Энтони Беркли - Суд и ошибка

— Как вы думаете, какое впечатление произвели его гипотезы на присяжных? — с тревогой спросил мистер Тодхантер.

Сэр Эрнест помрачнел.

— Невозможно угадать. Кажется, присяжным нравится видеть в вас не убийцу, а благородного джентльмена.

— Но ведь это означает, что в преступлении будет обвинен Палмер!

— Вот именно.

— Черт побери, я не настолько благороден! — вскипел мистер Тодхантер.

— Ну-ну, — примирительно произнес сэр Эрнест и поспешно удалился.

Худосочный мистер Бэрнс первым обратился к присяжным после перерыва. При этом он не поскупился на благодарности подсудимому и его защитникам, великодушно предоставившим ему возможность высказаться. Но это не помешало ему изложить версию полиции со всей присущей ему прямотой, откровенностью и убежденностью. В целом его речь представляла собой развернутую гипотезу, которую уже выслушал на допросе мистер Тодхантер, и пару раз мистеру Бэрнсу удалось весьма ловко построить логическую цепочку. А из того факта, что подсудимый избавился от пули, мистер Бэрнс раздул целую сцену.

— Подсудимый уверяет нас, что он несет ответственность за смерть мисс Норвуд — не важно, умышленно или непреднамеренно. Но все его поступки до единого свидетельствуют о том, что подсудимый невиновен. Он заявляет, что выбросил роковую пулю ради собственной безопасности. На первый взгляд причина убедительная. Но при расследовании от этого довода не осталось бы ни следа.

Оба моих ученых друга подробно изложили нам психологический аспект дела; несомненно, принимать психологию во внимание следует в той или иной степени даже в зале суда. Отлично, так как же психология рассматривает выброшенную пулю? Подсудимый говорит, что руководствовался примитивным инстинктом самосохранения. Но от чего он спасался? По сравнению с заурядным убийцей подсудимому было почти незачем бояться неумолимого закона — по крайней мере, так он считал в то время. Зачем же ему понадобилось уничтожать эту единственную, бесценную улику, неопровержимое доказательство, указывающее на виновника?

Чтобы с чистой совестью уплыть в Японию, отвечает подсудимый. Уплыть в Японию — и предоставить событиям идти своим чередом, чтобы тем временем под подозрение попали ни в чем не повинные люди и невиновного арестовали? Нет! Единственным с точки зрения психологии представляется другое объяснение: подсудимый выбросил пулю не потому, что она была выпущена из его револьвера, а потому, что вылетела из другого оружия, принадлежащего человеку, которого он знал, одобрял и был готов защищать любой ценой. Я убежден, что именно по этой причине подсудимый избавился от злополучной пули.

Мистер Тодхантер беспокойно переглянулся с сэром Эрнестом. Речь адвоката встревожила его. Но сэр Эрнест по-прежнему сидел, равнодушно ссутулившись и не поднимая глаз. К растущей тревоге мистера Тодхантера, мистер Бэрнс обнаружил на потолке еще одну неувязку в линии защиты.

— Как уже было сказано, подсудимый не совершил ни единого, даже самого тривиального, поступка, который нельзя было бы приписать его невиновности. Возьмем, к примеру, случай с подменой револьверов, которую мистер Тодхантер задумал и долгое время ошибочно считал осуществленной. Какова была цель этой подмены? Нам известно, что ей предшествовало: осторожные вопросы, чтобы убедиться, находится ли револьвер в данный момент в квартире — а Палмер, зять Фарроуэя, именно тем утром, в неожиданно ранний час принес револьвер туда. Что же было дальше? Подсудимый попросил разрешения взглянуть на оружие. И что он увидел? Что револьвер Палмера — близнец его собственного. И тот и другой — старые стандартные армейские револьверы. Пожалуй, я превысил бы свои полномочия, начав строить догадки о том, как поступил бы подсудимый, окажись револьверы совершенно разными, или о том, мог бы он унести с собой револьвер Палмера и избавиться от него, как от пули. На самом же деле произошло вот что: подсудимый предпринял попытку унести револьвер Палмера, подменив его своим.

