Чарли Роксборо - Шерлок Холмс и дело о шахматной доске (сборник)
Возьмем для примера нашу идею сделать Анджелу домашним репетитором великого князя в Санкт-Петербурге – не думаю, что охранка сумела бы ее раскрыть, даже с помощью шпионов в «Либерти-хаус». О плане знали только Иван, Анджела и я, поскольку Иван лично попросил меня найти британскую учительницу для этой цели, и я привела к нему Анджелу. Кто знает, насколько мы могли бы продвинуться благодаря этой идее? Если бы Анджела стала репетитором в Зимнем дворце, она совершила бы гораздо больше, чем простой шпион.
Анна сделала паузу и пристально посмотрела на Холмса; на ее лице читалось неподдельное воодушевление.
– Поэтому я взяла Софью в Таллин, полагая, что она либо уже является сотрудником охранки, либо должна стать им в ближайшее время. А потом Софья подтвердила мои догадки. Но, когда она рассказала мне о портфеле, я забеспокоилась. Мне стало ясно, что охранка устроила нашу поездку, чтобы удалить нас обеих из Лондона, поскольку в «Либерти-хаус» готовится нечто действительно ужасное. Поэтому я бросилась обратно. – Анна смотрела прямо перед собой и говорила с искренней печалью. – Когда я выяснила, что случилось в «Либерти-хаус» благодаря провокации охранки, я поняла, что мой оперативный офицер, полковник Волховский, нарушил условия, на которых, по моему мнению, строилось наше сотрудничество. Я решила, что в свою очередь уничтожу его планы.
Но я была обеспокоена тем, что он может разоблачить меня и убить еще до этого. Вот почему мне не хотелось, чтобы кто-нибудь знал о моем возвращении в Лондон. Как только один сотрудник охранки разоблачен, все остальные начинают дрожать, что придет и их очередь. Думаю, именно поэтому Катя убежала из «Либерти-хаус», – я давно подозревала, что она была главным шпионом охранки в пансионе. Тайная полиция не пожертвовала бы Борисом Буртлиевым, если бы у нее не оставался еще хотя бы один шпион в группе.
Когда Виктория сказала мне, что уже привлекла вас к расследованию, я была в ярости и даже собиралась приказать ей освободить вас от обязательств. Но я опасалась, что в этом случае вы можете связаться со Скотленд-Ярдом. Поэтому я подумала: а что, если вместо того, чтобы отказываться от услуг великого детектива, использовать Шерлока Холмса в наших целях? Софья в записке ко мне лишь раскаивалась в том, что натворила, а мне нужно было выяснить, какие события на самом деле произошли в «Либерти-хаус». Поэтому, уж простите, я заставила Викторию встречаться с вами здесь, чтобы я могла слушать все, о чем вы говорите.
Затем мне пришел в голову еще один способ использовать вас. Я написала анонимное послание о том, что вы занимаетесь делом «Либерти-хаус», и отправила его полковнику Волховскому. Я намеревалась напугать охранку тем, что Шерлок Холмс вышел на ее след, заставить тайную полицию почувствовать себя объектом слежки, вынудить их приостановиться, страшась совершать дальнейшие шаги в осуществлении своего плана. Я надеялась, что вы станете козырем в моих руках.
К тому моменту, когда вы нанесли утренний визит Виктории и прочитали вслух вашу записку Петру, я уже обдумывала старую уловку с письмом от фиктивной Организации, чтобы выдать за ее послание свое собственное. Однако этот трюк мог сработать с Богдановичем только один раз, так что я решила: сейчас или никогда.
Но потом я услышала, как вы читаете Виктории заметку об убийстве бедного графа Кропотского, который так много для нас сделал. И я решила, что обязана убить Петра, когда он будет возвращаться после встречи с вами, – чтобы спасти нашу группу от этого зла. Я поехала в парк, но вас там не было. Когда мне показалось, что вы уже не придете, а Петр покинул скамейку, я воспользовалась шансом…
Что касается полковника Волховского, то заверяю вас, что революционное правосудие непременно восторжествует. – Анна похлопала по правому карману, где отчетливо вырисовывалось оружие. К ней снова вернулись жесткость и уверенность. – Достаточно ли этого для правды, мистер Холмс? – спросила она. – Мне нужно действовать быстро, чтобы вызволить Анджелу из «Либерти-хаус» до появления полиции. Этот шумный боров, Богданович, слишком хорошо известен полиции. Если она уже нашла его труп, скоро получит и сведения о том, где жил покойник.
– Этого достаточно для правды, – сказал Холмс мягко. – Этого достаточно.
