Агата Кристи - Таинственный противник
– Всему свое время. Нет, Пикадилли-Серкус[18] все-таки жуткое место. Этот автобус так и норовит нас сбить. Какой будет ужас, если пятифунтовые бумажки погибнут!
– В «Гриль»? – спросил Томми, когда им удалось благополучно добраться до тротуара.
– Это для меня слишком дешево! – уперлась Таппенс.
– Нечего зря транжирить. Вот и лестница!
– А ты уверен, что там я смогу заказать все, что мне хочется?
– То крайне дикое меню, которое ты только что составила? Конечно сможешь. Во всяком случае, в той мере, в какой ты это выдержишь. Ну, а теперь рассказывай, – не утерпев, скомандовал Томми, когда перед ними наставили закусок, сочиненных воспаленным воображением Таппенс.
И мисс Каули все ему рассказала.
– А самое смешное, – заключила она, – что Джейн Финн я назвалась совершенно случайно. Выдумала с ходу, – ради папы предпочла не упоминать свою настоящую фамилию – а вдруг бы впуталась в какое-нибудь темное дело?
– Все верно, – медленно сказал Томми. – Но это имя ты назвала не случайно.
– То есть как не случайно?
– А вот так! Ты услышала его от меня. Помнишь, я упомянул вчера, как двое типов говорили про какую-то женщину по имени Джейн Финн? Потому оно тебе сразу и пришло на ум.
– Ну, конечно! Теперь припоминаю. Как странно… – Таппенс на секунду умолкла, потом выпалила: – Томми!
– Что?
– А как они выглядели, эти двое?
Томми сосредоточенно сдвинул брови.
– Один толстый, огромный такой, с гладко выбритой физиономией и темными волосами.
– Он! – пискнула Таппенс. – Это Виттингтон. А другой?
– Не помню. На второго я вообще не обратил внимания. Просто мне запомнилось имя девушки.
– Да, нарочно не придумаешь! – Таппенс ликующе принялась за пломбир с персиками.
Но Томми стал вдруг очень серьезен.
– Таппенс, старушка, а дальше что?
– Еще денег дадут! Что же еще? – заявила его собеседница.
– Это-то ясно. Это ты хорошо усвоила. А дальше что, что ты ему дальше будешь плести?
– Ты прав, Томми! – Таппенс положила ложку. – Тут есть над чем поломать голову.
– Ты же понимаешь, что долго морочить его тебе не удастся. Рано или поздно на чем-нибудь споткнешься. К тому же можешь угодить в какую-нибудь историю, – шантаж, ты же понимаешь?
– Ерунда. Шантаж – это когда ты угрожаешь, что все расскажешь, если тебе не заплатят. А я утверждаю, что мне рассказывать нечего, что я ничего не знаю!
– Хм-м, – с сомнением протянул Томми, – и все же, дальше-то что? Сегодня Виттингтону надо было от тебя поскорее избавиться. А в следующий раз, прежде чем раскошелиться, он захочет кое-что выяснить. Что, собственно, ты знаешь, и если знаешь, то откуда получила свои сведения, и мало ли еще что, о чем ты вообще не имеешь представления. Так что же ты намерена делать?
Таппенс нахмурилась.
– Надо подумать. Закажи кофе по-турецки, Томми. Крепкий кофе стимулирует деятельность мозга… Боже мой, сколько я съела!
– Да уж, все летело прямо как в прорву. Впрочем, не ты одна, но льщу себя тем, что мой выбор блюд был более благоразумен. Два кофе! (Это адресовалось официанту.) Один по-турецки, другой по-французски.
Таппенс в глубокой задумчивости прихлебывала кофе, а когда Томми с ней заговорил, буркнула:
– Помолчи, я думаю!
– О, Господи! – ошарашенно воскликнул Томми и погрузился в молчание.
– Ну вот! – наконец объявила Таппенс. – У меня есть план. Совершенно очевидно, нам следует прежде всего выяснить, в чем, собственно, дело.
Томми беззвучно похлопал в ладоши.
– Не измывайся. Выяснить это можно только через Виттингтона. Надо узнать, где он живет, чем занимается – короче говоря, установить за ним слежку. Взять это на себя я не могу, потому что он уже хорошо меня разглядел. Но тебя он видел всего один раз, и то мельком, и вряд ли запомнил. В конце-то концов все молодые люди на одно лицо.
– Ну, тут я готов с тобою поспорить. Я убежден, что моя замечательная физиономия и благородные манеры просто не могут не запомниться.
– Так вот что я придумала, – продолжала Таппенс, пропустив его реплику мимо ушей. – Завтра я пойду туда одна и буду морочить ему голову, как сегодня. Не беда, если не получу всех денег сразу. Пятидесяти фунтов на первые дни должно хватить.
– И не только на первые!
– Ты будешь ждать на улице. Когда я выйду, то даже не взгляну в твою сторону – на случай, если за мной будут следить. Встану неподалеку, а когда он выйдет из подъезда, уроню платок или еще как-нибудь дам тебе знать. Тут ты и примешься за дело.
