Ирвин Уэлш - Преступление

Некоторое время уходит на проверку и отправку. В тот момент, когда Леннокс собирается начать снова-здорово, встревает администратор сайта.

«Вы двое, вам не надоело? Остыньте».

Внезапно Ленноксов взгляд падает на часы в углу экрана. Он опоздал. Паника сдавливает грудь. Что если…

«Как я мог ее оставить! Надо было хоть убедиться, что все нормально. Но Чет вроде… Не факт, Кондитер тоже с виду адекватный! Сейчас они, наверно, уже далеко, девочка связана, брошена в трюм, а он правит прямо к логову извращенцев. А ведь она хотела плыть со мной. А я, идиот, я ее бросил!»

Рэй Леннокс швыряет на стойку, чуть ли не в лицо ошеломленному кассиру, двадцатидолларовую купюру и выскакивает из кафе.

15. Рыбка для друзей

Леннокс летит к пристани так, что шины дымятся, выруливает, паркует «фольксваген» максимально близко к яхтам. Хлопает дверью, несется мимо брокерской будки, сердце колотит по ребрам, во рту металлический привкус. «Бритни… Тианна… Я опять свалял дурака… яхта гребаная…»

Все они с виду одинаковые, эти символы богатства, переливаются радужно, как опалы, на темной воде, чистые до стерильности, до отвращения, хоть сейчас в операционную. В следующий момент Леннокс замечает знакомую фигуру, резко останавливается, уперев руки в колени, с шумом выдыхает. Чет здесь.

Яхта все еще на месте. На месте. Чет выходит из будки смотрителя. А Тианна…

Тианна на трапе, наблюдает за крупным пеликаном, что стоит, поджав лапу, на пирсе.

Чет первым замечает запыхавшегося шотландца.

— Леннокс, где вас носит! Мы ждем, ждем. Думали, вы от нас сбежали!

Уже зафиксировав явное облегчение на Тианнином лице, Леннокс соображает, что так и не позвонил Труди. Ведь и ехал-то ей позвонить, корит себя Леннокс, раскаивается запоздало, меж тем как его легкие возвращаются в привычный режим. «Знаешь, Рэй, я иногда думаю, что тебе «Хартс» дороже меня». У Труди хватило ума не повторять эту фразу после его отповеди: «Нет, мне «Хиберниан» дороже тебя». Шутка бородатая, передается из поколения в поколение, однако Труди ее не поняла. Может, у Чета на яхте есть телефон, обычный или сотовый; может, он разрешит позвонить.

Они отдают швартовы, на сей раз Леннокс участвует. Чет сообщает, что птицы, во множестве распластанные на шоссе и несущие дозор в небе, — черные грифы. Грифы медленно нарезают круги — и время от времени, всегда внезапно, обрушиваются на землю, Леннокс заворожен зловещим зрелищем. Чет протягивает гостю прищепки, дескать, прицепите бейсболку сзади к вороту.

— Старая матросская уловка, — объясняет Чет. — Знаете, сколько в этих волнах бейсболок и шляп похоронено?

Леннокс с благодарностью принимает совет. Они направляются к системе каналов, вместо того чтобы повернуть в открытое море.

— Так короче, — объясняет Чет из-за штурвала.

Они плывут мимо особняков с просторными застекленными верандами, с апельсиновыми садами, спускающимися кличным причалам. Вода густая, упругая, синяя с прозеленью, вдоль берега заляпана тенями разнокалиберных пальм — капустных, королевских и кокосовых. На мангровых деревьях расселись огромные пеликаны; Чет сообщает, что пеликанам легко держать равновесие, потому что они сами легкие. Леннокс снова думает о чайках, подбитых им и Лесом Броуди в приступах подростковой жестокости, которую не все способны изжить.

Ослепительный луч проникает под козырек бейсболки, жалит глаза; как резинкой, стирает подогнанные под символизм альбатроса чаячьи силуэты. Скоро способность видеть возвращается, птичьи крики и оперение теперь настраивают Леннокса на романтический лад, он жалеет, что с ним нет Труди, вот бы она порадовалась, как хорошо он справился. В Ленноксо-вых мыслях Эдинбург, орнитологу там не разгуляться — в основном чайки-помоечники, утробно воркующие голуби да писклявые воробьи, упруго, как воланчики, скачущие по сланцевым мостовым.

Чет Льюис рассказывает, как он и его жена Памела — она умерла два года назад — переехали во Флориду с Лонг-Айленда. Им всегда нравились морские прогулки, вот они и купили участок земли, построили дом. Правда, дом немного пострадал от Чарли, добавляет Чет. Леннокс, который в это время думает о кокаине, уже готов подтвердить: дескать, от Чарли многие пострадали, но вовремя спохватывается — Чет ведь имеет в виду ураган.

