Агата Кристи - Том седьмой. Выпуск II
— По-моему, он.
— Но зачем?
— В этом-то все дело, — согласилась Таппенс. — Ничего не могу придумать. Похищение кажется совершенно бессмысленным.
— Почему понадобилось похищать именно этого ребенка? Кто такие Сироты? Денег у них нет — значит, дело не в выкупе. Ни муж, ни жена на государственной службе не состоят.
— Знаю, Томми. Во всем этом нет никакого смысла.
— А что предполагает сама миссис Спрот?
— У этой женщины цыплячьи мозги, — презрительно сказала Таппенс. — Ни о чем она не думает. Просто заявляет, что от злодеев немцев другого и ждать не приходится.
— Дура! — пожал плечами Томми. — Немцы — люди дела. Если уж они посылают своего агента похищать ребенка, значит им это нужно.
— Понимаешь, — сказала Таппенс, — у меня такое чувство, что миссис Спрот могла бы сообразить что к чему, если бы только дала себе труд подумать. Должны же быть какие-то причины — ну, скажем, сведения, которые случайно попали к ней, хотя сама она, может быть, об этом и не подозревает.
— «Никому ни слова. Ждите указаний», — процитировал Томми фразу из записки, найденной миссис Спрот на полу у себя в номере. — Но в этих-то словах, черт побери, есть смысл!
— Конечно есть. Должен быть. Могу предположить только одно: миссис Спрот или ее мужу что-то дали на сохранение — дали, вероятно, потому, что они совершенно незаметные, заурядные люди, которых никто не заподозрит в хранении этого предмета, каков бы он ни был.
— А ты просила миссис Сирот чуточку пошевелить мозгами?
— Просила, но ее, к сожалению, все это нисколько не интересует. Ей нужно было вернуть Бетти, а теперь она закатывает истерики — ах, она застрелила человека!
— Женщины — странные создания! — вслух размышлял Томми. — В тот день миссис Спрот была похожа на разъяренную фурию и хладнокровно, даже глазом не моргнув, перестреляла бы целый полк, лишь бы вернуть своего ребенка. А потом, когда ей чудом удается убить похитительницу, она выходит из строя и ей делается дурно при одном воспоминании о случившемся.
— Коронер полностью оправдал ее, — сказала Таппенс.
— Естественно. Но я на ее месте, ей-богу, не рискнул бы выстрелить.
— Она тоже, наверно, не рискнула бы, если бы хоть немного умела стрелять, — отозвалась Таппенс. — Но она не представляла себе, как трудно попасть в цель при таких условиях, и это помогло ей.
— Совсем как в Библии, — сказал Томми. — Давид и Голиаф.
— Ой! — вскрикнула Таппенс.
— Что-нибудь случилось, старушка?
— Нет. Просто, когда ты это сказал, у меня в голове мелькнула какая-то мысль. А теперь она исчезла.
— Не велика беда, — съязвил Томми.
— Напрасно иронизируешь. Такое бывает с каждым. Нет, погоди, что же это было?.. Кажется, что-то связанное с Соломоном.
— Кедры? Храм? Куча жен и наложниц?
— Помолчи! — оборвала его Таппенс, зажимая уши руками. — Так мне и вовсе не вспомнить.
— Евреи? Колена израильские? — Подбодрил ее Томми.
Таппенс только покачала головой. Помолчав минуту-другую, она сказала:
— Интересно, кого все-таки напомнила мне эта женщина?
— Покойная Ванда Полонская?
— Да. В первый же раз, когда я увидела ее, мне почудилось в этом лице что-то знакомое.
— Ты думаешь, что где-то уже встречалась с ней?
— Нет. Я уверена, что мы не встречались.
— У миссис Перенны н Шейлы совершенно другой тип.
— Нет, они тут ни при чем, Томми. Кстати, об этих двух особах. Я тут долго думала… Все ломают голову над запиской — ну, над той, которую миссис Спрот нашла у себя в номере на полу, когда пропала Бетти.
— Да?
— Все эти россказни, будто в нее завернули камень и бросили его в окно, — сущий вздор. Просто кто-то подложил ее в комнату, чтобы она сразу попалась на глаза миссис Спрот. И, по-моему, подложила миссис Перенна.
— Значит, она, Карл и Ванда Полонская были в сговоре?
— Да. Ты заметил, что миссис Перенна вошла в самый критический момент? Именно она вынесла окончательное решение — не звонить в полицию. Она взяла все в свои руки.
— Значит, ты все еще считаешь, что М. — это, видимо, она?
— А ты нет?
— Пожалуй, — неуверенно протянул Томми.
— У тебя есть другая версия, Томми?
— Есть, но только ужасно фантастическая.
— Выкладывай.
— Пока не стоит. У меня нет никаких доказательств. Ровным счетом никаких. Но если я не ошибаюсь, мы имеем дело же с М., а с Н.