Однако это объяснение дает не подсудимый. Он же уверяет, что его целью было оставить в гостях свой собственный револьвер. А я полагаю, что ничего подобного у него и в мыслях не было — он собирался унести револьвер Палмера. Зачем это ему понадобилось? Чтобы зашвырнуть револьвер в реку, как пулю? Вряд ли. Отправившись в круиз, подсудимый оставил револьвер, который продолжал считать принадлежащим Палмеру, в ящике комода — под рукой на всякий случай. Что представлял собой объект его манипуляций? Подсудимый сообщил нам, что он не разбирается в огнестрельном оружии. Значит, он мог не подозревать и о существовании у револьверов номеров? Не знал, что каждое ружье, каждый пистолет имеет свой номер, благодаря чему это оружие в любой момент можно безошибочно опознать?

Полагаю, когда подсудимый считал, что меняет револьверы местами, он втайне надеялся, что позднее револьвер Палмера ошибочно примут за его оружие, и наоборот. Ни вы, ни я не допустили бы подобной ошибки, зато ее жертвой легко мог пасть отшельник, ученый, книжный червь, не сведущий в сфере огнестрельного оружия. Какую же причину подобной подмены револьверов попытался затем найти подсудимый? Если мои объяснения верны, значит, револьвер Палмера имел какую-то заметную инкриминирующую примету, тем и отличался от револьвера подсудимого. Что это могло быть? Отметина на пуле тут ни при чем, ведь от пули подсудимый к тому времени уже избавился. Рискну предположить, что отличие заключалось в следующем: из револьвера, принадлежащего Палмеру, недавно стреляли, а из револьвера подсудимого — нет. Этим, и ничем другим, объясняется таинственная попытка поменять револьверы местами. Предположить по примеру подсудимого, что его целью было подбросить инкриминирующие улики члену семьи, которую он так старательно оберегает, значит просто-напросто исключить из лексикона слово "психология" — оно потеряет какое бы то ни было значение.

Мистер Тодхантер подавил стон. Ужас, ужас. Не следовало пускать сюда этого человека: такая ошибка вполне могла оказаться роковой. Кто устоит против этой поистине дьявольской логики? Но худшее было еще впереди. Мистер Бэрнс обратился к судье:

— Ваша честь, как я уже объяснял, к этому делу я не причастен. Я выступаю здесь от имени других заинтересованных лиц. Поэтому я не добивался таких привилегий, как перекрестный допрос свидетелей, кроме подсудимого, или представление суду опровергающих доказательств. Но я считаю, что каждый, кто сейчас присутствует в зале, — пожалуй, лишь за одним исключением — преследует единственную цель: докопаться до истины.

Поэтому я намерен выдвинуть ходатайство, которое ваша честь наверняка сочтет в высшей степени неожиданным и противоречащим всяким правилам. Прежде всего я прошу у суда снисхождения, а у моих ученых коллег позволения вызвать свидетеля, который уже побывал в этом зале, сержанта Мэтерса, а потом — еще двух моих свидетелей. Я не стал бы просить об этом, если бы не считал, что несколько вопросов остались незаданными, по крайней мере, перед судом, а их важность такова, что они вполне способны разрешить это запутанное дело.

Судья провел ладонью по впалой морщинистой щеке.

— Вы считаете эти свидетельства настолько важными?

— Да, ваша честь.

— Отлично. Что скажет сэр Эрнест Приттибой?

Перед сэром Приттибоем встала дилемма, однако он не решился публично заявить, что не стремится узнать истину.

— У меня нет возражений, ваша честь.

— А у вас, мистер Джеймисон?

Мистер Джеймисон в эту минуту перешептывался со своим клиентом через барьер. Услышав вопрос, он обернулся.

— Мой клиент готов охотно выслушать все свидетельства, какие может предоставить мой ученый друг. Подобно всем нам, он действует исключительно в интересах правосудия.

Он слегка исказил истину: в ответ на его шепот мистер Тодхантер со зловещей усмешкой заявил, что понятия не имеет, что задумал мистер Бэрнс, но готов поручиться, что этот человек не остановится даже перед подлогом. Последнее заявление явно шокировало мистера Джеймисона. Под нетерпеливый гул зала на трибуну поднялся сержант Мэтерс.

— Когда вы доставили подсудимого к нему домой в ноябре прошлого года, после его визита в Скотленд-Ярд, он показывал вам револьвер?

— Да.

— Вы осматривали его?

— Осматривал.

— И что же вы увидели?

— Что револьвер новехонький.

— Что это значит?

— Из него еще ни разу не стреляли.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно.

— Как можно определить, что из револьвера ни разу не стреляли?

— Заглянуть в дуло. Изнутри ствол этого револьвера был покрыт старой, высохшей смазкой. Там, где смазка потрескалась и осыпалась, ствол выглядел гладким.

— И давно его смазывали, по-вашему?