Артур Дойль - Морской договор

— Да, очень странный поступок. Очень благодарен вам за сообщения. Дам вам знать, если удастся предоставить виновного. Идем, Ватсон.

— Куда же мы отправимся теперь? — спросил я, когда мы вышли на улицу.

— Поедем интервьюировать лорда Хольдхёрста, кабинет-министра и будущего премьера Англии.

Нам посчастливилось застать лорда Хольдхёрста в его помещении на Доунинг-Стрит. Холмс послал свою визитную карточку, и нас сейчас же приняли. Государственный деятель принял нас со свойственной ему старомодной вежливостью и усадил нас на роскошные кресла, стоявшие по бокам камина. Стоя между нами на ковре, лорд Хольдхёрст, высокий, тонкий, с резко очерченным, задумчивым лицом, с кудрявыми, преждевременно поседевшими волосами, казался олицетворением не часто встречающего типа истого благородного вельможи.

— Ваша фамилия очень знакома мне, м-р Холмс, — улыбаясь, проговорил он. — И, конечно, я не сомневаюсь насчет цели вашего посещения. Только один случай, происшедший в здешнем министерстве, мог привлечь ваше внимание. Можно узнать, чьи интересы вы представляете?

— Интересы м-ра Перси Фельпса, — ответил Холмс.

— Ах, моего несчастного племянника! Вы понимаете, что именно вследствие нашего родства мне труднее защитить его, чем любого постороннего. Боюсь, что этот случай очень дурно отразится на его карьере.

— Но если документ будет найден?

— Тогда, конечно, дело другое.

— Мне хотелось бы предложить вам несколько вопросов, лорд Хольдхёрст.

— Буду счастлив дать вам все сведения, какие только могу.

— Наставления относительно переписки документа вы давали в этой комнате?

— Да.

— Следовательно, вряд ли кто мог подслушать вас?

— И речи не может быть об этом.

— Говорили ли вы кому-нибудь, что намереваетесь отдать переписать договор?

— Никому.

— Вы уверены в этом?

— Совершенно уверен.

— Ну, если вы ничего не говорили о документе и м-р Фельпс также не говорил, а кроме вас никто не знал об этом, то присутствие вора в комнате является случайным. Он просто воспользовался подвернувшимся ему счастливым случаем.

Лорд Хольдхёрст улыбнулся.

— Тут уже кончается предел моих знаний, — сказал он.

Холмс задумался на одно мгновение.

— Есть один очень важный пункт, о котором я хочу поговорить с вами, — сказал он. — Насколько я знаю, вы опасались очень серьезных последствий в том случае, если бы договор стал известен?

Тень пробежала по выразительному лицу министра.

— Да, последствия могут быть очень серьезные.

— И они уже обнаружились?

— Нет еще.

— Если договор попадет во французское или русское посольство, вы, вероятно, узнаете об этом?

— Конечно, — ответил лорд Хольдхёрст, и на лице его выразилось неудовольствие.

— Так как с тех пор прошло уже почти десять недель и о бумаге ничего не слышно, то нельзя ли предположить, что, по какой либо причине, она не попала ни в одно из посольств?

Лорд Хольдхёрст пожал плечами.

— Нельзя же предположить, м-р Холмс, чтобы вор украл договор только для того, чтоб вставить его в рамку и повесить на стену.

— Может быть, он поджидает, кто даст высшую цену?

— Если подождет еще немного, то ничего не получит. Через несколько месяцев договор перестанет быть тайной.

— Это чрезвычайно важно, — сказал Ходмс, — Конечно, можно предположить внезапную болезнь вора…

— Например, воспаление мозга? — спросил министр, бросая проницательный взгляд на своего собеседника.

— Я этого не говорю, — невозмутимо ответил Холмс. — Но мы отняли у вас слишком много дорогого времени, лорд Хольдхёрст, а потому позвольте проститься с вами.

— Полного успеха, кто бы ни был виновный, — сказал Хольдхёрст, провожая нас до дверей.

— Прекрасный человек, — заметил Холмс, когда мы вышли на улицу. — Но трудно ему поддерживать свое положение с должным достоинством. Он далеко не богат. Вы, конечно, заметили, что на сапогах новые подметки? Ну, Ватсон, не стану вас больше отвлекать от вашей работы: сегодня я ничего не буду делать; подожду ответа на объявление насчет кэба. Но был бы очень благодарен вам, если бы вы поехали со мной завтра утром в Уокинг с тем же поездом, как сегодня.

На следующее утро я встретил его на станции, и мы вместе поехали в Уокинг. Он сказал мне, что не получил ответа на объявление и не узнал никаких новых данных. Выражение лица Холмса, когда он хотел, было невозмутимо, как у краснокожего, и по его виду я не мог вывести заключения, доволен ли он положением дела, или нет, Как я помню, он разговаривал о системе измерений Бертильона и восторгался французским ученым.

