Лилиан Браун - Кот, который играл в слова
Под конец Банзен погрузился в кресло, обитое белым шёлком.
– Передохну минутку, перекурю. – Он вытащил из нагрудного кармашка длинную сигару.
Дэвид Лайк, скривившись, оглянулся на него через плечо:
– Вы что, хотите, чтобы нас всех отсюда выставили? Миссис Тейт не выносит табачного дыма и чует его за версту.
– Что ж, значит, придётся терпеть, – раздраженно проворчал Банзен и снова пошёл к камере.
– Нам надо сделать несколько снимков нефрита, – сказал Квиллер.
– Через стекло снимать не могу.
– Стекло можно отодвинуть, – возразил Лайк. – Паоло, не скажешь ли мистеру Тейту, что нам нужен ключ от ниш?
Коллекционер, мужчина лет под пятьдесят, мигом явился – лицо его сияло.
– Хотите взглянуть на мои статуэтки? – осведомился он. – Какие ниши вам открыть? Снимки будут, конечно, цветные?
На щеках его появился недопечённый румянец, углы рта искривила недоношенная улыбка. Он выглядел, подумалось Квиллеру, как сильный человек, который вдруг расслабился. Шёлковая спортивная рубашка обнажала густую поросль на руках – при полном отсутствии волос на голове.
Стекла были вставлены в витрины искусно, на незримых замках, Тейт сам открыл их, надев перчатки, чтобы не захватать стекол.
Лайк меж тем взял официальный тон:
– Мистер Тейт великодушно согласился представить свою коллекцию вашим, джентльмены, читателям. Мистер Тейт сознает, что частная коллекция есть некое обязательство перед обществом. Он разрешает сфотографировать эти экспонаты для просвещения и эстетического воспитания жителей нашего города.
– Несколько слов по этому поводу, мистер Тейт, – попросил Квиллер, – чтобы я мог вас процитировать!
Коллекционер не отозвался. Слишком был поглощен своим собранием. Он благоговейно приподнял со стеклянной полки нефритовый чайник – чистейшего белого цвета, тонкий, как бумага.
– Это самый ценный мой экспонат, – сказал он чуть ли не дрожащим голосом. – Редчайшей белизны. Мне не следовало показывать его первым, верно? Надо было бы приберечь его для торжественного финала, но меня так разволновал этот чайник! Самый белый, какой я когда-либо видел, и тонкий, как лепесток розы. В статье можете так и сказать: тонкий, как лепесток розы. – Он поставил чайник на место и взял в руки другую фигурку. – Вот китайский колокольчик, ему почти три тысячи лет. А это мексиканский идол, который, как предполагают, исцеляет от некоторых хворей. К сожалению, не от радикулита. – Он криво усмехнулся, словно вспомнил одному ему известный анекдот, впрочем, не очень смешной.
– У этих вещиц масса деталей, – заметил Квиллер.
– Художники обычно тратили целую жизнь, вытачивая единственный предмет, – сказал Тейт. – Но не все мои нефриты – произведения искусства. – Он подошёл к письменному столу и выдвинул ящик, – Это – примитивные инструменты, сделанные из нефрита. Топорики, зубила, гарпуны. – Он один за другим выкладывал их на стол.
– Не надо вынимать все, – попросил Квиллер. – Мы снимем только резные экспонаты.
Но коллекционер продолжал опустошать ящик, с благоговейным трепетом притрагиваясь к каждому предмету.
– Вы когда-нибудь видели необработанный нефрит? – спросил он. – Вот кусок породы.
– Ну, за работу, – сказал Банзен. – Начнём-ка щелкать эту чёртову прорву.
Тейт сунул Квиллеру в руку резной медальон:
– Потрогайте его.
– Он холодный, – сказал репортёр.
– Он чувственный – как плоть. Когда я прикасаюсь к нефриту, то чувствую покалывание в крови. А вы чувствуете?
– А много есть книг о нефрите? – поинтересовался Квиллер. – Хотелось бы о нём почитать.
