Джон Харви - Малолетки
– Машины?
– Багажника машины.
«Ночью, это должно было быть ночью, – подумал Резник. – Тело Глории завернули в клетчатый половик и стащили в уже открытый багажник машины».
– Вы проделали довольно тщательную работу, очищая его. Я не сомневаюсь, что вы и пропылесосили его. Но все равно несколько ниточек попало в запасное колесо.
Наконец-то он привлек к себе серьезное внимание Шепперда, который старался не пропустить ни одного слова Резника.
– Нити от половика, Стивен, половика в клеточку с красными и зелеными волокнами.
– Совершенно верно. Совершенно верно. Я думал, что я уже говорил. Именно так я свез его на свалку. В багажнике своей машины.
– В конечном счете, Стивен, я уверен, что вы именно так и сделали.
– В конечном счете? Я не понимаю.
– Когда мы нашли тело Глории, Стивен, на той заброшенной железнодорожной ветке, завернутое в пластин, и эти мешки для мусора, среди крыс, мы нашли еще кое-что. Например, красные и зеленые ниточки, такие же, как от половика.
Напряжение, в котором весь день находился Стивен Шепперд, достигло предела.
– Всего несколько, Стивен, совсем, совсем немного, но этого достаточно, чтобы провести сравнение. К нашему счастью, она, Глория, боролась, когда вы делали то, что вы делали с ней. К счастью, она дралась и пыталась освободиться и убежать…
– Не надо!
– Иначе мы могли бы вообще никогда не обнаружить тех волокон.
– Замолчите, пожалуйста!
– Эти нити застряли у нее под ногтями, плотно вошли почти в ее тело.
– Нет! Нет, нет, о Боже, о Боже, нет, нет, пожалуйста, нет. Нет. – Шепперд оттолкнулся от стола, повернулся на стуле, уткнулся в своего адвоката, схватил его за руки. Его слова превратились в поток чередующихся выкриков и стонов.
Напуганный и пораженный адвокат, казалось, пытался оттолкнуть от себя Шепперда одной рукой, в то же время поддерживая его другой, чтобы не дать ему упасть. Глядя через плечо Шепперда, он всем своим видом просил Резника, чтобы ему была оказана какая-нибудь помощь.
– Грэхем, – сказал Резник.
Миллингтон обошел стол и постучал пальцем по плечу Шепперда, стараясь обходиться с ним как можно осторожнее. Сейчас было крайне необходимо вести себя с ним вежливо. Любой ценой нельзя было допускать даже малейшего намека на физическое воздействие.
Только когда Стивен снова сидел прямо на стуле, а его одежда была приведена в должный порядок, когда его дыхание из судорожного снова стало почти ровным, Резник, устроившись напротив него, мягко произнес:
– Не хотите ли вы рассказать нам об этом, Стивен? Не думаете ли вы, что вам станет легче и вы почувствуете себя лучше, если вы сделаете это?
И Стивен Шепперд напугал Резника, схватив его за руку и крепко сжав ее. Голос его был таким же спокойным, как и у Резника.
– Да, – произнес он. – Да.
– 47 —
– Эй, Рей, черт тебя побери! Ты что, собираешься спать там или что?
– Опять выдавливаешь свои прыщи? Он играет со своей висячей игрушкой.
– Поторапливайся, дай и нам возможность воспользоваться ванной комнатой. Не забывай, что сегодня суббота.
Вернувшись в свою комнату, Рей облачился в черные джинсы, заправив в них рубашку, прежде чем поднять молнию. Не застегивая рубашки, он взял дезодорант, который лежал на краю кровати, и еще раз обработал им подмышки. В задний карман он положил деньги и ключи. Прежде чем покинуть комнату, он вытянул перед рубашки так, чтобы она свисала свободно над талией. Подобно человеку, у которого болит зуб и который не может заставить себя не трогать его языком, Рей поднес концы пальцев вплотную к носу. Ничто не могло уничтожить этот специфический запах свежей крови, сырого мяса.
Сара вышла из магазина в туфлях на низком каблуке, черной юбке на несколько дюймов выше колен, в белой кофточке под пиджачком. Этим вечером они будут, как двойняшки.
Он дожидался ее в дверях какого-то дома по другую сторону широкой пешеходной улицы. Сара болтала с двумя другими девушками, одна из них уже с сигаретой в руке, другая прикуривала от зажигалки, продолжая разговор. Рей уже начал проявлять беспокойство и переступать с ноги на ногу, но они повернулись и пошли в сторону города, взявшись за руки. Сара подождала некоторое время и заметила присутствие Рея только тогда, когда он вышел из подъезда дома и направился к ней, засунув руки в карманы.
– Что хорошего? – спросил он.
– Ничего. А что?
