Жорж Сименон - Тень на шторе
— Нет!
Мегрэ взял с каминной полки фотографию молодого человека, которую окружало множество женских портретов.
— Вы разрешите? — проворчал он, пряча ее в карман.
— Если это доставит вам удовольствие!
— Уж не думаете ли вы… — начал было Мартен.
— Я ничего не думаю. Просто фото навело меня на мысль задать вам еще несколько вопросов. Как ваша семья относится к Роже?
— К нам он заходил редко.
— Ну, а когда он приходил к вам?
— Оставался совсем ненадолго…
— Матери известно о его образе жизни?
— Что вы хотите сказать?
— Не стройте из себя идиота, Мартен! Знает ли ваша жена, что ее сын-бездельник живет на Монмартре?
Мартен, смутившись, уставился в пол.
— Я часто пытался уговорить его пойти работать, — вздохнул он.
На этот раз молодой человек нетерпеливо забарабанил пальцами по столу:
— Вы, может быть, обратите внимание, что я до сих пор еще в пижаме и что…
— Не скажете ли вы мне, видели ли вы вчера вечером в «Селекте» кого-нибудь из знакомых?
— Я видел Нину!
— Вы говорили с ней?
— Простите, но я никогда не сказал ей ни слова.
— Где она сидела?
— Второй столик справа от бара.
— Где вы нашли вашу перчатку, господин Мартен? Если я не ошибаюсь, вы искали ее сегодня ночью во дворе, возле помойки…
Мартен вымученно ухмыльнулся:
— Она была дома! Представьте, я ушел в одной перчатке и даже не заметил этого…
— Когда вы покинули площадь Вогезов, куда же вы пошли?
— Прогуляться по набережным. Я… у меня болела голова.
— И часто вы прогуливаетесь вечерами без жены?
— Очень редко.
Он был в полном замешательстве. И не знал, куда девать свои руки в перчатках.
— Теперь вы пойдете на службу?
— Нет. Я позвонил и отпросился. Не могу же я оставить жену в…
— Правильно! Вот и отправляйтесь к ней.
Мартен искал способ удалиться с достоинством.
— До свидания, Роже, — сказал он, глотая слюну. — Я… я думаю, лучше будет, если ты зайдешь к матери.
Вместо ответа Роже только пожал плечами и с беспокойством посмотрел на Мегрэ. Мартен вышел.
Молодой человек молчал. Он машинально схватил с ночного столика флакон с эфиром и отодвинул его.
— Если вы вчера вечером не встретились с отцом, то, значит, у вас нет денег? — спросил его комиссар.
— Неужели?
— Куда вы отправились их искать?
— Обо мне, пожалуйста, не беспокойтесь. Разрешите?
И он налил воду в таз, чтобы умыться.
Мегрэ для приличия потоптался немного в комнате, затем перешел в соседний номер, где его ждали обе женщины. Теперь более возбужденной выглядела Селина.
Нина же, сидевшая в кресле, задумчиво покусывала краешек носового платка, глядя в пустоту окон большими печальными глазами.
— Ну что? — спросила любовница Роже.
— Ничего! Можете идти к себе…
— Значит, его отца действительно?..
И вдруг, посерьезнев и наморщив лоб, она сказала:
— Так ведь он станет наследником…
На улице Мегрэ спросил свою спутницу:
— Куда же вы теперь?
Она сделала какой-то неопределенный, равнодушный жест:
— В «Мулен-Бле», если они захотят взять меня снова…
Он наблюдал за ней с искренним интересом.
— Вы действительно любили Куше?
— Я же вчера вам говорила: он был роскошный мужчина.
В глазах ее мелькнули слезы, но она не расплакалась.
— Мы пришли. — Она толкнула маленькую дверь служебного входа для артистов.
Мегрэ, которого мучила жажда, пошел в бар выпить кружку пива. Он должен был идти на площадь Вогезов.
Но, заметив телефон, подумал, что еще не заходил на набережную Орфевр и что там, быть может, его ожидает срочная корреспонденция.
Он вызвал секретаря:
— Алло! Это ты, Жан? Для меня что-нибудь есть? Как? Дама, которая ждет уже целый час? Она в трауре? Это не госпожа Куше? Нет, говоришь? Как, госпожа Мартен? Я сейчас приеду.
Госпожа Мартен в трауре! И ждет его битый час в приемной уголовной полиции!
Накануне вечером Мегрэ видел на шторе в окне третьего этажа только ее тень: эта смешная тень размахивала руками.
«Они часто ссорятся», — говорила консьержка.
И жалкий чиновник из регистратуры, забывший перчатку, ушел прогуливаться в одиночестве по темным набережным.
Мегрэ вспомнил о том, что, когда он в час ночи уходил со двора, стекло в окне на третьем этаже звякнуло.
Он неспешно поднялся по пыльной лестнице здания уголовной полиции, пожимая руки коллегам, заглянул в приоткрытую дверь приемной.
