Жорж Сименон - Беглый

Стоит ли изображать из себя жертву только потому, что он задал взбучку какому-то сопляку?

Ж. П. Г мутило от всего этого. Он испытывал потребность бежать из дома куда-нибудь, где никто друг друга не знает.

— Уходишь?

— Да.

Полюбопытствовать — куда, она не решилась. Лишь вздохнула:

— Это очень, очень неприятная история.

А Элен тихо спросила:

— Кофе пить не будешь?

Да разве он знает, пить ему кофе или нет. Вышел он из дома все же как обычно: портфель под мышкой, котелок надвинут на лоб.

Но, очутившись на улице, едва удержался, чтобы не пуститься наутек.

3

Когда около семи вечера Ж. П. Г, вернулся, он, едва соприкоснувшись с домашней атмосферой, сразу все понял: дверь из столовой в гостиную распахнута: графинчик с водкой, хранящийся для особо важных случаев, открыт — чувствуется по запаху; вдобавок еще в коридоре Ж. П. Г, услышал голос жены — таким тоном она разговаривает лишь при гостях.

— Я уверена, это он.

В воздухе пахло сигаретой. Ж. П. Г, не нахмурился, лицо его осталось бесстрастным. Он вымок до нитки: около четырех дня на Ла-Рошель обрушился ливень, а учитель, как бездомная собака, все блуждал по городу.

Ж. П. Г, старательно вытер ноги о половичок, распахнул дверь в гостиную и различил в полумраке багровое лицо с конопляной бородкой и светящийся кончик сигары доктора.

— Понимаете, шел мимо, а тут…

— Доктор решил не уходить, пока не пожмет тебе руку, — затараторила г-жа Гийом.

Гостиная утопала в сумерках, аромат сигары, смешанный с запахом водки, подчеркивал интимность обстановки.

— Зажечь свет? — предложила г-жа Гийом.

— Не надо, — запротестовал доктор. — Я посижу минутку и уйду.

Ж. П. Г, даже не удивился: его жена панически боится болезней. Стоит ей обнаружить у мужа прыщик, как она обязательно сводит его с доктором Дигуэном, другом дома. Это одно из проявлений целой системы: жена заботится о его здоровье так же, как подает ему за столом первому, как протягивает шляпу, когда он собирается уходить, как в первые же недели после свадьбы предложила застраховать его жизнь.

Ж. П. Г, не захотелось выглядеть невежей, тем не менее он не удержался и резким жестом протянул левую руку удивленному врачу.

— Но я же пришел не по вызову. Насколько мне известно, вы не больны.

— Не поручусь, что он хорошо себя чувствует, — вмешалась г-жа Гийом.

Началось! Пока Дигуэн с серебряными часами в руке считал пульс Ж. П. Г., Элен в столовой принялась накрывать на стол. Антуан готовил в своей комнате уроки.

— Вы не испытываете никакого недомогания?

— Нет.

— На мой взгляд, вы за последнее время немного переутомились и слишком возбуждены, но состояние ваше пока что не внушает беспокойства.

Улыбаться Ж. П. Г, тоже был не склонен. Он с серьезным видом слушал, ощущая на лице дыхание врача, который осматривал его.

— Не пообедаете ли с нами, доктор? — вежливо осведомилась г-жа Гийом.

— Благодарю, но это невозможно — жена ждет.

Снова обмен любезностями. От усталости у Ж. П. Г. круги под глазами, ноги подкашиваются, его мутит.

Тем не менее после ухода Дигуэна он занимает свое место за столом перед дымящейся супницей. Жена садится напротив, дочь справа, Антуан слева. Над супницей нависает абажур из розового шелка.

— Заходил учитель философии — просил передать, что все уладится. Ты возобновишь занятия в пятницу, как бы после болезни.

Ж. П. Г, кивает. Он никого не хочет раздражать. И до десяти вечера с тоской ждет, когда наконец останется один.

Дети, поцеловав его, удаляются в свои комнаты. Г-жа Гийом начинает раздеваться, а Ж. П. Г, отправляется в ванную и закрывает дверь на задвижку.

Голова раскалывается от боли, он непрерывно глотает слюну, но никак не может смочить пересохшее горло.

В ванной делать ему нечего — просто надо побыть в одиночестве. Но там есть зеркало, и Ж. П. Г, смотрится в него.

Да, это он, его жесткие волосы, усы, большие карие глаза. Он прикрывает усы руками, но лицо не меняется.

Дверь пытаются открыть. Г-жа Гийом встревожена.

— Что ты там делаешь?

— Сейчас иду.

Он открывает кран — надо же объяснить, почему задержался в ванной.

А затем, почти без перехода, начинается ночь. Он лежит в большой кровати орехового дерева, под зеленой периной, справа от жены, от которой уже пышет жаром.

