П. Никитин - Похождение Шерлока Холмса в России
— Вообразите — да! Он так и заявил на суде: любопытно, дескать, было посмотреть: как так режут человека.
— Но ведь это больной человек!
— Вероятно, урод! На каторге он пробыл около двух лет и бежал, убив часового, и скрылся с его ружьем. После его побега немедленно начались убийства самого нелепого свойства. Подозревали, что это дело рук Варнавки, но поймать его никак не могли, и он благополучно добрался до своего уезда. Там он вырезал две семьи с целью грабежа и убил девушку, изнасиловав ее в лесу, куда она пошла за грибами. Благодаря последнему убийству на лес сделана была облава и Варнавка был схвачен. Суд присудил его к бессрочной каторге, и нам прислали его обратно.
— И он снова бежал?
— Конечно! Разве его мыслимо удержать? Он бежал через семь месяцев, но на этот раз был пойман скоро. Он питал злобу против одного лесника, живущего недалеко от Иркутска, и, желая прикончить с ним, сам налетел на его пулю и был доставлен к нам тяжело раненным.
— В какое место?
— В левое предплечье навылет. С тех пор он бегал еще семь раз и так наловчился удирать, что совершал несколько побегов буквально через несколько дней после того, как его доставляли на каторгу. Лесника он поклялся уничтожить во что бы то ни стало…
— Но почему его до сих пор не повесили? — удивился Холмс.
— Потому что пока его собираются вешать, а его уж и след простыл.
— Значит, плохо смотрят!
— Помилуйте, как уж лучше? И закован, и в самой надежной камере! Раз сбежал в то время, как его вели к допросу, другой раз в ночь перед тем, как его хотели повесить, ну, одним словом, как ни стереги — не устеречь!
— И вы говорите, что каждый его побег сопровождается рядом преступлений? — спросил Холмс.
— Да, преимущественно убийствами. За последнее время он стал бравировать ими.
— Каким образом?
— Он ставит на жертве свой знак.
— А именно?
— Он делает большой шрам над правой бровью жертвы.
— Так — с, — произнес задумчиво Холмс.
Но в этот момент разговор наш был прерван Карповым, поставившим самовар на стол и пригласившим нас откушать чаю и жареной дикой кабанины.
IV
— Итак, — ласково заговорил Венгеров, наливая чай в стаканы, — можно надеяться, что погостите у нас, а может быть, даже совершите маленькую экскурсию…
— По следам Варнавки? — спросил Холмс с улыбкой.
Венгеров кивнул головой. Холмс задумался.
— Сам по себе этот субъект мало интересен, — проговорил он наконец. — Тайга интересует меня больше, а сам Варнавка интересует меня лишь как идеальный знаток этой тайги.
И обернувшись ко мне, Холмс спросил:
— Ну, а вы какого мнения, дорогой Ватсон?
— Обыкновенного и постоянного, — ответил я. — Куда вы, туда и я. Песнь ведь старая!
Шерлок Холмс с чувством пожал мне руку.
— Вот если бы каждый человек мог иметь такого друга! — сказал он задумчиво.
Дикая кабанина пришлась мне и Холмсу по вкусу. Мы плотно закусили, напились чаю и стали обсуждать наше будущее путешествие.
— А фотография Варнавки у вас есть? — спросил Холмс.
— Как же — с! — живо ответил Венгеров. — Эта проклятая рожа постоянно находится со мною!
С этими словами он достал большой бумажник и вынул из него визитную фотографическую карточку.
— Вот, полюбуйтесь! — сказал он, подавая ее Холмсу.
Мы взглянули на нее.
С фотографии на нас смотрело угрюмое, скуластое лицо, с нависшими бровями и низким обезьяньим лбом, сверху которого беспорядочно торчали космы черных волос.
— Ростом два аршина девять с половиной вершков, крепкого, немного худощавого сложения! — пояснил Венгеров. — Глаза темно — карие, пальцы на руках короткие.
— Типичный убийца, — проговорил Холмс. — Я узнал бы его среди целого города.
— Да, физиономия аховая! — согласился уездный начальник.
Он подозвал урядника и стал задавать ему вопросы.
— Когда бежал Варнавка?
— Три дня тому назад, вашскобродь!
— Откуда?
— Из Варгузинской тюрьмы… Из каторжной! Сказывают, его должны были через два дни повесить.
— Подкопом?
— Кандалы и решетку перепилил.
— А часовой?
— Часового убил кандальной цепью.
— Не видали, куда он ударился?
— Не видали.
— Поздно хватились?
— Так точно. Только сказывают, что он на юг ударился.
