Татьяна Рябинина - Иудино племя
- Я служил на границе. На китайской, финской, афганской.
- Так вы были пограничником? – почему-то обрадовалась Галина. – А у меня брат троюродный тоже пограничник. Правда, мы с ним так редко видимся, что я про него даже и забыла. Его Павел зовут. Новицкий. Не знаете такого? Он тоже где-то в Средней Азии служит.
- Новицкий? – Никита даже не особо удивился. – Я знаю одного Павла Новицкого, он бывший пограничник, служил в Таджикистане, но сейчас он начальник охраны в банке. Здесь, в Питере.
- Знаете, мы лет пять не виделись, - смутилась Галина. – У вас есть его телефон? Может, вы ему позвоните и спросите… ну, он это или не он?
Никита позвонил, и, к великому его облегчению, Павел оказался тем самым. Он передал сестрице привет и позволил сослаться на него, если Иван поинтересуется, откуда Никита взялся.
Майор запаздывал, Никита чувствовал себя неловко, но Галина не позволила ему уйти: надо – значит, надо. Тем более, если его прислала Ольга.
Наконец появился Иван – среднего роста, подтянутый, темноволосый, но с заметной проседью. Никите он сначала показался каким-то хмурым, сердитым, но, приглядевшись, он понял, что такое впечатление создают глаза майора – глубоко посаженные, темно-серые. Да и одежда в серых тонах способствовала.
Галина представила мужу Никиту как друга своего троюродного брата.
- Сначала ужин, а дела потом, - непререкаемо изрек Иван. – А где Алена?
- В кино пошла с Мишкой. Это наша дочь, - пояснила Галина Никите.
- Большая?
- Да нет, только десять будет. Но жених уже есть.
После ужина Галина ушла в комнату, оставив мужчин обсуждать дела. Стараясь ничего не пропустить и не перепутать, Никита рассказал Ивану обо всем произошедшем, начиная с 3 августа. Иван хмурился.
- Начнем с того, Никита Юрьевич, что сокрытие преступления уголовно наказуемо, - вздохнул он, закуривая. – Я имею незаконную виду эксгумацию и вскрытие тела.
- Извините, Иван Николаевич, но давайте посмотрим здраво. Все это делалось совершенно неофициально. По факту смерти уголовное дело вообще не заводилось. Если бы я или Зименков сунулись в милицию с одними подозрениями, нас бы просто высмеяли. Я, кстати, пытался обратиться в милицию, когда машина сбила Дмитрия. Меня там и слушать не стали. Да, так вот, если б мы пришли с этим заключением об отравлении, в первую очередь влипли бы сами. И патологоанатом. Разве нет?
- Вероятно, - вынужден был согласиться Иван. – Ладно, давайте сделаем так. Жена Бессонова подала заявление о розыске?
- Да.
- Я поговорю с начальством. Если возражений не будет, возьмем дело под свой контроль. Причину какую-нибудь придумаем. Я сам узнаю о результатах вскрытия Муращенко. Если ее действительно отравили, как вы предполагаете, тогда, возможно, придется сделать эксгумацию тела Барсуковой. Будем с вами на связи. Только прошу вас, не делайте глупостей. Вы правильно сделали, что пришли ко мне. Эта ваша идея выманить Бессонова на живца, как вы говорите, очень опасна.
* * *
Логунов позвонил Никите уже на следующий день.
- Вы были правы, Никита Юрьевич, Анну Муращенко действительно отравили. Препарат растительного происхождения, вызывает обширный инфаркт со всеми клиническими симптомами. Обнаружить его можно только при помощи специальных реактивов. Если б мы настоятельно не попросили, никто бы такой анализ делать не стал – слишком дорого, да и причины особой не было. Короче, по факту возбудили уголовное дело, и мы забрали его себе. Вас обязательно вызовет к себе следователь, а пока у меня к вам большая просьба, раз уж вы так успешно начали заниматься частным сыском. Съездите в больницу к Зименкову, поговорите с ним. Когда люди выздоравливают, на них часто нападает болтливость. Глядишь, вспомнит что-нибудь важное. Например, о наезде. Какая была машина или еще что.
К Диме Никита поехал после обеда. Его перевели в общую палату, и на него действительно, как и предполагал майор, напала страшная болтливость. Они проговорили часа полтора, но ничего дельного узнать не удалось. Больше, чем Дима уже рассказал Никите, он вспомнить не смог.
Света изнывала от любопытства, но Никита, памятуя о том, как она сердилась на него, помалкивал. На похороны Анны они не пошли и о том, как все прошло, узнали от Кирилла Федоровича.
- Папа сказал, что Галка была в ударе. Отпевали в церкви, хотя тетя Аня туда ходила только раз в год, куличи святить. А на поминках все было постное, потому что среда, и ни капли спиртного. Представляешь, как народ реагировал?
