Чарлз Тодд - Одинокая смерть
Она откинула темноволосую голову на спинку кресла и стала смотреть вверх, продолжая рассказ:
— Он пропал без вести после первой газовой атаки, и я осталась — ни жена, ни вдова. Винила себя, что не любила его так, как он любил меня. Мне казалось, что он знал, почему я вышла за него. Не в силах простить себя и мучаясь этим, я решилась на поиски в надежде, что, может быть, спасу его. Я стала учиться на медсестру, закончила курсы и потом работала в госпиталях, делала все — от мытья полов до помощи в операционной. Вскоре меня перевели во Францию. Но я стремилась туда по эгоистическим причинам. Я так и не нашла Марка среди раненых. И никого не встретила, кто мог видеть, как он умер. Он бесследно пропал.
Ратлиджу было тяжело слушать признание Мередит. Он понял вдруг, что предпочел бы не слышать ее историю. Ее брак был в прошлом и пусть там останется. Но он не прерывал ее исповеди.
— Я заплатила за свою ошибку. Не за то, что не имела смелости сказать Марку правду, а за то, что думала, что смогу его отыскать и спасти. Однажды во Франции я встретила одного человека, Его принесли в тяжелом состоянии, сказали, что он был засыпан землей, погребен заживо, когда рядом разорвался снаряд. Он единственным выжил. Все его солдаты были убиты. Он не хотел, чтобы ему оказывали помощь, требовал, чтобы нашли всех, спрашивал, где его товарищи. Санитары его унесли, я спросила у кого-то имя офицера. Потом зашла к нему, он спал, я видела глубокие тени под глазами и знала, что он борется за жизнь. Он был там, где шли самые тяжелые бон. И поняла, что могла бы полюбить его. Мне хотелось его обнять и защитить. Я лишь могла постараться сделать так, чтобы он немного подольше оставался в госпитале, чтобы понравиться, но каждый человек был на счету. Вскоре мне велели его разбудить, чтобы отправить обратно на линию фронта. Но я не могла и попросила кого-то другого сделать это. — Мередит перевела дыхание. — Я больше не встречала его, хотя получала иногда вести, что он жив. Я специально о нем не расспрашивала. Но слышала иногда его имя. И вот прошлым Рождеством я его снова нашла. Я подумала, что мы можем стать друзьями. — Она добавила сухо: — Я все еще лгала самой себе, как видишь.
Ратлидж не ответил. Он понимал, что сейчас ей не нужно его сочувствие.
— Я постоянно задавала себе вопрос: неужели я всегда буду убегать от правды? К тому же я все еще считалась замужем. И не могла это забыть.
Она замолчала. На этот раз он прервал молчание:
— Мередит, может, чаю? Или шерри?
Она покачала головой.
Ее самообладание, которым он всегда восхищался, покинуло ее. Она стиснула на коленях руки, пытаясь унять дрожь.
— Кажется, что это было давно, а на самом деле сегодня днем… в общем, мне позвонили. — Она нахмурилась. — Был телефонный звонок. Мне и раньше звонили люди, занимающиеся поиском пропавших без вести. И вот я услышала, что, возможно, нашли Марка. Он в Бельгии, в госпитале. В очень плохом состоянии. Там считали, что он бельгиец, ведь многие бельгийцы воевали на стороне англичан, но, когда на прошлой неделе ему стало лучше, они поняли, что он не понимает фламандского. Он немного отозвался на английский, но окончательный выход пока сделать трудно. — Она помолчала, потом сказала: — Я должна ехать в Бельгию, Иен. Мне надо его видеть. Но я не могу ехать одна. Ты поедешь со мной? Как мой друг?
Голос Хэмиша к этому моменту поднялся до крика, так что Ратлидж с трудом мог ее расслышать. Как он поедет?! У него расследование. Да он и не хочет, узнав правду… И вдруг услышал себя со стороны:
— Конечно. Я сделаю все, что могу. Если Ярд позволит мне уехать.
Он вспомнил, что последний раз просил отпуск за свой счет совсем недавно. На похороны Макса Юма.
Казалось, что она снова заплачет. Но она опустила глаза:
— Спасибо, Иен. От самой глубины сердца.
— Я спрошу у них завтра.
Вскоре он отвез ее домой, дотронувшись только раз до ее руки, когда помогал сесть в машину, проводил до двери, пожелал спокойной ночи, когда служанка открыла.
Мередит слабо улыбнулась на прощание.
На следующее утро он поехал в Ярд. Игнорируя взгляды и шепотки, направился прямиком к старшему суперинтенденту. Боулс находился в кабинете. Кажется. Ратлидж застал его врасплох, но Боулс быстро опомнился.
— Думал, вы в Суссексе, — сказал он, — или в Дувре.
— Мне сейчас нечего делать в Дувре. Пока Саммерс во Франции, за Суссекс можно не волноваться. Я пришел просить пару дней отпуска.