— Почему?
— В тайге труп мужика нашли.
— С отметиной?
— Так точно. Мужик поехал за хворостом…
— А лошадь?
— Лошадь пропала. Должно, Варнавка угнал, потому — телега осталась.
— Мужика раздел?
— Так точно! Догола.
— Какое на нем платье было?
— Обыкновенное. Сапоги, шаровары старые плисовые и рубаха синяя с горошком.
— А шапка?
— Шапка оленья с наушниками. Должно, зимнюю носил.
— Так — с! А лошадь?
— Темно — гнедая, вершков двух.
— С меткой?
— На левом окороке тавро вроде буквы Г.
— Что еще известно?
— Больше ничего, вашскобродь!
— Ну, ладно.
Венгеров посмотрел на Холмса и спросил:
— Может, вы зададите ему несколько вопросов?
— Да, я желал бы знать, видел ли Карпов убитого?
— Так точно, видел! — ответил урядник.
— Какое орудие было с ним, когда он ехал в лес?
— Охотничий нож и топор.
— И обе вещи пропали?
— Топор остался.
— Прекрасно. Чем нанесена рана?
— Должно быть, той же кандальной цепью, потому череп весь раздроблен.
— Не осталось ли каких — либо следов борьбы?
— Не могу знать! Следы спутаны!
— Где находится труп?
— В селе Мариновке, при становой избе.
— Это все, что мне нужно было узнать, — произнес Холмс, записывая полученные сведения в свою записную книжку.
— Отдохнуть или удариться сегодня же в путь? — рассуждал между тем вслух Венгеров.
— Но, конечно же, сегодня! — усмехнулся Холмс. — Если бы в моем распоряжении были перевозочные средства, я выехал бы через час!
Это замечание, видимо, пристыдило участкового начальника, привыкшего, по — сибирски, делать все вразвалку.
Он быстро вскочил на ноги, приосанился и крикнул:
— Ваша правда! Какого черта сидеть на месте! Эй, Карпов! Живо на почту, чтоб была сию же минуту тройка перекладных! Да забеги по дороге в лавки, купи там все необходимое в дорогу.
— Что прикажете купить? — спросил Карпов, на голове которого в один момент очутилась фуражка.
— Ах, господи! Неужели впервые едешь со мною? Возьми консервов, круп, масла, соли, сухарей, хлеба, спичек, коньяку, рому, черта, дьявола! Пошел вон!
Урядник как ошпаренный выскочил из избы.
V
Лишь только Карпов скрылся за дверью, мы приступили к сборам.
Чемоданы наши были открыты, нужные вещи отобраны и переложены в маленькие саки, которые были совершенно необременительны в дороге.
В случае надобности мы могли бы уместить весь наш багаж на собственных спинах.
Затем было осмотрено оружие.
У нас с Холмсом был порядочный запас такого добра, и мы отложили себе по одной легкой магазинке, по паре десятизарядных револьверов и по охотничьему кинжалу.
Венгеров вооружился почти так же, как и мы.
Зарядив револьверы и набив патронташи ружейными и револьверными патронами, мы спрятали остальной запас в саки.
Вскоре на улице раздался звон колокольчика, и почтовая тройка остановилась у крыльца.
Карпов вошел в горницу, неся корзины с провизией и вином.
Все это было упаковано самым тщательным образом в несгораемый сундучок, обтянутый кожей морской собаки, и, разместив вещи в просторном возке, мы все четверо заняли свои места.
Карпов запер свой домик на замок, запер ставни и, передав ключи вышедшей во двор хозяйке, заявил, что все готово.
Тройка дрогнула и быстро помчалась, подгоняемая кучером — бурятом.
— Жарь вдоль линии на север! — скомандовал Венгеров.
Кибитка была просторная, сена в ней было навалено вдоволь, и ехать было удобно.
А дивные пейзажи, то и дело меняющиеся картины и чудный день делали путешествие совершенно незаметным.
Меняя лошадей на каждой станции, мы к вечеру доехали до поворота железнодорожной линии на восток и, покинув ее, устремились к северу по направлению к Туркинской и Баргузину.
Не доезжая верст сорока до селения Туркинского, мы заночевали на одной из станций и с рассветом тронулись дальше.
В Туркинское мы прибыли к десяти часам утра.
Тут решено было сделать привал, да заодно расспросить о Варнавке.
На станции закусили, выпили чаю и отправились в селение. Тихо и мирно шагали мы по длинной и грязной улице, как вдруг наше внимание было привлечено огромной толпой народа, столпившейся около высокой избы.