Больного мы нашли, как и раньше, на попечении его усердной сиделки. На вид ему было гораздо лучше. Когда мы вошли, он встал с кушетки и свободно пошел навстречу нам.

— Что нового? — торопливо спросил он.

— Как я и опасался, не могу сказать вам ничего верного, — отвегил Холмс. — Видел я и Форбса, и вашего дядюшку, и начал розыски по двум следам; может быть, что-нибудь и выйдет из этого.

— Так вы не отчаиваетесь?

— Нисколько.

— Да благославит вас Бог за это! — вскрикнула мисс Гаррисон. — Не будем только терять надежды и терпения — и правда откроется.

— Мы можем вам рассказать больше, чем вы нам, — сказал Фельпс, садясь на кушетку.

— Я надеялся на это.

— Да, сегодня ночью с нами случилось происшествие, которое могло бы иметь весьма важные последствия, — проговорил Фельпс. Выражение лица его стало очень серьезным, и нечто похожее на страх мелькнуло в его глазах. — Знаете ли, я начинаю думать, что я бессознательно являюсь центром какого-то ужасного заговора, направленного против моей жизни и чести.

— А! — вскрикнул Холмс.

— Это кажется невероятным, потому что, насколько я знаю, у меня нет врагов. Но после того, что произошло ночью, я не могу прийти к иному заключению.

— Пожалуйста, расскажите мне все.

— Надо вам сказать, что в эту ночь я спал в первый раз со времени моей болезни один в комнате, без сиделки. Мне было настолько лучше, что я решил обойтись без нее, но оставил себе ночник. Около двух часов утра я заснул, но был внезапно разбужен каким-то легким шумом, как будто мышь грызла доску. Несколько времени я прислушивался к этому звуку. Звук становился все громче и громче, и, наконец, у окна послышался металлический лязг. Я поднялся на кровати в полном изумлении. Всякое сомнение исчезло. Кто-то просовывал инструмент в узкую щель между створками ставен и приподымал болт.

Затем наступила пауза, длившаяся минут десять, Очевидно, кто-то прислушивался, не проснулся ли я от шума. Потом я услышал, как отворилось окно медленно, с тихим скрипом. Я не мог выдержать дольше, потому что нервы мои уж не те, что прежде, вскочил с кровати и распахнул ставни. У окна, на земле, притаился какой-то человек. Он исчез с быстротой молнии, так что я не мог рассмотреть его. На нем было что-то в роде плаща, которым он прикрывал нижнюю часть лица. В одном я только не сомневаюсь — это в том, что в руках у него было какое-то орудие, как будто длинный нож. Я ясно видел блеск его, когда незнакомец бросился бежать.

— Это чрезвычайно интересно, — сказал Холмс. — Ну, что же вы сделали тогда?

— Будь я сильнее, я выскочил бы в открытое окно и бросился бы за ним. Но в настоящем моем состоянии я только позвонил и поднял на ноги весь дом. Это заняло несколько времени, так как звонок проведен в кухню, а вся прислуга спит наверху. Но на мой крик явился Джозеф и разбудил остальных. Джозеф и грум нашли следы на цветочной клумбе под окном, но последние дни погода стояла такая сухая, что они решили, что бесполезно искать продолжения следов на траве. Они сказали мне, что на деревянной изгороди вдоль дороги остались знаки, показывающие, что кто-то перелезал через нее, причем сломал верхушку одного из кольев. Я еще ничего не говорил местной полиции, потому что хотел раньше посоветоваться с вами.

Этот рассказ, казалось, произвел необычайное впечатление на Шерлока Холмса. Он встал со стула и в неописуемом волнении принялся ходить по комнате.

— Несчастие никогда не приходит одно, — сказал Фельпс, улыбаясь, хотя было ясно, что ночное происшествие несколько потрясло его.

— Да, достаточно-таки их выпало на вашу долю, — сказал Холмс. — Как вы думаете, могли бы вы пройтись со мной вокруг дома?

— О, да, мне бы хотелось выйти на солнце. Джозеф пойдет с нами.

— И я также, — сказала мисс Гаррисон.

— Извините, — сказал Холмс, покачивая головой, — но я попрошу вас остаться на вашем месте.

Молодая девушка села на стул с недовольным видом. Брат ее присоединился к нам, и мы все вчетвером вышли из дома и, обогнув лужайку, подошли к окну комнаты молодого дипломата. Как он говорил, на цветочной клумбе виднелись следы ног, но они были очень неясны и безнадежно спутаны. Холмс нагнулся, рассматривая их, и через мгновение поднялся и пожал плечами.