Найо Марш - Старые девы в опасности

Аллейн не забывал угощаться деликатесами, разложенными на блюде явно для того, чтобы удовлетворить голод любителя марихуаны, и курил собственные сигареты. Он перебрал в уме все возможные рискованные моменты и нашел, что их очень много и все они ведут к катастрофе. «Как бы то ни было, — подумал он, — стоит попробовать. А если случится худшее, то и с худшим мы сумеем…»

Кто-то царапался в дверь.

Аллейн затушил сигарету, погасил свечу и уселся на пол спиной к двери и на манер Оберона сложив под рясой ноги. Перед ним находился туалетный столик с большим створчатым зеркалом. Царапанье повторилось и перешло в легчайшее постукивание пальцами. Аллейн сидел уставившись в темноту, туда, где должно было находиться зеркало. Он услышал тихую возню, затем шорох и понял, что это колыхнулось объявление на дверной ручке. В темноте возникла вертикальная полоска золотого света. Аллейн наблюдал в зеркале, как открылась дверь и на пороге появилась фигура в белом одеянии. Под капюшоном мелькнуло длинное лицо с крючковатым носом. Одетая в белую рясу, женщина казалась невероятно высокой, от фантастического облика не осталось и следа, тем не менее Аллейн узнал ее: ту же самую женщину он видел вчера на крыше в ярком шарфе и облегающем трико. Дверь закрылась, Аллейн опустил голову, наблюдая исподлобья за отражением посетительницы, которая приблизилась к нему так близко, что он чувствовал на затылке ее дыхание.

— Я знаю, это против правил, — прошептала она, — но мне необходимо поговорить с вами.

Аллейн не пошевелился.

— Не знаю, что они со мной сделают, если застукают здесь, но сейчас мне наплевать! — В зеркале Аллейн увидел, как она поставила свечу на стол. — Вы курили? Если так, то, видимо, все бесполезно. Я не курила. — Она тяжело опустилась на стул. — Так вот, — почти с домашней простотой прошептала женщина, — речь пойдет о Джинни. Вы ведь никогда не присутствовали на инициации? Я имею в виду такого сорта? Хотя бы кивните или покачайте головой.

Аллейн покачал головой.

— Я так и думала. Вы должны остановить ее. Вы ей нравитесь, уж поверьте. И если бы не он, она была бы влюблена в вас и вела бы себя как всякая нормальная хорошая девушка. И вам она тоже нравится. Я знаю. Я наблюдала за вами. Вы должны остановить ее. Она очень хорошая девушка, — наставительным шепотом продолжала посетительница, — а вы по-прежнему блестящий молодой человек. Запретите ей!

Аллейн высоко поднял плечи и опустил.

— О нет! — Возражая, женщина повысила голос. — Если б вы только знали, как давно я за вами наблюдаю. Если б только знали, чем я рискую. Ведь если вы донесете на меня, не знаю, что они со мной сделают. Могут и убить. Что ж, им не впервой. Или вы верите, что она покончила с собой? Я-то не верю.

Голос умолк. Аллейн ждал.

— В любом случае, — произнес голос довольно громко, — вы должны подать мне знак.

Аллейн поднял руку и поводил пальцем в отрицательном жесте.

— Вы не хотите! То есть вы позволите этому случиться? С Джинни? На глазах у всех? О боже! — Послышался горестный вздох — О боже, вы разбиваете мне сердце!

Снова наступила пауза. «Сколько времени прошло, а мы все еще никуда не продвинулись, — подумал Аллейн. — Скажет она наконец или нет!»

Голос твердо произнес, словно его обладательница, сжав волю в кулак, решила идти до конца:

— Отлично. Я сама поговорю с ней. Толку, правда, от этого не будет. Вот я смотрю на вас и спрашиваю себя, что вы за человек. Я смотрю…

Она резко умолкла. Передвинутая ею свеча отразилась в зеркале, свет упал на лицо Аллейна. Он сидел ни жив ни мертв.

— Кто вы? — сурово спросила женщина. — Вы не Робин Херрингтон.

Стоя позади Аллейна, она сдернула капюшон с его головы. В зеркале их взгляды встретились.

— А вы не Гризел Локк, — сказал Аллейн. Он встал, повернулся к женщине и протянул руку. — Мисс П. Е. Гарбель, как я понимаю, — учтиво произнес он.

Глава двенадцатая

Солнце погасло

— Так вы догадались! — воскликнула мисс Гарбель, тряся руку Аллейна, словно заветный талисман. — Как вы догадались? И как вы сюда попали? Что происходит?

— У нас в запасе всего двадцать пять минут до того, как прозвенит колокольчик. Не будем тратить их понапрасну. Я не был уверен. Вчера утром, когда вы заговорили строчками из ваших писем, я кое-что заподозрил.

— Невозможно было дать вам знать, кто я такая. Оберон следил за мной. Все следили. Тогда я сказала про автобус, надеясь, что это привлечет ваше внимание.

— Я не осмелился спросить напрямую. А теперь скажите: Гризел Локк умерла, так?

— Да, вчера на рассвете. Нам сказали, что она перебрала героина. Но я думаю, ее убили.

— Почему?

— Думаю, потому, что она пыталась возражать против участия Джинни в церемонии. Джинни ее племянница. Скорей всего, она пригрозила им разоблачением.

— Кто ее убил?

— Понятия не имею!

— Что именно вам сказали?