Лицо Боулса просветлело.
— Но ведь я вам недавно давал несколько дней.
— Вновь возникло неотложное личное дело.
Боулс некоторое время размышлял, по лицу пробегали тени. Ему вновь повезло избавиться от Ратлиджа: если тот человек, Саммерс, вдруг вернется, а опального инспектора не окажется на месте, у него снова появится возможность послать в Истфилд своего человека. Ратлидж сейчас в центре слухов и сплетен, Боулс знал, что многие считают, что он отомстил Майклсону, а заодно и самому боссу за то, что его отстранили от расследования.
— Хорошо, — сказал Боулс после некоторого молчания, — возьмите отпуск на четыре дня, а за это время, может быть, появятся и новости из портов.
Решив, что удовлетворил просьбу Ратлиджа и разговор окончен, Боулс снова склонился над документами, которые изучал до его прихода.
Но Ратлидж не уходил.
— По поводу теории инспектора Майклсона, — сказал он. Что-то в голосе инспектора заставило Боулса мгновенно поднять голову. — Что якобы я стоял за нападением на него. Наверное, это у него от шока, в результате травмы головы. Вы прекрасно знаете, что у меня не было причин желать его смерти. Это слишком, как бы я ни относился к нему.
— Ну, все эти разговоры, как и ваш арест, — результат дезинформации и ошибки, — поспешно согласился Боулс.
Ратлидж вышел. Он не дождется извинений от этого человека, но если выскажет ему в лицо все, что о нем думает, то потеряет куда больше, чем сам Боулс. Свою работу в Ярде, которая является единственным гарантом спасения от душевного расстройства.
Он не хотел пока видеть Мередит. Прошлая ночь была еще свежа в памяти. Но ему пришлось поехать к ней: Оказалось, она и сама поняла, что в данной ситуации им лучше пока не разговаривать, потому что не вышла, лишь передала через служанку, открывшую дверь, что хотела бы прямо сегодня отправиться в Дувр, если это возможно.
Чем скорее начать, тем скорее все закончится.
— Передайте, что я буду здесь в час дня.
— Спасибо, сэр. — Служанка закрыла дверь, и он, постояв мгновение, ушел.
Хэмиш не давал ему покоя, это было связано, как всегда, с очередным стрессом. Ратлидж поехал домой, собрал чемодан, положив туда вместе с одеждой набор для бритья и еще кое-что.
Он приехал к дому Мередит Ченнинг на пять минут раньше назначенного срока.
Она была готова. Дверь сразу открыли, он вошел, поздоровался, взял у нее чемодан и отнес к машине, положив в багажник рядом со своим.
— Иен… — начала она, но передумала, только покачала головой. Он открыл для нее дверцу, и она села впереди, на место рядом с водителем.
Они в молчании пересекли Лондон и скоро выехали на дорогу в направлении Дувра. Прибыли прямо к отплытию, даже раньше, так что у Ратлиджа оставалось время позвонить сержанту Беллу.
— Этот пес очень беспокоится. Повел его на прогулку, на берег, он все нюхал воздух, пытаясь уловить знакомые запахи, и рвался к каждому встречному. Ничего нового о миссис Саммерс? — спросил Белл.
— К сожалению, нет.
— Ну что ж, присмотрю за ним пока.
Паром отплыл вовремя. Мередит оставалась внизу, а Ратлидж поднялся наверх и, держась за перила, глядел, как пенится след от винта за кормой.
Когда-то он поклялся, что его нога больше не ступит на землю Франции. А сейчас возвращается, и даже не по полицейским делам, а чтобы поддержать друга.
Друга.
Он отогнал от себя мысли о Мередит и стал обдумывать содержание письма, неожиданно полученного Камминсом.
Что за человек был убитый, если на его столе лежал артефакт — кремневый нож? Чем он занимался? Историк, школьный учитель, путешественник, эксперт по древнему оружию, геолог или собиратель редкостей?
Понадобится жизнь, чтобы отыскать и опросить всех таких людей. Школьный учитель… Может быть, тот самый, который привел так называемых друидов в Стонхендж на летнее солнцестояние?
Но Камминс сказал, что он вне подозрений. Но где он учительствовал? И были ли там другие учителя из этой школы? Опрашивал ли их Камминс? Ведь тогда у него еще не было находки, обнаруженной Ратлиджем, того кремневого ножа. Камминс не знал точно, какое орудие было использовано.
Такие дела редко раскрываются, слишком много времени проходит. Прошлое не всегда выдает убийц.
Он стал прогуливаться по палубе, глядя на белые скалы отдалявшегося английского берега и темную громаду замка на вершине высокого холма. Франция все еще была за дымкой горизонта. Ветер бил в лицо, но он был теплым и приносил соленые брызги. Ратлидж наблюдал за действиями команды, управлявшей паромом, не переставая размышлять. Если убийца считал, что жертва заслужила свою смерть, что убитый мог сделать?
