Элизабет Ролле - Венец королевы
Мистер Барнет был доволен не столько тем, что получил помощника, сколько тем, что в лице Джека приобрел слушателя, безропотно внимавшего всем его речам, добрая половина которых сводилась к планам того, как сделать библиотеку недоступной для всяких невежд. Вскоре у Джека создалось впечатление, что идеальная с точки зрения мистера Барнета библиотека представляет собой неприступную крепость с громадными стенами и множеством хитрых ловушек и мрачных подземелий, предназначенных для тех, кто вознамерится добраться до драгоценных книг. Характер у Джека был покладистый, и он терпеливо выслушивал, все высказывания Барнета, никогда не показывая, что постоянное ворчанье ему уже надоело. Однако случалось, что Джек вдруг ни с того ни с сего становился угрюмым и молчаливым, разительно не похожим на самого себя. В такие минуты он стремился остаться один, если не считать пуделя, которого он ласкал, посадив на колени. Рик преданно тыкался мордочкой в его ладони и норовил лизнуть в лицо.
Как-то в субботу во второй половине дня Трэверс поехал в город, чтобы купить себе кое-что из обуви, а заодно посмотреть лыжное снаряжение. Джек тоже собирался в город, и Трэверс предложил подвезти его. Подъезжая к магазину, Трэверс решил, что сейчас самое время воспользоваться удобным случаем: он уже давно хотел дать юноше денег, чтобы тот купил себе приличную одежду, и долго обдумывал, как бы сделать это потактичнее. Опасаясь обидеть Джека, Трэверс даже подумывал, не сделать ли эти покупки самому, но потом отказался от такого намерения: приобретенные на глаз вещи могли не подойти.
Выйдя из машины, он сказал Джеку: «Пойдемте», и юноша, у которого были совсем иные планы (он хотел посмотреть новый фильм), отправился за ним, недоумевая, зачем он понадобился. Когда Джек понял, в чем дело, это его вовсе не обрадовало, он был смущен и растерян и думал только о том, как бы побыстрее уйти. Трэверсу пришлось положиться на самого себя и на мнение продавца, Джек же выступал в роли безмолвного манекена.
Усевшись в машину, Джек безрадостно уставился на кучу свертков на заднем сиденье.
— Вид у вас как на похоронах, — сказал Трэверс, бросив взгляд на его унылое лицо.
— Извините, — густо покраснев, сказал Джек и добавил: — Я вам очень благодарен.
— Не за что. Мне это доставило больше удовольствия, чем вам. — Трэверс усмехнулся, и усмешка эта была невеселой. — Иногда надоедает покупать все только для себя… — Он нахмурился, словно сожалея, что сказал это.
— Извините, — повторил Джек вконец упавшим голосом.
— Ну вот, вы совсем приуныли. Так не годится! Бросьте, лучше скажите, какой фильм вы собираетесь посмотреть.
Однако Джек, пропустив мимо ушей вопрос насчет фильма, продолжал сосредоточенно смотреть на покупки. Постепенно выражение его лица изменилось.
— Зачем мне столько вещей, — пробормотал он, — лучше б…
— Лучше б что? — спросил Трэверс, так как Джек оборвал фразу.
— Ничего.
Воспользовавшись тем, что возле перекрестка машина остановилась, Трэверс обернулся и сказал с улыбкой:
— По-моему, вы предпочли бы получить вместо этого что-то другое. Что именно?
— Я больше ничего не хочу, — нетвердо возразил Джек, колеблясь, и Трэверс понял, что был прав и тот действительно чего-то хочет.
— Джек, не заставляйте меня гадать. Что вы хотите?
— Это в другом месте продается…
— Где?
Название улицы было Трэверсу незнакомо, и Джеку пришлось объяснить, как туда добраться. Машина свернула с широкой улицы, по которой они ехали к магазину спортивных принадлежностей. Джек вдруг занервничал и сказал, что ему пора в кино, иначе он опоздает; однако когда Трэверс поинтересовался, во сколько начинается сеанс, выяснилось, что он этого не знает. Вполне невинный вопрос Джек воспринял почти враждебно, а потом неожиданно сделал попытку на ходу выскочить из машины, так что Трэверс едва успел перехватить его. Он рванул его за руку, и Джек шлепнулся обратно на сиденье.
— Ненормальный! Довольно мне с вами дорожных происшествий. Если хотите выйти, пожалуйста. — Трэверс затормозил, и машина остановилась. Джек продолжал сидеть на месте. — Что, опять передумали?
Джек, весь сжавшись, молчал.
— Что с вами? — мягко спросил Трэверс. — Я вас чем-нибудь обидел?
— Нет, — ответил Джек едва слышно.
— Тогда в чем дело?
