Раймонд Чэндлер - Кровавый ветер

— Вы что-то говорили о муже, — буркнул я. — Где сейчас он?

— На совещании.

— Ах, на совещании, — ехидно заметил я.

— Мой муж — очень важный человек. У него множество совещаний. Он инженер-гидроэлектрик. Ездит по миру. Да будет вам известно…

— Довольно, — остановил я ее. — Вот приглашу его как-нибудь на ланч, и он мне сам все расскажет. Чем бы там ни собирался вас стращать Джозеф, все это умерло. Как и сам Джозеф.

— Он правда умер? — прошептала она. — Правда?

— Он умер, — ответил я. — Умер, умер, умер. Леди, он умер.

Наконец она поверила. А я уж и не надеялся даже, что она когда-нибудь поверит. В тишине было слышно, что лифт остановился на нашем этаже.

Я услышал шаги по коридору. Знаете, у всех бывают свои предчувствия. Я приложил палец к губам. Девушка замерла. Ее лицо словно застыло. Огромные голубые глаза почернели, как залегшие под ними тени. Горячий ветер ломился в закрытые окна. Окна следует закрывать, когда дует Санта-Ана, — неважно, стоит жара или нет.

Шаги, звучавшие в коридоре, были обычными человеческими шагами. Но они остановились возле моей двери, и тотчас раздался стук.

Я указал на гардеробную за своей откидной кроватью. Девушка бесшумно встала, прижав свою сумочку к боку. Я снова указал, теперь уже на ее стакан. Она быстро взяла его, скользнула по ковру к двери и тихо затворила ее за собой.

Я не мог взять в толк, зачем мне понадобились эти проблемы.

Стук повторился. У меня даже ладони вспотели. Я намеренно громко скрипнул креслом и встал, сделав громкий зевок. Потом я приблизился к двери и открыл ее. Без оружия.

Это было ошибкой.

В первый момент я его даже не узнал. Возможно, Уолдо тоже его не узнал, только по другой причине. В продолжение всего сказанного, в коктейль-баре на нем была шляпа. Теперь ее не было. Его волосы резко заканчивались там, причем именно там, где начиналась шляпа. Выше этой линии находилась белая и жесткая сухая кожа, блестевшая, как шрам. Он был не просто на двадцать лет старше. Это был вообще другой человек.

Зато пистолет в его руке я узнал сразу же: двадцатидвухкалиберный автоматический с большим передним прицелом. И еще я узнал его глаза. Светлые, настороженные, пустые глаза, как у ящерицы.

Он был один. Он довольно небрежно подвел пистолет к самому моему лицу и проскрипел сквозь зубы:

— Да, это я. Давай-ка войдем внутрь.

Я отступил достаточно далеко и стал именно там, где он хотел, — чтобы закрыть дверь без лишних движений. По его глазам я понял, что он ждет от меня как раз этого.

Я не был напуган. Скорее, парализован.

Когда он затворил дверь, то принудил меня отступить, покуда я не почувствовал, как мне что-то ткнулось сзади в ноги. Он взглянул мне прямо в глаза:

— Карточный столик, как я погляжу. Какой-то придурок режется здесь в шахматы. Не ты ли, часом? Ты?!

Я проглотил слюну.

— На самом деле я не играю. Я просто забавляюсь.

— Играют вдвоем, — проговорил он хрипловато-мягко, словно какой-нибудь коп шарахнул своей дубинкой ему прямо по горлу на допросе третьей степени.

— Фишка в том, — сказал я, — что это не игра, а задача. Взгляни на фигуры.

— Будто бы я что-то в этом смыслю!

— Короче, я тут один, — сказал я, и мой голос дрогнул.

— Какая разница, — откликнулся он. — Я в любом случае конченый человек. Какие-нибудь ищейки всадят в меня пригоршню пуль завтра или на следующей неделе, да не один ли черт? Только вот твоя фотокарточка, приятель, мне все равно не нравится. И тот сладенький педик в белой курточке, в баре, что играл левым полузащитником, кажется, за Фордхэм. Таких парней, как вы, я уж точно в гробу видал!

Я ничего не ответил и даже не шевельнулся. Здоровенный ствол, словно лаская, царапнул меня по щеке. Мужчина улыбнулся.

— Это и для дела неплохо, — сказал он. — Так, на всякий случай. Такой стреляный воробей, как я, следов не оставляет; все, что против меня есть, так это два свидетеля. К дьяволу вас обоих.

— Что тебе сделал Уолдо? — Я постарался, чтобы мой вопрос прозвучал так, будто мне и впрямь интересно. А если честно, то я пытался унять дрожь в коленках.

— Раскололся, когда мы в Мичигане взяли банк, и упек меня на четыре годика. А себе заработал снятие всех обвинений. Четыре года в Мичигане — это не летний круиз. В штатах, где дают пожизненное, из тебя прямо шелкового делают.

— А как узнал, что он здесь? — прохрипел я.