Рей презрительно фыркнул и пожал плечами. Они стояли близко друг к другу, но смотрели в противоположные стороны. Мимо проходили толпы людей. От станции двигались группы молодежи, приехавшей на поезде из пригорода и близлежащих маленьких городов. Субботний вечер.
– Что ты хотела бы делать?
– Я не знаю.
Еще несколько минут размышлений. Паренек лет пятнадцати, которого толкнули его приятели, врезался в Рея. Рей повернулся и со злобой сказал:
– Смотри, куда, черт подери, идешь!
Паренек попятился, попытался превратить это в шутку, засмеявшись: «Извини, друг, извини», но в глазах его был виден страх. Приятели окружили его и увели от греха подальше.
– Рей, почему ты так поступил? Это же было сделано нечаянно.
– Не позволю, чтобы меня кто-то пихал, – заявил Рей. – Ублюдок! Он должен смотреть, куда идет, черт его возьми.
«Что представляет собой этот мальчик? – спрашивала мать Сары. – Ты не рассказываешь нам о нем».
– Ты хочешь есть? – спросил Рей.
Сара смотрела на магазин с видеокассетами, в витрине которого были выставлены рекламные плакаты о новом альбоме Джорджа Майкла. Может быть, она купит его до конца недели, если хватит денег.
– Нет, – сказала она, – не особенно. – Тогда пойдем. – Рей пошел вперед.
Первый этаж ресторана был уже заполнен посетителями. Официанты спрашивали новоприбывших, не возражают ли они сидеть наверху или же предпочтут прийти снова через час или полтора. Патель и Алисон сидели в углу, за дверью, по соседству с двумя парами, которые фамильярно поздоровались с хозяином заведения и на протяжении всего времени продолжали громко разговаривать, рассуждая об остроте карри, будущих зимних каникулах и всяких других пустяках.
– Я смущаю вас, не правда ли? – улыбнулась Алисон, поддевая ложкой маринованный лимон.
– Вы? Нет, я не вижу каким образом. – Патель покачал головой.
– Тем, что надела это. – Она посмотрела на свой жакет ажурной вязки. Он давал возможность заметить, что она не надела бюстгальтер. Жакет кремового цвета был надет поверх юбки-брюк малинового цвета из бархата. На Пателе были темно-серые брюки, коричневые кожаные ботинки, рубашка с галстуком и пиджак винного цвета. Он старался не смотреть на Алисон каждый раз, когда она нагибалась над чашей с маринованными деликатесами.
– Совсем нет, – заверил он ее. Алисон засмеялась.
– Девушки на работе сказали, что вы один раз глянете и убежите за милю. Или арестуете меня за оскорбление общественной нравственности.
Настала очередь улыбаться Пателю: по стандартам нормального города для субботы она была одета довольно консервативно.
– Вы арестовали кого-то, не правда ли? Это передавали в программе новостей.
– Да, правильно. За убийство маленькой девочки.
– Я думала, их было две, – заметила Алисон. – Две девочки.
Официант, проскальзывая между столами, принес их порции цыпленка «тикка» и «шами-кебаб».
– До сих пор его обвиняли, я думаю, только в первом убийстве. Я не знаю относительно второго.
– Но он совершил его?
Патель кивнул в знак благодарности официанту и заметил, что их шумливые соседи за следующим столом внезапно замолчали и стали прислушиваться.
– Я не знаю, – сказал Патель. – Я, фактически, не привлекался к этому делу. Посмотрите на цыпленка, вам принесли такую порцию, что вы никогда не сможете справиться с ней.
Стивен Шепперд лежал на простом тонком матрасе в полицейской камере. Это был мучительно длинный период восьмичасового отдыха, когда тебя никто ни о чем не спрашивает, никуда тебя не везут, никто к тебе не пристает. Всякий раз, когда дежурный офицер заглядывал в дверь, Шепперд свертывался под одеялом, делая вид, что ему помешали спать.
– Угрызения совести, Чарли, вот как называется то, что он чувствует.
Резник вздохнул. Едва проснувшись, он стал думать о новом ковре Шеппердов, и вот его мозг продолжает эту работу уже почти шестнадцать часов.
– О да, угрызений совести целый мешок, но все равно он не бросает попыток отвести от себя вину.
– Что вы хотите сказать?
– «Вы знаете, такая красивая, такая хорошенькая, я не мог удержать себя, чтобы не касаться ее. А как она улыбалась, совсем не тан, как улыбаются маленькие дети. Всегда улыбалась, прильнув к моей руке». Как если бы она подстрекала его. – Дрожь прошла по телу Резника, и он ударил кулаком по краю стола Скелтона. – Пытается сделать из нее соучастницу. Девочку шести лет! В какую безумную голову могут прийти подобные мысли?