— Ни в чем…
— Подвезти вас к кинотеатру или поедем дальше?
— Я в кино не пойду.
— Тогда поедем дальше?
Джек бросил на него странный взгляд и промолчал. Трэверс расценил его молчание как знак согласия. Длинная машина с трудом продвигалась по узким улочкам, и Трэверс уже забеспокоился, сумеет ли повернуть обратно, когда Джек сказал:
— Остановите здесь.
Слева виднелся маленький магазинчик с одной тусклой витриной. Джек посмотрел на витрину, и на его лице появилось выражение удовлетворения — вещь, которую он хотел, была на месте. Находившиеся за пыльным стеклом предметы поставили Трэверса в тупик. Там лежали: бритвенный набор, трость, дешевые стеклянные украшения, большая коробка с заводной игрушкой, пестрый свитер и индийская шкатулка. Крайне озадаченный, Траверс методом исключения остановился на шкатулке, но, к его величайшему изумлению, Джек застенчиво ткнул пальцем в тот угол витрины, где лежала игрушка. Трэверс постарался сохранить невозмутимый вид, несмотря на то, что смех буквально душил его, и прилагал титанические усилия, чтобы не засмеяться.
Для этого магазинчика, а точнее лавки, игрушка была дорогой. Она лежала здесь уже много лет, жители этого квартала обходились игрушками подешевле. В детстве Джек часто прибегал к заманчивому магазину и, прижавшись лицом к стеклу, с восхищением рассматривал сокровище, мечтая получить его в подарок на день рождения или на Рождество. Мечта так и осталась мечтой: игрушка была чересчур дорогой для его матери. После ее смерти, уже подростком, он продолжал порой приходить сюда; хотя сама игрушка была уже не нужна ему, острое желание получить ее от кого-нибудь в подарок сохранилось. Не понимая этой разницы, он начал копить на нее деньги. Набрав, наконец, нужную сумму, он пошел к магазину, но по дороге почувствовал, что покупка не принесет радости: надо было, чтобы ее купил для него кто-то другой. Кто-то другой… Но Трэверс?.. Имел ли он право принять этот подарок от Трэверса?
Когда коробка уже лежала в машине, заняв последнее свободное место на заднем сиденье, Трэверс все-таки не выдержал. Смеялся он долго и весело, как, наверное, не смеялся уже очень давно, потом, положив руку на колено насупившегося Джека, сказал:
— Не обижайтесь на меня, Джек. Эта покупка была самой замечательной.
Глава V
Поведение Алисы начинало всерьез беспокоить доктора Уэйна. Почему она не едет или, на худой конец, не сообщит, что раздумала ехать? Разговаривая по телефону с Трэверсом, он, вопреки добродушному нраву, без устали бранил Лондон, лондонские гостиницы и в особенности причуды своей племянницы, а Трэверс зачитывал ему очередную телеграмму Алисы, где она опять сообщала, что еще немного задержится. Сколько еще ждать ее, да и приедет ли она вообще? В глубине души доктор недоумевал, что племяннице понадобилось в Англии и зачем она просила ее встретить. Двадцатитрехлетняя Алиса Рамбюр была не из тех, кто нуждается в опеке, и настойчивая просьба встретить ее и непонятное промедление все сильнее тревожили доктора Уэйна. Одновременно он все больше сердился на племянницу за эти глупые телеграммы. Разве нельзя сообщить толком, в чем дело? Наконец в один из дней он увидел ее изящную фигурку среди пассажиров прибывшего в Лондон парохода. Алиса была утомленной и бледной и сразу спросила, успеют ли они сегодня сесть на поезд.
— Можно успеть, если заехать в гостиницу за моими вещами, а оттуда сразу на вокзал. Но к чему такая спешка?
Однако Алиса уже останавливала такси. Опомнился и отдышался доктор только в поезде, в который они влетели в последнюю минуту.
— Объясни мне: зачем мы несемся как сумасшедшие или как преступники, за которыми по пятам гонится полиция? — воинственно вопросил он. — Почему я, прождав тебя черт знает сколько, должен теперь бежать сломя голову, будто мне не шестьдесят лет, а двадцать? Что все это значит, хотел бы я знать?
Сейчас Алиса казалась еще бледнее, чем на причале.
— Просто я не люблю ночевать в гостинице. Извини, что причиняю тебе столько хлопот.
— Ну хорошо. А твой жених, месье… месье… прости, забыл его фамилию.
— Незачем вспоминать. Мы расстались, насовсем. Как говорится, не сошлись характерами.
«Ясно, — подумал доктор, — она рассорилась с ним перед отъездом, оттого и задержалась. Выясняли отношения».
— У тебя здесь какие-нибудь дела?
— Нет, просто хочу пожить здесь месяц-другой, посмотреть Англию…