— Да я и не знал. Нет, я, конечно, был не прочь отыскать его. Уж очень повидаться хотелось. А тут он как-то мелькнул на улице, позавчера, но я его упустил. И если раньше я его толком не искал, то теперь принялся за поиски. Ловкий парень, этот Уолдо. Как он?

— Умер, — сказал я.

— Я по-прежнему еще хоть куда, — хмыкнул он. — Что пьяный, что трезвый. Ну да мне теперь все это без пользы. Они меня уже опознали?

Я помедлил с ответом. Он тут же ткнул пистолетом мне в горло; я поперхнулся и инстинктивно едва ли не цапнул ствол.

— Ну-ну, — мягко предостерег он меня, — без шуток. Ты ж не настолько глуп.

Я опустил руки и вывернул их ладонями к нему. Как он хотел. Сам он до меня не дотрагивался, предпочитая тыкать пистолетом. Ему было наплевать на то, что у меня тоже может оказаться оружие. А это означало, что он, скорее всего, уже принял решение.

Ему теперь было вообще на все наплевать, если он сюда вернулся. Наверное, так на него действовал горячий ветер, который бесновался у моих закрытых окон, как прибой под волноломом.

— У них есть твои отпечатки, — сказал я. — Но я не знаю, насколько они четкие.

— Вполне сойдут — но не для передачи по фототелеграфу. Придется для проверки отправлять их самолетом в Вашингтон, а потом обратно. Скажи-ка мне, приятель, зачем я здесь?

— Ты слышал, как я разговаривал с пареньком в баре. Я сказал ему, как меня зовут и где я живу.

— Это все как, приятель. А я спросил — зачем. — Он улыбнулся мне. Улыбка была скверная, особенно если она последняя, которую тебе суждено увидеть.

— Завязывай, — сказал я. — Палач никогда не просит жертву гадать о цели своего посещения.

— Смотри какой крутой. После тебя я наведаюсь к тому мальцу. Я проследил его от полицейской конторы прямо до дома, но решил, что ты будешь первым. Ехал за ним от центра в той машине, которую Уолдо взял напрокат. От самой полицейской конторы, приятель. Эти копы такие болваны! Ты можешь сидеть у них прямо под носом, а они тебя даже не заметят. А стоит тебе припустить за трамваем, так они тут же открывают пальбу из пушек, заваливая попутно пару случайных прохожих, дрыхнущего в своей машине таксиста и старушку уборщицу, что моет шваброй пол на втором этаже. А в того, за кем они гнались, им попасть, конечно же, не удается. Такие вот чертовы болваны, эти копы.

Он повертел дулом пистолета, упиравшимся мне в горло. Глаза его стали выглядеть еще более безумными.

— У меня времени навалом, — сообщил он. — Взятой Уолдо напрокат машины хватятся еще не скоро. Да и самого его быстро не опознают. Уж я-то этого Уолдо знаю. Хитер был. Ловкий малый, Уолдо.

— Еще немного, и меня вырвет, — сказал я ему. — Если ты не уберешь свою пушку от моего горла.

Он улыбнулся и переместил пистолет к груди, к сердцу:

— Так будет получше? Не стесняйся, говори.

Должно быть, я говорил более громко, чем мне хотелось. Между дверью гардеробной и стеной показалась щелочка. Потом она стала расширяться. Я увидел глаза девушки, но мгновенно отвел свой взгляд, уставившись в зрачки лысоголового. Очень твердо — я не хотел, чтобы он перевел свой взгляд с меня.

— Боишься? — мягко спросил он.

Я налег на его пистолет и затрясся. Я подумал, что ему должно понравиться, что я трясусь. Девушка вышла из-за двери. В ее руке опять был пистолет. Я чертовски переживал за нее. Она или бросится к выходу, или завопит. В любом случае нам обоим крышка.

— Эй, ты что, собрался затянуть представление на всю ночь? — проблеял я. Мой голос словно бы доносился издалека, как шум радио на другой стороне улицы.

— Да нравится мне, приятель, — расплылся он в улыбке. — Я просто тащусь от всего этого.

Девушка маячила где-то у него за спиной. Нельзя было двигаться более бесшумно, чем это делала она. Впрочем, толку в этом все равно было мало. Он с ней и вовсе церемониться не станет. Я смотрел в его глаза всего пять минут, но было ощущение, что я знаю его всю мою жизнь.

— А что, если я закричу? — предположил я.

— Ну что ж, попробуй крикнуть. Давай кричи, — сказал он с улыбкой законченного убийцы.

Девушка не метнулась вон. Она была у него за спиной.

— А что, возьму и крикну, — пригрозил я.

Словно это был сигнал, она, не издав ни звука, уткнула свой пистолетик ему в ребра.

Он должен был как-то среагировать. Это было похоже на коленный рефлекс. Разинув рот, он вскинул руки и немного выгнул спину. Дуло пистолета смотрело теперь мне в правый глаз.