— Что если о смерти Гризел станет известно, нас всех ждут неприятности. Тогда все выплывет наружу: торговля героином, связь с фабрикой — вы знаете про фабрику? — все, что тут творится, и нас арестуют, а британских подданных выдадут Англии, осудят и посадят в тюрьму. А то и повесят! И тут позвонили вы насчет мисс Трубоди. Баради усмотрел шанс избавиться от бедной Гризел Локк. Ее похоронят, а вам скажут, что похоронили мисс Трубоди. А потом, когда вас здесь уже не будет и мисс Трубоди выздоровеет, на могиле напишут выдуманное имя. Баради сказал, что если кто и может спасти жизнь мисс Трубоди, так это он. Не знаю, что вам уже известно… Остановите меня, если что-нибудь будет непонятно… И когда вдруг ваша жена упомянула имя Гарбель, можете себе представить, как они обалдели! Я тоже была здесь вчера. Я осуществляю связь между ними и фабрикой, работаю там. Если будет время, я расскажу, как это случилось. Конечно, я догадывалась, кто вы такой, но им сказала, что знать вас не знаю. Сказала, что, наверное, кто-то дал вам мой адрес. Они отнеслись к моим словам ужасно подозрительно. Велели мне взглянуть на вас обоих, выяснить, чем вы занимаетесь и почему спрашиваете обо мне. Тут Баради сказал, что будет лучше, если я представлюсь вам под чужим именем. И мне велели притвориться Гризел Локк, так что, если начнутся расспросы, или вмешается полиция, вы и кузина Агги…

— Кто?! — вырвалось у Аллейна.

— Ваша жена, кто же еще. Ее назвали Агатой в честь моей троюродной сестры, в девичестве…

— Да, да. Простите. Все называют ее Трой…

— Правда? Чудно! Я уже привыкла думать о ней как о кузине. Агги… Значит, план заключался в том, что я представляюсь вам как Гризел Локк, а потом докладываю им, узнала ли я вас и что мне вообще удалось выяснить. Они заставили меня надеть одежду Гризел Локк и накраситься на тот случай, если вы слыхали о ней или потом будете рассказывать о встрече, чтобы ваши впечатления совпадали с тем, что о ней обычно говорят. Предполагалось, что завтра, после похорон, я снова с вами увижусь и скажу, что уезжаю в Будапешт, и хорошо бы, если б вы видели мой отъезд. И когда поднимется переполох в связи с исчезновением Гризел, вы сможете подтвердить, что она уехала в Венгрию. А я должна была отправиться в Марсель и сидеть там, пока вы не уберетесь отсюда. В то же время будет считаться, что я уехала в отпуск, что уже довели до вашего сведения. Сколько минут у нас еще осталось?

— Двадцать одна.

— По крайней мере у меня есть время, чтобы перво-наперво предупредить вас не слишком рассчитывать на меня в своих замыслах…

— Вы хотите сказать, — начал Аллейн, — что выработали привычку…

— Мне пятьдесят. Шестнадцать лет назад я была хорошим химиком-аналитиком… Проклятая бедность! Они предложили мне работу и потрясающее жалованье. Химические исследования. Работать на них я начала в Нью-Йорке, потом меня перевезли сюда. Сначала я ничего не подозревала, но потом постепенно поняла, что происходит. Но к тому времени я уже была у них в руках. Меня обработали классическим образом: мужчина, очень привлекательный, и вечеринки. Я всегда была некрасива, а он был такой опытный, обаятельный. Он приучил меня к марихуане — травке, как ее называют, — и с тех пор я не могу отвыкнуть. Они следят за тем, чтобы я не прекращала. Зазывают сюда, доводят до нервного возбуждения, а потом дают сигареты. Я им очень полезна. Когда курю, то совершенно глупею. Я слышу, как я произношу фразы, за которые мне страшно стыдно. Но когда мне невмоготу и так хочется курить и когда он даст мне сигарету, то… да вы сами видели. Когда я выдавала себя за Гризел Локк, мое поведение не было сплошным притворством. В присутствии Оберона мы все становимся такими. Он просто гений растления.

— Почему вы стали писать Агате? Должен признаться, до вчерашнего дня мы не понимали ваших замыслов.

— Чего я и боялась. Но я не могла высказаться напрямик. Слежка у них налажена самым отличным образом, и мои письма могли вскрывать. На самом деле, как выяснилось, их не вскрывали, потому что иначе они опознали бы в вас моего адресата. Я написала… — Голос, то тихо звучавший, то переходивший в шепот, замер. Мисс Гарбель сдернула капюшон с головы и подняла к Аллейну свое трагикомическое лицо. — Я начала писать из-за таких девушек, как Джинни. Вы видели меня и видели Аннабеллу Уэллс, жуткое зрелище, не правда ли? Гризел Локк выглядела не лучше. Наркотики превратили нас в старых развалин. Джинни ждет то же самое. И таких, как Джинни, много, я называю их детьми бомбежки. Никакой моральной стойкости и твердости характера. На их глазах погибли родители, и с тех пор их преследует постоянное чувство неуверенности и ожидания нового несчастья. Бедным и тем, кто работает, легче. Но другим, богатым, вроде Джинни, если они попадают в подобную компанию… У-ух! Из них немедленно делают Дочерей Солнца, и тогда им конец. Слишком стыдно, чтобы оглянуться назад или посмотреть вперед, или по сторонам, только на него. Поэтому, когда я прочла в английских газетах, что моя толковая родственница вышла замуж за вас, я подумала: «Попробую. Мне недостает ни смелости, ни выдержки, чтобы бороться в одиночку, но я попробую намекнуть им». Так я и сделала. Я слегка удивилась, когда кузина Агги ответила мне, обращаясь как к мужчине, но я не стала ее исправлять. Глупо, но ее ошибка вселяла в меня чувство безопасности. Сколько еще?