концов, если бы Еремей Галактионович кого-то подозревал, в деревне обязательно пошли бы слухи, уж вы мне поверьте!
– Ну, и до чего же вы в итоге додумались? – с нетерпением поторопила Холмса вице-Ватсон.
– А я задалась следующим вопросом, Кира, – охотно объяснила Сапфирова. – А именно: имею ли я дело с умным преступником, который тщательно рассчитывает свои шаги, либо передо мной человек, который действует по наитию и тогда ему просто везет, что никто его не видит в момент совершения преступлений.
– И к каким же выводам вы пришли? – поинтересовался Скворцов-Ватсон.
– А не было ли у вас мысли, Таисия Игнатьевна, что преступник на самом деле хотел убить и Штеменко, и Синицкую? – это спросил следователь, очевидно забывший недавнюю собственную просьбу: не отвлекать мэтрессу лишними вопросами.
– Отвечу сначала вам, Еремей Галактионович, – улыбнулась Холмс и отпила еще чая, снова угостившись вареньем. – Такая мысль, конечно, посетила меня в числе прочих, но мне показалось маловероятным то, что если Штеменко и Синицкую было запланировано убить, то ни в одном из этих случаев план не был реализован.
– Это при условии, что мы имели дело с умным преступником, – проницательно заметил прокурор.
– В яблочко, Олег Константинович! – сделала комплимент Сапфирова.
– Ну хорошо, – вмешался Скворцов. – А что если Штеменко инсценировал бы покушение на себя, а потом на Синицкую? Или наоборот, это сделала Синицкая?
– А зачем? – удивился Ермолкин.
– Ну как же, для отвода глаз!
– И в чем же тут отвод глаз, капитан?
– Так ведь, Олег Константинович… – слегка растерялся Ватсон. – Получается, что один из них сначала привлек к себе внимание, а потом отвлек, хотя… действительно слишком сложно, – окончательно запутался Ватсон.
– С вашего разрешения, я продолжу, Володя, – с иронией обратилась к Скворцову Холмс.
– Конечно, конечно,