«Блетчли? — думал Томми. — На вид вроде бы все в порядке. В чем его можно упрекнуть? Типичный англичанин, слишком даже типичный, и к тому же сам хотел позвонить в полицию. Да, но возможно и другое: он прекрасно знал, что мать ребенка ни за что не согласится. Записка с угрозами дала ему полную уверенность в этом, и он мог позволить себе защищать противоположную точку зрения…»
Эти размышления вновь подвели Томми к неотвязному и мучительному вопросу, на который он все еще не находил ответа.
Зачем было похищать Бетти Спрот?
У ворот «Сан-Суси» стояла машина с надписью «Полиция», однако Таппенс, поглощенная своими мыслями, не обратила на нее внимания. Она свернула в аллею, вошла в холл и сразу поднялась к себе, но на пороге остановилась как вкопанная: у окна, повернувшись к ней лицом, стояла высокая девушка.
— Боже мой! — воскликнула Таппенс. — Вы, Шейла?
Девушка подошла к ней, Таппенс отчетливо видела каждую черточку ее бледного трагического лица и сверкающие голубые глаза.
— Я так рада, что вы пришли. Я ждала вас, — сказала Шейла.
— Что случилось?
— Карла арестовали, — ответила девушка ровным голосом.
— О господи! — охнула Таппенс, чувствуя, что сейчас она отнюдь не на высоте положения. Спокойный голос Шейлы ни на минуту не обманул Таппенс: она отлично понимала, что кроется за этим спокойствием. Сообщники они или нет, но девушка любит Карла фон Дайнима, У Таппенс защемило сердце: как жаль это юное создание с таким трагическим лицом!
— Что мне делать? — спросила Шейла.
— Бедная девочка! — беспомощно отозвалась Таппенс.
— Его забрали. Я больше его не увижу, — сказала Шейла голосом, прозвучавшим, как надгробное рыдание, и застонала: — Что мне делать? Что мне делать?
Ноги у нее подкосились, она упала на колени около кровати и горько зарыдала.
Таппенс ласково провела рукой по черным волосам девушки.
— Может быть… Может быть, здесь ошибка, — нерешительно промолвила она. — Вполне вероятно, его просто интернируют. В конце концов, он — подданный вражеского государства.
— Полицейские говорят другое. Сейчас они обыскивают его номер.
— Ну, если там ничего не найдут… — начала было Таппенс.
— Конечно, ничего не найдут. Что там может быть?
— Не знаю. По-моему, вам виднее.
— Мне?
Презрительное изумление Шейлы было таким неподдельным, что все подозрения Таппенс мгновенно рассеялись. Девушка не может быть сообщницей Карла, она ничего не знала ж не знает.
— Если он невиновен… — опять начала Таппенс.
— Какое это имеет значение? — перебила ее Шейла. — Полиции ничего не стоит состряпать любое дело.
— Глупости, дитя мое! — оборвала ее Таппенс. — Так не бывает.
Шейла посмотрела на собеседницу долгим недоверчивым взглядом. Потом сказала:
— Хорошо. Раз вы так считаете, я верю вам.
Таппенс стало неловко.
— Вы слишком доверчивы, Шейла, — бросила она. — Возможно, вы поступили неосмотрительно, доверяясь Карлу.
— Значит, вы тоже против него? Я думала, он вам нравится. Он сам тоже так думал.
До чего же трогательны эти юнцы! Они верят, что все к ним расположены. А ведь это правда — Карл ей нравился.
— Послушайте, Шейла, — устало сказала Таппенс. — Нравится человек или не нравится — это одно, а факты — другое. Наша страна ведет войну с Германией. Есть много способов служить своему отечеству. Один из них состоит в том, чтобы добывать сведения… за линией фронта. Для такой работы нужна смелость: если вы попадетесь… — голос ее дрогнул, — вам конец.
— Значит, по-вашему, Карл… — начала Шейла.
— Служит своей родине именно таким способом… Но ведь и это не исключено, верно?
— Нет, исключено, — отрезала Шейла и направилась к двери: — Ясно. Сожалею, что обратилась к вам за помощью.
— Но что же я могу сделать для вас, милая девочка?
— У вас есть связи. Ваши сыновья в армии и флоте, и вы не раз говорили, что они знакомы с влиятельными людьми. Я надеялась, что вы попросите их сделать… хоть что-нибудь сделать.
Таппенс подумала о своих мифических отпрысках — Дугласе, Раймонде и Сириле.
— Боюсь, они ничем вам не помогут, — ответила она.
— Значит, надеяться нам не на что. Карла возьмут и посадят в тюрьму, а потом на рассвете поставят к стенке и расстреляют. И на этом все кончится, — с высоко поднятой головой пылко произнесла Шейла и вышла, захлопнув дверь.
