Александр Эсаулов - Хозяин Зоны
— Ма, а отец дома ночевал?
— Нет, — откликнулась из кухни мать, — он кого-то возил в Борисполь.
— В Борисполь? — удивился Денис.
Бориспольский аэропорт был в двухстах километрах от Припяти. Что там отец забыл ночью?
В это время в дверь позвонили. Пришла Оксана.
— Доброе утро, Дениска!
— Доброе…
— Денис, посоветоваться хочу. Отец на работе, дозвониться на станцию не можем, а что делать — не знаем.
— Проходи. — Денис гостеприимно распахнул дверь и сделал приглашающий жест. Оксана благодарно улыбнулась, но в ее глазах была видна растерянность.
— Знаешь…
— А где Настя? — перебил ее Денис. — Почему она не пришла?
— Погоди, Денис, не до этого. Слушай, я насчет эвакуации. У нас же бабуля, ты знаешь, ей под восемьдесят, ноги плохо ходят и с сердцем нелады… Уперлась: никуда не поеду, и все тут! И оставлять страшно, и с собой везти боимся. Она в автобусе и десяти минут не высидит, ей же лежать надо! Мы с мамой просто теряемся… Посоветуй, как поступить.
— Да, ситуация… Ну, идем к тебе.
Спустились на седьмой этаж. На звук открываемой двери в коридор выглянула Настя, улыбнулась и тихо поздоровалась. Сердце у Дениса екнуло. «Вот оно как бывает. Вижу всего второй раз, а словно всю жизнь знал!» — мелькнуло у него в голове.
Денис протянул девушке руку и неожиданно для себя взял ее теплую ладошку и поднес к своим губам.
— Здравствуй, Настя! — Притронувшись губами к сухой теплой коже, он почувствовал, как ладошка дрогнула в его руке.
— Ой-ой-ой! — засмеялась Оксана. — Мне так за всю жизнь руки ни разу не поцеловал, а Насте так сразу…
Подруга промолчала, но и руки не отняла. Денис слегка, незаметно для постороннего взгляда, сжал тонкие пальцы, словно поблагодарил за то, что девушка разрешила поцеловать руку, и спросил:
— Ну, где бабуля?
Голос неожиданно охрип, и Денис неловко улыбнулся.
— Здравствуй, Денис! — донеслось из другой комнаты, и в коридор вышла Оксанина мама.
— Здрасте, тетя Вера.
— Ну, что посоветуешь, Денис? На четырех девок — один мужик! Бери нас под свою опеку, а? Возьмешь?
— Конечно! А бабуля где?
— А где ей быть, у себя. Может, задремала?
— Ничего я не задремала! Никуда я не поеду! Сказано, что эвакуация временная! Зачем мне мучиться? Приедем неизвестно куда, где жить будем, тоже не знаем. Кто меня такую возьмет на постой? Глупости это все! Никуда я не поеду!
Денис вошел в бабкину комнату. В комнате стояла двуспальная кровать, на которой, прикрытая по пояс легким одеялом, с распущенными редкими седыми волосами, лежала Оксанина бабка. Денис видел ее впервые: бабка из квартиры не выходила года два, с тех пор как заселился дом. Посмотрев на Дениса подслеповатыми глазами, она сказала:
— Что, силой поведете? Придумали эвакуацию какую-то! Война, что ли, на улице? Немец бомбит? Побуду денька три дома, а потом и вы вернетесь! Воды мне в ванну наберете, продуктов в холодильнике вон сколько на праздники наготовлено! Не поеду!
Бабка упрямо поджала губы и замолчала. Денис неуверенно хмыкнул. Может, и правда лучше бабку оставить дома? Что с ней за два-три дня сделается? А дорога с ее треволнениями для такого пожилого человека может оказаться губительной. И как там, в этой эвакуации, удастся устроиться, еще вопрос. С отцом бы переговорить…
Он подошел к телефону и набрал номер отца. Телефон не отвечал.
— Я, наверное, схожу к отцу на работу и посоветуюсь с ним.
— Хоть советуйтесь, хоть нет, я все равно никуда не поеду, — снова подала голос бабка.
Денис с недоумением посмотрел на соседку.
— Не пойму, зачем вы меня спрашиваете, если бабушка все решила сама?
— Да для меня эвакуация гораздо тяжелее, чем несколько дней пожить самой! — не унималась бабка. — Телевизор посмотрю, книжку почитаю… А тем временем и вы вернетесь!
Тетя Вера тяжело вздохнула:
— Ладно, мама, оставайтесь. И правда, не война ведь…
— Ну, девчата, встретимся в автобусе, — сказал Денис и поспешил домой.
Дома мать упаковывала самые разные вещи: рубашки, майки, брюки, туфли, кеды — все летело в ненасытную утробу огромной спортивной сумки, которую Денис шутливо называл «мечтой оккупанта». Сумка раздулась до размеров небольшого дирижабля.
