Женские секреты - Валентина Николаевна Раскач
Именно поэтому, Северцев прямо с порога кабинета следователя, едва успев поздороваться, вывалил на майора Егорова свою версию гибели Звонарева. Поскольку прямых доказательств у сыщика- самозванца не было, а только логические умозаключения, на основании которых он сделал вывод о суициде, то, естественно, ждал в качестве первой реакции бурный протест от профессионала. Каково же было удивление Андрея, когда майор, можно сказать, просто отбрил его:
— Андрей Петрович, вы, кажется, забыли, что я расследую убийство гражданки Васильевой. Когда вы мне позвонили, я понял, что вы нашли то, что меня интересует. Но, я вовсе не просил вас выяснять причину смерти Звонарева, меня интересовало другое — куда девались денежки этого господина. Я даже ставил вопрос более конкретно: «Не оказались ли деньги у вашей жены?», за что она и поплатилась жизнью. Кстати, насчет версии о самоубийстве Звонарева, полностью с вами согласен, я тоже пришел к такому выводу, только этот факт — ничтожно малая величина для моего расследования.
Упертость следователя, настаивавшего, по-прежнему, на своей идиотской версии, просто взбесила Андрея.
— Павел Павлович, я вам скажу, где эти деньги, и даже про банковскую ячейку сообщу, но только после того, как вы мне объясните, каким образом вы вышли на версию о суициде. Насколько мне известно, следствие по смерти Звонарева пришло к заключению, что он выпил запрещенные таблетки, по нелепой невнимательности.
Майор сначала было пытался препираться и говорить что-то типа: мол, он не обязан делиться такими сведениями. Но, здесь Андрей проявил настойчивость, сказав, что в таком случае он тоже не будет раскрывать итоги своего частного расследования, в конце концов он — не сыщик, а обычный врач-гинеколог. В результате, майор сдался и сообщил:
— Пытаясь исключить связь между смертью Звонарева и гибелью вашей жены (поскольку вы мне сами сказали, что ваша жена увязывала слежку за ней со смертью своего клиента), я поднял материалы с расследованием смерти Звонарева. Там в досье я обнаружил заключение патологоанатома, в котором обратил внимание на опухоль простаты. Мои ребята нашли клинику, в которой наблюдался Звонарев. Выяснилось, что опухоль обнаружили где-то за полгода до его смерти, а за месяц до его гибели был поставлен диагноз, что опухоль — злокачественная и, как сказали врачи, неоперабельная. Но, хоть этот факт не имеет значения, расскажите тогда и вы, Андрей Петрович, как выяснили, что имело место самоубийство. Чисто интересно, как врач-гинеколог занимался этой ерундой вместо того, чтобы искать, куда ваша жена спрятала деньги.
— Я действовал от обратного, сначала обнаружил, куда девались деньги, а потом пришел к выводу, что Звонарев сам раздавал деньги, кому хотел их оставить, вместо того чтобы по-человечески написать завещание.
И Андрей поведал следователю, у кого сейчас находятся капиталы Звонарева. Однако, сначала он решил не вплетать в свой рассказ Малиновского Игоря Евгеньевича, да и о Кате тоже не упоминал, посчитав, что не за чем следователю знать то, что не имеет отношение к деньгам Звонарева. Самое главное, свою задачу он выполнил, снял нелепое подозрение со своей Юльки, а остальное не имеет значения. Надо сказать, майор Егоров слушал Андрея поначалу с ехидной улыбочкой (мол, чего можно ждать от врача-гинеколога), но к концу «одиссеи» врача, вошедшего в роль сыщика, на лице Егорова уже читалось удивление, смешанное с уважением. Андрею этого было достаточно, чтобы простить майору все его глупые версии.
Тем не менее, следователь все же еще попытался отстоять честь мундира, стараясь подловить Андрея на некоторых фактах, показавшимися ему подогнанными:
— Андрей Петрович, не понял только, а как вы узнали, что в день смерти Звонарева к нему в дом приходила жена и его друг, потому что я читал в досье следователя, что посетителей у него не было.
Андрей, чтобы не вдаваться в подробности, и опять же не впутывать сюда старика Малиновского, соврал, чтобы выкрутиться.
— По вашему поручению, Павел Павлович, я перерыл весь дом в поисках флешки, нашел-таки одну, случайно завалявшуюся в ванной. На этой флешке оказались нарезки, снимаемые Юлей для портфолио в день смерти Звонарева. На снимки случайно попали жена Звонарева и его друг.
Но дотошный следователь не успокаивался:
— А как вы узнали, что на снимках изображены жена и друг? Помимо этого, вы должны были выяснить, где их искать?
Пришлось Андрею все же вскользь упомянуть Малиновского.
— Оказалось, я знаю деда Звонарева, вот он мне и объяснил, кто запечатлен на снимках, и где их можно найти.
Но Егоров никак не мог угомониться:
— Надо же, как странно получается: вы, Андрей Петрович, случайно были знакомы с дедом, случайно обнаружили флешку, доказывающую, что с свой последний день Звонарев встречался и с другом, и с женой. Да, еще забыл отметить самое главное — посетители выложили вам, как на духу, что перед смертью Звонарева получили от него деньги. Мне кажется, слишком много случайных совпадений. От полиции жена и друг почему-то скрыли эти факты, а вам все рассказали, получается, как в детективном романе, в реальной жизни так не бывает. Еще такой вопрос: «А зачем вам понадобилось проводить это расследование?».
— Неужели не ясно? Тогда объясняю: чтобы отмести ваше, Павел Павлович, нелепое подозрение, что Юлька взяла деньги Звонарева. Именно поэтому, зная манеру полиции подозревать невиновных людей, так на всякий случай, друг и жена скрыли, что получили деньги от Звонарева в тот день, боясь, как бы полиция не использовала эти факты, чтобы обвинить их в убийстве.
— Ладно, не сердитесь, Андрей Петрович, на самом деле, вы очень помогли мне. Выходит, не было никакой связи смерти Звонарева с убийством вашей жены. Надеюсь, вы не обидитесь, но мне все же придется проверить факты, которые вы мне сообщили. Чисто для порядка, я побеседую с другом и женой Звонарева. Координаты жены я знаю, а вот, кто такой друг, и как его найти, надеюсь, вы мне подскажете.
Андрей не отказал себе в удовольствии подколоть сыщика:
— Павел Павлович, я чувствую, вы очень расстроены — придется проститься с такой красивой версией.
— На самом деле, в нашей работе очень часто идешь по следу, кажется, вот- вот распутаешь преступление, стоит только обнаружить еще одно свидетельство, а когда его находишь (например, как в нашем случае), вся версия рассыпается.
Майор начал философствовать, рассказывая, как это бывает, зачем-то начал приводить