Теперь Леннокс понимает: жизнерадостный и с виду крепкий Чет так и не свыкся со смертью жены. У него в душе пустота, выдаваемая невыразимой тоской, навечно поселившейся под веками.

Особняки с причалами и садами вскоре оказываются вытеснены мангровыми зарослями, заросли постепенно густеют, уже скользит по мангровому болоту. Чет объясняет, что мангровые деревья живут за счет пресной воды. Добывают ее во время дождей, не разбрасываются росой, проникают корнями в подземные источники. Леннокс вздрагивает — всего в нескольких футах от яхты бросается в воду нырковая утка.

Вот они добрались до открытой воды. На пирсе толкутся рыбаки. Леннокс завидует их ни к чему не обязывающим приятельским отношениям, представляет их стареющими, толстеющими и не заморачивающимися на эти темы. Наверно, подобное благословение дается только старостью — когда силуэт смерти проступает четче, человек научается не обращать внимания ни на что, кроме солнечного света, своего «я» и своей способности дышать, вновь открываемой каждое утро. А может, эти рыбаки — страдальцы, их муки невидимы миру, смерть же на самом деле набрасывается, когда мы наконец осознаем тщетность противостояния. Ничего, с божьей помощью он скоро все выяснит. Впервые в жизни Ленноксу хочется приблизить собственную старость (в его понимании она ассоциируется с благодатью), хочется избавиться от желаний, эгоизма, забот, неуверенности. Отыскать пресловутый колодец и пить из него спокойствие, пить каждый день.

Тианна растянулась на надувном матрасе, на передней палубе, читает «Идеальную невесту». С ней Рэй и Чет, они плывут по морю, уплывают от Джонни, Ланса и остальных; только в самой глубине души ей тревожно. Нет, ни Рэй, ни Чет тут ни чем. Дело в самой яхте. Впервые в жизни на «Океанском рассвете» Тианну тошнит.

— Иди сюда, сейчас будем верши проверять, — зовет Чет. — Интересно, кто же нам попался?

Тианна сползает на заднюю палубу, Леннокс протискивавшейся на сиденье рядом с Четом, будто собрался выполнять обязанности шкипера. Чет прибавляет скорость, мотор начинает тарахтеть, яхта стремительно скользит вперед.

Над ними белое, мутное полуденное небо. Леннокс смотрит назад, на пристань, уменьшающуюся, удаляющуюся, плавящуюся, отраженную прибоем. Белые яхты недвижны, стоят рядами, ни дать ни взять кроссовки в магазине спорттоваров. Стая ибисов скользит над заливом, словно самолеты в боевом порядке, попадает в просвет между облаков, самовоспламеняется — неземной белый огонь, мгновенная вспышка, искристый шлейф. Внезапно становится темно: это яхта проходит под плотными воронкообразными облаками. По словам Чета, поздним утром такие явления нередки. Чет глушит мотор — на яхту обрушивается потусторонняя тишина — и бросает якорь. Леннокс отслеживал навигационную систему и звуковой сканер, показывающие расстояние от корпуса яхты до морского дна. На всем протяжении пути от побережья Флориды до Десяти Тысяч Островов этот показатель порой не превышал одного фута и редко зашкаливал за тридцать.

Чет вытаскивает вершу. Он, похоже, доволен, что попались только омары и разнообразные крабы — паучьи, крабы-подковы, крабы голубые и кошельковые. Чет поворачивается к Ти-анне и Ленноксу, наблюдающим за его действиями, довольство смягчило дубленое лицо.

— Обычно лезет всякой твари по паре — и коньки, и кагалоны, и оболочники, и скаровые рыбы, и медузы. Раз в вершу даже ромбовый скат угодил. И откуда он тут взялся? Ромбовые скаты, по-латыни Raja, вообще-то в наших широтах не водятся.

Тианна указывает на Леннокса, заливисто смеется. Леннокс отвечает тем же. Чет в замешательстве, наконец прикидывает: это у них шутка общая, принимается глушить своих омаров и крабов, а недостаточно крупных бросает обратно в море. Когда с работой покончено, Тианна берет журнал и отправляется в каюту, а Чет заводит мотор. Яхта вспарывает морскую гладь. В поле зрения возникает нечто, скоро становится ясно: это остров.

Они приближаются. На правом берегу Мексиканского залива, рядом с новой пристанью и кондоминиумом, Леннокс различает то, что осталось от деревни. Чет правит мимо огней, входит в пролив без опознавательных знаков. Пролив ведет в гавань, где царит разруха. Полное впечатление затерянного мира. Проплывают старые деревянные дома и причалы, на переднем плане появляется ветхая шлюпочная мастерская с полусгнившими рыбацкими лодками и алюминиевым навесом, на заднем плане по склону карабкаются еще лачуги. Слева над холмом нависает новый кондоминиум, точно великан, готовый пожрать все, до чего дотянется.