Десять обитых бархатом кресел. Стол, похожий на биллиардный. На стене мемориальная доска: фотографии двухсот инспекторов, убитых при выполнении служебных заданий.
В среднем кресле, выпрямившись, как палка, сидела одетая в черное дама, держа в одной руке сумочку с серебряной застежкой, а другой опираясь на ручку зонтика.
Тонкие губы. Твердый, устремленный прямо перед собой взгляд.
Она не шелохнулась, почувствовав, что за ней наблюдают.
Глава 4
Окно на третьем этаже
Она прошла впереди Мегрэ в его кабинет с вызывающим достоинством тех людей, для кого ирония постороннего представляет собой худшее из несчастий.
— Прошу садиться, мадам!
Принимая ее, Мегрэ разыгрывал увальня, добряка с грустными глазами.
Она приняла точно такую же позу, что и в приемной. Позу нарочито благопристойную, но и вызывающую! Лопатки ее не касались спинки стула.
— Я предполагаю, господин комиссар, что вы спрашиваете себя, почему я… Вы, наверное, не ожидали меня.
— Ожидал!
И он добродушно улыбнулся. Пальцы в черных нитяных перчатках сразу же словно застыли. Госпожа Мартен острым взглядом обвела кабинет, и тут ее озарила мысль:
— Наверное, вы получили анонимное письмо?
Задавая этот вопрос, она как бы заранее на него отвечала, притворяясь, будто уверена в своем предположении.
— Анонимного письма я не получал.
Она недоверчиво покачала головой.
Госпожа Мартен абсолютно подходила служащему регистратуры, за которого вышла замуж. Легко было представить себе, как они прогуливаются в воскресенье после обеда по Елисейским полям: черная спина госпожи Мартен; всегда сдвинутая набок из-за шиньона шляпка; быстрая походка деловой женщины и особое движение подбородка, которым она подчеркивала, что ее слова не подлежат обсуждению. А рядом — бежевое пальто месье Мартена, его кожаные перчатки и трость, его уверенная, неторопливая походка, его попытки выглядеть беззаботным гулякой, разглядывающим витрины…
— У вас уже был траурный костюм? — как бы невзначай спросил Мегрэ.
— Три года назад умерла сестра… Я имею в виду свою сестру из Блуа… Ту самую, что была замужем за комиссаром полиции. Так что…
— Что?
Молчание.
Она предупреждала его!
Впрочем, она начинала нервничать, потому что этому толстому комиссару не нужна была ее заранее приготовленная речь.
— Когда вам стало известно о смерти вашего первого мужа?
— Сегодня утром, как и всем. Консьержка сказала мне, что вы занимаетесь этим делом, а так как мое положение весьма щекотливое… Вы не можете этого понять.
— Нет, понимаю! Кстати, ваш сын не заходил к вам вчера после обеда?
— На что вы намекаете!
— Ни на что не намекаю. Просто спрашиваю.
— Консьержка может сказать вам, что он не был у меня по меньшей мере три недели…
Слова ее звучали холодно. На Мегрэ она смотрела вызывающе. Разве Мегрэ не допустил ошибку, не дав ей возможности высказаться?!
— Я счастлив, что вы пришли сюда, — сказал он, — ведь это свидетельствует о вашей деликатности.
При одном слове «деликатность» что-то сразу изменилось в серых глазах женщины. Она кивнула головой в знак благодарности.
— Бывают очень трудные ситуации, — начала она. — Но не каждый это понимает. Даже мой муж, который мне советовал не носить траур! Обратите внимание, что я ведь не ношу траур, хотя и в трауре. На мне нет вуали, крепа. Только черный костюм.
У нее вновь появилась уверенность. Она исподволь готовилась произнести свою речь, убедившись, что ей не угрожает ирония Мегрэ:
— Я предпочитаю не рассказывать, сколько я от Куше натерпелась! Все зарабатываемые деньги он терял в каких-то нелепых спекуляциях. Он намеревался разбогатеть. Раза три в году он менял место работы, так что, когда родился сын, у нас не осталось ни гроша и моя мать вынуждена была купить малышу приданое…
Наконец она поставила свой зонтик к письменному столу. Мегрэ подумал, что с такой же ожесточенной холодностью она разговаривала вчера вечером, когда он заметил ее тень на шторе.
— Если не можешь прокормить женщину, не надо жениться! Вот что я вам скажу. А также если у тебя нет никакой гордости. У меня язык не поворачивается назвать вам все профессии, какие перепробовал Куше.
Я его просила подыскать серьезное место, где после смерти платят пенсию. К примеру, где-нибудь в управлении. Чтобы, если с ним что-либо случится, я не осталась безо всего. Так нет! Он дошел до того, что проехал вместе с велосипедистами «Тур де Франс» в качестве черт знает там кого… Он ехал впереди гонщиков, занимаясь снабжением или чем-то вроде этого! А вернулся без гроша. Таким был этот человек! И такова же была моя жизнь!
