Джон Макдональд - Девушка, золотые часы и всё остальное
Но все же, как не ругал он себя и дядюшку Омара, его не покидало смутное подозрение. Прелести Карлы, вполне вероятно таковы, что и гораздо более опытный мужчина мог бы поддаться мучительной дрожи.
Если учесть недостаток опыта и его гипертрофированную стеснительность, всегда тщательно скрываемую, то оставалось лишь поражаться, как это он совсем не спятил: не разразился каким-нибудь сумасшедшим смехом, или не подпрыгнул на сотню футов выше крыш пляжных кабинок.
Да, Кирби прекрасно понимал причину своих неудач в достижении сексуальной уверенности. Во всем мире он один казался себе навсегда оставшимся без подружки. И изменить это постыдное положение становилось все более вопросом гордости, чем действительной потребностью.
Он знал, что женщины находят его весьма привлекательным. Напряженным трудом он пытался выработать манеру небрежного светского поведения, которая должна была внушать женщинам представление, что для него амурные приключения столь же обычное дело, как и для любого другого. Но врожденные и укрепленные воспитанием оковы стеснительности казались неразрушимыми. Где знакомиться? С чего начинать? Когда оказывалось много свободных и привлекательных женщин, все чего он смог добиться, так это уникального мастерства в убеждении каждой, что его ужасно интересуют другие. Время от времени ему все-таки удавалось преодолеть приступы застенчивости и сосредоточить силы для решающей атаки. Вот тогда-то и происходили с ним бесчисленные дурацкие истории, которые наполняли его тоской и отчаянием. Он знал, что вовсе не похож на клоуна, но разве серьезному, уважающему себя человеку пришло бы в голову схватить такую женщину, как Карла, словно ветку винограда, и грубо бросить в постель? Его лицо запылало краской стыда, когда он вспомнил о своем поступке.
Это происходило потому, что всякий раз он отчаянно напрягался, сжимаясь в кулак.
А иногда вмешивались природные силы, как в случае с землетрясением. Так что недолго и поверить в то, что тебя сглазили.
Вот, например, в прошлом году в Риме, с Андреа. То, что тогда произошло, казалось, было чистой случайностью. Он спас Андреа от вопящей толпы, которая приняла ее за Элизабет Тейлор. Они очень мило поболтали. Выяснили, что остановились в одном и том же отеле, на одном этаже. Она жила одна, пытаясь прийти в себя после неудачного замужества и отвратительной процедуры развода, Он знал, что стоит ему вечером пройти несколько шагов по коридору, постучать в дверь ее номера, и она его впустит.
Но такая перспектива не только не подстегивала его, она вдруг его ужаснула. Он сделал все, чтобы предстать перед Андреа опытным сердцеедом. Она, конечно, ожидала объятий изощренного европейца, неотразимого и несравненного Дон Жуана. Но что можно было ждать от человека, чье последнее любовное приключение (между прочим, единственное!) произошло двенадцать лет назад на заднем сидении «Гудзона» 1947 года выпуска, в Джонстауне, Пенсильвания, в городском парке во время ливня, с болтливой рябой девицей по имени Хейзел Бручук? И продолжалось оно примерно двенадцать бездарных минут.
Подобный опыт вряд ли может оказаться полезным, когда имеешь дело с женщиной, похожей на Лиз Тейлор. Тем не менее, он отважно решил не отступаться от роли. После бодрящей ванны, он накинул шерстяной халат и принялся маршировать взад и вперед по своей комнате, решительно сжав кулаки и стиснув зубы. Под воображаемые звуки фанфар он направился на приступ. Выйдя в коридор, Кирби с великолепной твердостью захлопнул за собой дверь номера. Он захлопнул дверь и она зажала полу его халата. Замок защелкнулся. Ключи остались внутри, на бюро. Может быть, на свете и существуют герои-мужчины, способные голышом постучать в дверь дамы. Всякие сомнения относительно цели визита отпали бы, таким образом, сами собой. Да, возможно, такие мужчины и существуют, но Кирби Винтер был не из их числа.
Но самый отвратительный случай произошел с ним, когда, выпив для храбрости бренди, рука об руку с веселой, хорошенькой девушкой, он бежал из переполненного пьяными гуляками дома в Нассау в сторону безлюдного пляжа, залитого романтическим лунным светом. И на полдороге со всего разбега налетел подбородком на бельевую веревку.