– За какое еще дело?
– Пойдешь за ним следом, глупышка. Ну что? Как тебе мой план?
– Прямо как в романе. Только в жизни-то, если часами будешь без толку торчать на улице, я думаю, очень скоро почувствуешь себя идиотом. Да и прохожие заподозрят неладное.
– Только не в Лондоне. Здесь все так торопятся, что на тебя просто никто не обратит внимания.
– Опять ты непочтительна к моей замечательной особе! Впрочем, прощаю. Во всяком случае – придумано неплохо. А сегодня ты что собираешься делать?
– Ну-у, – мечтательно произнесла Таппенс. – У меня были кое-какие мысли насчет шляпки, насчет шелковых чулок, насчет…
– Уймись! – порекомендовал Томми. – Даже пятидесяти фунтам есть предел. Знаешь, пообедаем вместе, а вечером сходим в театр.
– Заметано!
День был упоителен, а вечер – еще лучше. Две пятифунтовые бумажки канули в небытие.
На следующее утро они встретились, согласно уговору, и отправились в Сити[19]. Томми остался на противоположной стороне, а Таппенс, перебежав улицу, нырнула в подъезд.
Для начала Томми медленно прошелся до конца улицы, потом зашагал обратно. На полпути его перехватила Таппенс.
– Томми!
– Что случилось?
– Дверь заперта, и никто не отзывается.
– Странно.
– Вот именно! Пойдем и попробуем вместе.
Томми с готовностью последовал за ней.
На третьем этаже из двери какой-то конторы вышел молодой клерк. Немного поколебавшись, он спросил Таппенс:
– Вам нужно «Эстонское стекло»?
– Да.
– Они закрылись. Еще вчера. Говорят, фирма ликвидирует свои дела. Мне лично об этом ничего не известно. Но помещение они освободили.
– Спа… спасибо, – пробормотала Таппенс. – Вы случайно не знаете домашнего адреса мистера Виттингтона?
– К сожалению, нет. Все это произошло так неожиданно.
– Большое спасибо, – сказал Томми. – Идем, Таппенс.
Выйдя на улицу, они с недоумением переглянулись.
– Вот так-то, – высказался наконец Томми.
– Этого я никак не ожидала, – пожаловалась Таппенс.
– Веселей, старушка, тут уж ничего не поделаешь.
– Да? – Подбородок Таппенс упрямо вздернулся. – Ты думаешь, это конец? Если так, ты очень и очень ошибаешься. Это только начало.
– Начало чего?
– Наших приключений! Томми, как ты не понимаешь? Если они до того перепугались, что сразу убежали, значит, за этой историей с Джейн Финн что-то кроется. И мы доберемся до истины. Мы их отыщем! Устроим настоящую слежку!
– Да, вот только за кем?
– Просто нам придется начать с самого начала. Дай-ка сюда карандашик. Спасибо. Погоди… только не перебивай! Ну, вот. – Таппенс вернула карандаш и с удовлетворением посмотрела на листок бумаги, зажатый у нее в ладошке.
– Что это?
– Объявление.
– Неужели ты все-таки решила напечатать эту чушь?
– Да нет, совсем другое!
Она протянула ему листок, и Томми прочел:
– «Требуются: Любые сведения, касающиеся Джейн Финн. Обращаться к М.А.».
Глава 4
Кто такая Джейн Финн?
Следующий день тянулся очень медленно. Требовалось резко сократить расходы. Если экономить, сорок фунтов можно растянуть надолго. К счастью, погода стояла прекрасная, и, как объявила Таппенс, «нет ничего дешевле прогулок пешком». А вечером они отправились развлекаться в дешевую киношку.
Итак, крах надежд произошел в среду. Объявление появилось в четверг, и вот теперь, в пятницу, на адрес Томми должны были поступить первые письма. Под некоторым нажимом он дал торжественное обещание не вскрывать их, а принести в Национальную галерею[20], где в десять часов его будет ждать компаньон.
Первой на свидание пришла Таппенс. Она уселась на красный плюшевый диванчик в зале Тернера[21] и принялась невидящими глазами созерцать его шедевры. Зато знакомую фигуру увидела сразу:
– Ну?
– Ну? – повторил мистер Бересфорд ехидно. – Какое полотно тебе особенно приглянулось?
– Не измывайся! Пришло что-нибудь?
Томми покачал головой с глубокой и несколько ненатуральной печалью.
– Не хотелось сразу разочаровывать тебя, старушка. Очень грустно. Только деньги на ветер выбросили. – Он вздохнул. – Но что поделаешь! Объявление поместили и… всего два ответа.
– Томми, черт тебя возьми! – почти крикнула Таппенс. – Дай их мне сейчас же. Это же надо быть такой скотиной!
– Следи за своей речью, Таппенс, следи за своей речью! Ты в Национальной галерее. Все-таки государственное учреждение. И, пожалуйста, не забывай, как я уже тебе неоднократно напоминал, что, поскольку ты дочь священнослужителя…