Эпилог
Со времени нашего последнего визита к Виктории Симмондс минуло несколько недель. Накануне Нового года мы с Холмсом пили послеобеденный чай в квартире на Бейкер-стрит. За окном мрачно-серое с приглушенным желтым оттенком небо запускало первые змейки снежинок на дымовые трубы из красного кирпича. В уютной гостиной мы наслаждались прекрасным чаем дарджилинг и теплыми пышками с маслом, насаживая их на вилки и подрумянивая на огне.
Холмс подводил итоги уходящего года.
– Теперь о деле анархистской банды в Кэмден-Тауне и заговоре русской тайной полиции, – провозгласил он. – Это опыт, который я не хотел бы повторять. Чтобы исправить мои ошибочные суждения, понадобилось невероятно много усилий. Я чувствовал себя совершенно одиноким. Не мог доверять даже моей клиентке, поскольку почти сразу понял, что она, вероятнее всего, находится под чьим-то контролем. У меня было так мало фактов для расследования – только подозрение, что кто-то подслушивает наши разговоры, в результате чего и родился мой план манипулировать этим человеком с помощью подбрасываемой информации.
Затем, как только я понял, что офицеры охранки фактически пытаются вывести меня из расследования, я начал размышлять о том, чт́о они пытались утаить. И пока офицеры силились поразить меня своим умом и соблазнить участием в операции тайной полиции, они невольно подсказали мне, где конкретно нужно искать.
Знаете, им не следовало хвастаться организацией побегов заключенных из русских тюрем и рассказывать о революционерах, которые работают на охранку, не осознавая этого. Я уж не говорю о массе других мелких ремарок. Они даже бахвалились своими кодами и невидимыми чернилами, которыми весьма подозрительно не воспользовались в изобличающем письме в «Либерти-хаус».
Так что спасибо вам, господа из охранки, за демонстрацию не только собственного интеллекта, но и его пределов.
Я улыбнулся, а Холмс сделал паузу и, потягивая чай из изящной китайской чашки, смотрел на падающий за окном снег.
– Как странно думать, что мы пережили эти суровые испытания совсем недавно, – произнес он. – Пока что дело замято.
Как я знал из предыдущих рассказов моего друга, Виктория Симмондс получила письмо от сестры: Анджела успешно бежала с Анной Перовской в Швейцарию. Они жили в большой коммуне русских студентов в Цюрихе.
В своем послании Холмсу, полном извинений и благодарностей, Виктория Симмондс упомянула, что совершенно отвернулась от международной политики. Теперь она приложила всю свою энергию к медицинско-образовательной деятельности с неимущими молодыми женщинами в лондонском Ист-Энде. Будучи врачом и зная позицию сестер Симмондс, я предполагал, где такого рода предприятие может быть организовано.
Полиция вышла через убитого Богдановича на «Либерти-хаус», но к тому времени обитатели уже покинули дом, поэтому арестовывать было некого. При обыске помещений останков тел не обнаружили; не нашли их и в Хэмпстед-Хите или Темзе. Впрочем, полиция не вела дальнейших поисков, так как о двух убийствах в «Либерти-хаус» ей пока было неизвестно.
Однако Холмс полагал, что с большой долей вероятности рассказы об убийствах могут когда-нибудь достичь ушей полиции, так как очень многие жители «Либерти-хаус» были их свидетелями. Рано или поздно, по мнению прославленного детектива, кто-нибудь из них раскроет тайну, пытаясь заработать снисхождение полиции за другой проступок.
Таким образом, как считал Холмс, однажды британское правосудие выдаст ордер на арест Анджелы Симмондс за убийство Ивана Мышкина. Поэтому он сильно сомневался, что девушка когда-либо сможет безопасно вернуться в британские владения.
– Это было весьма рискованное дело, но мы достигли цели, – подвел итог мой друг. – Мы предотвратили ужасные террористические акты. Мы спасли сестру нашей клиентки от страшных последствий ее вступления в мир проклинаемых и проклятых. – Он снова посмотрел на снежинки, падающие с потемневшего неба. Казалось, Холмс пребывает в сентиментальном настроении. – Однако ошибкой было бы думать, что мы позволили двум молодым женщинам, чьи руки запятнаны кровью, бежать в безмятежную жизнь, исполненную поклонения героям, среди русских студентов в Цюрихе. Глядя в хрустальный шар судьбы, я вижу лишь грядущую боль и тревогу обеих – Анджелы Симмондс и Анны Перовской.
Скажите мне, Уотсон, какая боль сильнее для Анджелы Симмондс? Поверить, что все это время ее обманывал Иван Мышкин, делу которого Анджела собиралась посвятить свою жизнь? Или обнаружить, что она ошиблась и сама уничтожила революционные планы, которые они намеревались осуществить? А сколько горечи ждет Анджелу, если она заподозрит Анну, свою героиню, в тайных связях с охранкой!