На каждую возможность, которая убегала от него, приходилось по крайне мере две, от которых убегал он сам, покрываясь от страха холодным потом. Подумав об этом, он усмехнулся про себя и хлебнул шампанского. Ты клоун и трус, Кирби Винтер, паршивый невротик и запутавшийся психопат. И все равно ты продолжаешь пытаться убедить женщин, что на что-то способен. Вот уж действительно…
В комнату вошла Карла. Босая, в розовых шортах, в полосатом бюстгальтере и с розовой лентой в волосах, она уселась рядом с ним на диван. Если смотреть мимо нее на стену, ей можно дать лет пятнадцать, не больше, подумал Кирби. Только внимательному взгляду заметны морщинки под глазами, складки у рта и чуть отвисшая линия подбородка.
— Еще, дорогой, — сказала она, протягивая пустой бокал.
Он вновь наполнил его как и свой собственный, и вернул бутылку в ведерко со льдом.
— А рубашка красивая, — сказала она.
— Спасибо. Она превосходная. Да и остальные вещи тоже. Но я никак не могу все это принять от вас.
Она состроила ему гримасу.
— Такой мрачный и надутый — ни с того, ни сего. Ты всегда просыпаешься такой сердитый? Я — всегда. Вот поэтому и оставила тебя одного, дорогой.
— Нет. Я не сердитый. Я просто…
— Твой костюм недостаточно только выгладить. Его вернут сегодня днем. Вместе с галстуком, носками и всем остальным. А рубашку пришлось совсем выбросить. Надеюсь, у тебя с ней не связано никаких сентиментальных воспоминаний. Она была в ужасном виде. Пожалуйста, скажи мне, что ты действительно чувствуешь себя лучше. Я так старалась…
— Я чувствую себя лучше, Карла.
Она забралась с ногами на диван и села, скрестив их. Потягивая шампанское, она смотрела на Кирби. У нее была длинная талия, но чересчур длинной не казалась — из-за крупных бедер и груди. Ее гладкие ноги смотрелись бы, пожалуй, коротковатыми, если б не подходили так прекрасно к ее маленькой крепкой фигуре.
— Сердишься на меня? — спросила она.
— А есть основания?
— Ну, ведь я подразнила тебя немножко. Ты помнишь?
— Да.
— На такую жестокость способна только женщина, не правда ли?
— Похоже на то.
— Знаешь, а я ведь могу продолжить.
Он обеспокоенно поежился.
— Меня это нисколько не удивит.
— Возможно, когда-нибудь я перестану тебя дразнить. — Она посмотрела на него широко раскрытыми невинными глазами. — Бедняжка, как же ты сможешь догадаться, что я уже перестала дразнить тебя?
Он попытался сменить тему.
— Эта девушка…
— О, да. Она побеспокоила тебя. Моя племянница. Теперь она называет себя Бетси Олден. Я очень рассердилась на нее, Кирби. И продолжаю сердиться до сих пор.
— Она тут целый скандал устроила.
Карла пожала плечами.
— Похоже, я нечаянно нанесла вред ее карьере. У меня и в мыслях этого не было! Я только хотела, чтобы она приехала сюда повидать меня. В конце концов, ведь я ее единственная тетка! Но она ни в какую не желала. У нее какая-то дурацкая мания относительно артистической карьеры. Пришлось позвонить одному моему старому другу. Он позвонил своему старому другу. И неожиданно оказалось, что она им больше не нужна. Что же здесь такого ужасного?
— Только то, что теперь ей не найти другой работы.
— Неудивительно. Слишком она стала крикливой и вульгарной. А когда-то была очень милым ребенком. В это теперь трудно поверить.
— Она уехала?
— О, нет! Ей пришлось пока остаться здесь. Потому что теперь она должна будет хорошенько попросить меня, чтобы я исправила тот ужасный вред, который, по ее мнению, нанесла ей. После того, как она меня достаточно ласково попросит, я позвоню своему другу еще раз, и тогда она снова получит предложение участвовать в съемках этих идиотских фильмов. Похоже, именно этого бедняжке так хочется.
— Сначала она подумала, что я на вас работаю. А потом у нее возникла другая идея, но снова неверная.
Улыбка Карлы стала до странности неприятной.
— Она и мне ее выкладывала. Только, увы, промашка у нее вышла, — с неожиданной грубостью сказала она. — Но ведь вполне могла бы и правдой оказаться. Не так ли, дорогой?
Кирби смутился.
— Ты такой серьезный сегодня, Кирби. Даже, извини меня, немножко скучный. Ты так хорошо говорил в пятницу вечером, был такой очаровательный.
— Что вы, я наверно, вел себя, как форменный зануда. Спасибо вам за… за то, что вы помогли мне пережить все это. Поддержали меня. Право, уже пора ехать.
— Но не раньше, чем появится Джозеф и ты услышишь, что мы с ним придумали.
— Насчет чего придумали?
— Ну-ну, дорогой. Мы же не можем не позаботиться о тебе. Мы знаем, что у тебя нет никаких определенных планов. Ты сам говорил об этом.