- В принципе, все правильно…
- Что правильно? – возмутилась Света. – Я понимаю, если бы она сама была верующая и остальные тоже. А так все только ругались и над Галкой смеялись. У нас же как? Через полчаса уже забывают, по какому поводу собрались. Могут и танцы на поминках устроить.
- А что говорили?
- Что говорили? – Света легонько оттолкнула Конрада, который лежал у ее ног, положив тяжелую башку на ее тапки. – А что могли, по-твоему, говорить? Тихо радовались, что доля наследства стала еще больше. Обсуждали уголовно-сексуальные подробности.
- Какие подробности?
- Да такие. Все-таки в нашей семейке полных кретинов нет. Сложили таки два и два. И вывели цепочку: тетя Аня плюс Леша. И что он ее отравил. И сбежал. Вернее, наоборот – сбежал, а потом отравил. Ну, ты понял.
* * *
Инна только начала, как она выражалась, производственное собрание, как у Никиты ожил телефон.
- Никита, выключи трубку, - она смотрела на него через прямоугольные очки взглядом разъяренной кобры.
- Это клиент, - соврал Никита, прекрасно видевший по номеру, что звонит Иван. – Очень солидный.
Инна колебалась. Слово «клиент» действовало на нее магически.
- Ладно, выйди и поговори, но побыстрее.
Никита выскочил в коридор и торопливо набрал номер Ивана.
- Никита Юрьевич, у меня к вам еще одна просьба, - голос майора звучал как-то странно, то ли разочарованно, то ли наоборот, с глубоким удовлетворением. – Вам надо будет прямо сейчас забрать Марину Бессонову и приехать в судебный морг. На опознание тела.
- Чьего тела? – довольно глупо спросил Никита.
- Судя по всему, Бессонова. Знаете, куда ехать? Я вас буду ждать там.
Логунов отключился, а Никита остался стоять в коридоре, лихорадочно прикидывая, что же ему делать. Байки о том, что ему надо немедленно ехать на встречу с клиентом, больше не пройдут. Их уже слишком много было, якобы встреч. И никаких от них результатов. Он вздохнул поглубже и вернулся в то подобие конференц-зала, где Инна имела обыкновение проводить свои «пятиминутки».
- Инна Аркадьевна, мне надо срочно уйти, - он прервал начальницу на полуслове.
- В чем дело? – озадаченная его наглостью, она запустила пальцы в прическу, превращая ее в воронье гнездо. – Клиент? Опять? Срочно?
- Нет. Убили моего родственника, и мне надо приехать в морг на опознание тела.
Сотрудники ошарашенно замолчали. Инна яростно грызла карандаш и смотрела на него, не отрываясь.
- Минутку, господа, - наконец выдавила она. – Я сейчас. Прошу вас, Никита Юрьевич.
Она вылетела из конференц-зала, кивком приказав Никите следовать за ней. Словно фурия, ворвалась в свою приемную, жестом прогнала из-за стола секретаршу Любу, выхватила из пачки лист бумаги и принялась что-то быстро строчить. Закончив, швырнула лист Никите и снова уставилась на него сквозь очки немигающим взглядом. Вообще-то Инна была женщиной для своих сорока с хвостиком достаточно привлекательной, но сейчас она выглядела настоящей бабой-ягой.
Взяв лист, Никита увидел, что это заявление, в котором он, Никита Юрьевич Корсавин, просит уволить его с занимаемой должности риэлтора по собственному желанию. Даже число стояло, сегодняшнее. Не хватало только его подписи.
- Я, Никита, женщина жизнерадостная. А у тебя, - Инна снова перешла на ты, - вечно какие-то морги, похороны, больницы. Считай, что мы не сработались. Расчет получишь завтра после десяти. Сегодня, если я правильно поняла, тебе срочно надо в морг.
Пожав плечами, Никита подписал заявление, отдал его Инне и вышел, отложив сборы и прощание с коллегами до завтра.
* * *
- Это… Это Леша!
Марина взвизгнула и с истерическими рыданиями уткнулась Никите в плечо. Пытаясь спасти свою светлую куртку от потеков косметики, он попытался отстраниться, но безуспешно.
Алексей Бессонов собственной персоной лежал на металлическом столе, накрытый грязноватой простынкой. Санитар откинул ее, выставив на обозрение лицо и поросшую густой шерстью голую грудь. Лицо Алексея было покрыто полинявшими до желтизны синяками, а на шее, чуть выше багровой полосы, красовался тонкий подживший порез.
Никита вывел Марину в коридор, усадил на скамейку. Она продолжала всхлипывать, икать и размазывать по лицу остатки туши.