Нажимает висящий возле головы выключатель в форме груши, свет гаснет, и за оконными шторами возникает окрашенная в синие тона ночь.

Дождь перестал. Это был просто внезапный холодный ливень, длинные, искривленные ветром потоки воды. Но его хватило на то, чтобы вызвать у Ж. П. Г. ощущение собственной униженности — вероятно, такое же, какое испытывает промокшая собака.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. Ты себя хорошо чувствуешь?

— Да.

Теперь ему предстоит медленно, мучительно нанизывать друг на друга минуты и часы. Г-жа Гийом, кажется, уснула: дышит ровно и, сделав еще несколько непроизвольных движений, затихает.

Однако не проходит и четверти часа, как Ж. П. Г. чувствует, что она проснулась. Он не сумел бы объяснить, каким образом угадал это, но тем не менее жена проснулась. Он готов поклясться, что она лежит с открытыми глазами и прислушивается к его дыханию.

Вопреки всем своим благим намерениям, Ж. П. Г, не в силах притвориться спящим. Он потеет, не может более пяти минут оставаться в одной позе, а когда поворачивается, у него невольно вырывается хриплый стон.

Ж. П. Г, тщетно отгоняет образы, которые не сходят с сетчатки глаз, не дают даже выстроить их по порядку.

Он снова видит свой класс утром, видит открытое окно и красивую девушку, которая стелет постель, потом розовый двор, который он пересекает.

Перед глазами Ж. П. Г. Мадо, идущая по улицам Ла-Рошели под руку с каким-то старым чудаком.

Он навел справки. Теперь ему все известно. Он долго не решался расспрашивать, потому что не привык к таким вещам, но в конце концов зашел даже в ресторанчик с бумажными скатертями.

Парочка приехала третьего для в поисках работы.

На регистрационной карточке в гостинице они указали, что прибыли из Коньяка.

Женщина сразу взяла адреса парикмахерских и обошла все заведения, предлагая свои услуги в качестве маникюрши. Мужчина, в прошлом шофер при универмаге, пошлялся по бистро и уже после полудня нашел место у бакалейщика с улицы Мерсье — развозить на старом грузовичке сыры и продавать их в окрестностях города.

Их номер расположен как раз над рестораном.

— Одноместный? — поинтересовался Ж. П. Г.

— Да, с одной кроватью.

Ж. П. Г, не ревнует, но ему хочется знать все. Он был бы даже не прочь взглянуть на комнату: она, наверно, выбелена известью, кровать железная, шкаф простой, сосновый, одеяло сероватое, стеганое.

Потом он снова ждал Мадо у сиреневого парикмахерского салона и следовал за ней на расстоянии, пока она не вошла в гостиницу, где встретилась со своим сожителем.

Сейчас Ж. П. Г, чувствует себя усталым, как никогда в жизни. Руки и ноги словно ломом перебиты, и все-таки он не может сохранять неподвижность.

Чего ожидает жена? О чем думает в темноте, лежа бок о бок с ним?

Уж не снится ли ему, что она рядом? И не сон ли все, что составляет его жизнь: дом, дети в двух соседних комнатах, тихая столовая, курятник? Наконец, усы, котелок, домашние тетради, которые надо проверять?

И никто ничего не подозревает! Никто не сомневается в доподлинности этого мирка. Все, кто окружает Ж. П. Г., живут так, словно это вполне естественно.

Хоть головой об стену бейся, особенно теперь, когда все погибло!

Ибо неизбежно что-то произойдет. Иначе просто не может быть…

Нет, ему следует повидаться с адвокатом, разузнать насчет срока давности.

Ж. П. Г, жарко. Щеки горят. Хочется встать, выпить стакан воды, постоять часок у окна — издали оно кажется прохладным, как ванна. Но он заранее слышит голос жены:

— Куда ты?

Никуда он не идет! Ничего не знает! Нужно одно — попытаться ни о чем не думать. Но это немыслимо.

Что же на самом деле реально? Дом на авеню Колиньи или все остальное, все эти давние события?

Теперь Ж. П. Г, и сам не знает. Восемнадцать лет он не задавался подобным вопросом, не спрашивал себя, счастлив или нет, имеет ли право поступать так, как поступает.

Он терпеливо, добросовестно делал то, что полагалось делать.

Снял домик в квартале, где живут учителя; как только прикопил денег, купил его в рассрочку. Приобрел добротную мебель, именно такую, какую полагалось.

У него жена, дети. Все прилично одеты.

И несмотря ни на что, все это мираж! Жена лежит рядом с ним, а ему нечего ей сказать. Обедая, он смотрел на Антуана и не чувствовал, что это его сын.

За столом домашние следили за ним, потом пригласили доктора: днем они с таинственным видом наверняка обсуждали его поведение.

А на набережной, в комнате второго этажа, над ресторанчиком с полудюжиной столиков, рядом с бывшим шофером спит Мадо!