— Не слабо… Мам, было же сказано взять только самое необходимое!
— А это и есть самое необходимое! Папа звонил.
— Да? А я ему только что от Оксаны звонил, но он трубку не снял.
— Он сейчас в медсанчасти,[14] у медиков.
— С ним что-то случилось? — Первый раз с момента аварии Денис испугался по-настоящему.
Мать объяснила, что ничего с отцом не случилось, просто он курирует медицину от исполкома и находится там, чтобы координировать действия.
— Папа отвез в Борисполь для отправки в Москву двадцать шесть человек. Он сказал, что они очень сильно облучились.
— Оба-на!.. Двадцать шесть? Ничего себе!
— Сейчас готовят второй рейс. Набралось уже около ста человек…
— Сто?! — не поверил Денис. — Сто?! Что ж там такое случилось, на этой проклятой станции? Сто человек![15]
Несмотря на то что отец сообщил о таком большом количестве пострадавших, ощущения реальной опасности у Дениса не было: станция находилась в трех километрах от города, чего тут бояться? Ну, упадет там крыша или еще что-нибудь, так ведь где станция, а где город! Эвакуация? Радиация? Денис вышел на балкон.
Город выглядел как обычно. Березки покрылись нежной зеленью, и издали казалось, будто они окутаны легчайшим зеленым инеем. Сосны стояли, как вчера, позавчера и год тому назад. На газонах начала пробиваться трава, работал телевизор, в кранах была вода — словом, ничего не изменилось. Воздух был таким же свежим и по-весеннему прозрачным. Только вот улицы опустели и появилось такое ощущение, будто из города вынули душу. Денис засомневался: может, не надо оставлять Оксанину бабку? Может, все-таки забрать ее с собой? Но сомнения мелькнули и исчезли: было не до того. Мать уже складывала в отцовский дипломат документы, решив забрать из дому все, вплоть до расчетной книжки за квартиру.
— Ма, зачем?
— Затем! Непонятно, почему нас вывозят и насколько.
— Сказали же «временно»!
— Вот именно! Нет ничего более постоянного, чем временное.
В душе Дениса снова шевельнулись сомнения, и снова он отбросил их, недовольно подумав: «Далась мне эта бабка!»
За час успели полностью собраться и сели пить чай, изредка поглядывая в окно, не приехали ли автобусы. Наконец в начале третьего один за другим к подъездам начали подъезжать автобусы самых различных моделей — тут были несколько «ЛАЗов» и красный «Икарус» с надписью «Полет» на борту. Сюда же затесался кургузый «пазик», поданный к первому подъезду.
Денис выдернул из розетки массивную вилку электроплиты, перекрыл воду, с трудом провернув неподатливые вентили, и взял в руки сумки.
— Ну что, ма, идем?
Мать с тоской осмотрела комнату и тяжело вздохнула.
— Ты чего?
— Ничего, сын, только у меня дурное предчувствие.
Денис тоже обвел взглядом комнату. Что-то толкнулось в его груди, и он не сразу понял, что это тяжело бухнуло сердце. Он сразу уверовал, именно уверовал, а не осознал, что мать права. Вроде бы ничего не говорило о том, что они покидают свой дом навсегда, но в воздухе висела такая тяжелая тоска, витал такой плотный, хоть режь его ножом, дух разлуки, последнего «прости» и чего-то еще, что Денис даже слов не мог подобрать, чтобы объяснить свои ощущения. Однако было очевидно: сюда они больше никогда не вернутся. Боясь расплакаться, Денис подхватил «мечту оккупанта» и грубовато сказал:
— Ну, мать, пошли, что ли…
И мать с готовностью зашагала вслед за сыном, вдруг признав за ним права взрослого мужчины, которого женщине надлежит слушаться.
У третьего подъезда, в котором жила семья Дениса, остановился «ЛАЗ». Денис посмотрел в конец дома и увидел с десяток автобусов, ожидавших своей очереди.
— Быстрее! Пожалуйста, занимайте свои места! — подгонял всех милиционер.
Между автобусами метался кто-то в гражданском, Денис узнал его — это был работник горисполкома, отставной полковник, приехавший в город месяц тому назад. В Припять с удовольствием ехали отставники всех рангов, начиная от прапорщиков и заканчивая полковниками. Генералов, правда, еще не наблюдалось. А что? Жилья строили много, квартирами обеспечивали быстро. В магазинах — невиданное, сравнимое разве что с Киевом, изобилие, почему и не поселиться здесь после увольнения в запас?
Соседи с четвертого этажа вышли из подъезда со здоровенной овчаркой на поводке.
— С собакой нельзя! — Милиционер перегородил им дорог).
— То есть как? — удивился хозяин собаки. — Она ведь член семьи!