– Пойдёмте ко мне в библиотеку, – предложил собиратель. – У меня есть всё, что когда-либо было о нём написано.
Он том за томом доставал с полок техническую, мемуарную, приключенческую, художественную литературу, касавшуюся прохладного, чувственного камня.
– Если вам интересно, я дам вам несколько книжек почитать, – сказал Тейт. – Вернете, когда сочтёте удобным. – Затем он дотянулся до ящика стола и сунул Квиллеру в руку пуговицеобразный предмет: – Вот! Возьмите на счастье.
– О нет! Я не могу принять такой ценный подарок!
Квиллер ощупал гладкую округлую поверхность камня. Он был зелёный, такой, каким он и представлял себе нефрит.
Тейт настаивал:
– Но я хочу, чтобы он был вашим. Сам по себе он не так уж ценен. Вероятно, это всего лишь фишка, используемая в одной японской игре. Храните его в кармане как амулет. Он поможет вам написать хорошую статью о моей коллекции. – Тейт снова скривил губы. – И кто знает? Возможно, вы станете коллекционером нефрита… а это лучшее, что может случиться с человеком!
Тейт говорил почти с религиозной горячностью, и Квиллер, потиравший прохладную зелёную пуговицу, вдруг ощутил легкое покалывание в крови.
Банзен снимал и снимал, покуда коллекционер не начал нервничать. Тогда фотограф принялся складывать аппаратуру.
– Погодите! – сказал Лайк. – Есть ещё одна комната, которую вам надо бы увидеть, – если будет позволено, конечно. Будуар миссис Тейт великолепен. – Он повернулся к своему клиенту: – Как вы считаете?
Квиллер заметил, что эти двое многозначительно переглянулись.
– Миссис Тейт нездоровится, – объяснил муж репортёру. – Впрочем, позвольте, я узнаю…
Он вышел из комнаты и на несколько минут исчез. Когда же вернулся, и лицо, и гладкий череп его были чрезмерно красны.
– Миссис Тейт согласна, – сказал он, – но, пожалуйста, постарайтесь управиться побыстрее.
Группа – с фотографом, волокущим камеру на треноге, и Паоло, несущим светильники, – проследовала по коридору, затянутому коврами, в уединённое крыло дома.
Щедро украшенный будуар совмещал в себе и гостиную, и спальню. Всё в нём выглядело мягким и воздушным. Кровать стояла под похожим на тент балдахином голубого шёлка. Шезлонг голубого бархата вспухал подушками. Здесь была лишь одна неприятная нота – кресло на колёсах, стоявшее в оконном эркере.
Владелицей кресла была тощая женщина с резкими чертами болезненно—бледного лица, которое сводило то ли болью, то ли раздражением. Она быстрым кивком показала посетителям, что они могут войти, и продолжила успокаивать изящную сиамскую кошку, сидевшую на подушке на хозяйкиных коленях. У кошки были большие голубые, как цветы лаванды, слегка раскосые глаза.
Банзен, пытаясь быть обаятельным, сказал:
– Ой, да что ж это мы тут видим? Киску! Косоглазенькую киску! Кис-кис-кис!..
– Прекратите! – резко приказала миссис Тейт. – Вы её пугаете!
Муж её сказал приглушенным больничным голосом:
– Кошку зовут Йю. Это древнее китайское название нефрита.
– Её зовут вовсе не Йю, – возразила больная, метнув на мужа сердитый взгляд. – Её зовут Фрейя.
Она погладила животное, и пушистое тельце опустилось на подушку.
Банзен повернулся спиной к креслу на колёсах и принялся негромко насвистывать, протирая меж тем объектив своей камеры.
– Много же вам нужно времени, чтобы сделать несколько снимков, – заметила женщина. Голос у неё был своеобразный, хрипловатый.
Защищаясь, Банзен ответил:
– Нью-йоркский журнал потратил бы два дня, чтобы заснять то, что я заснял в одно утро.
– Если вы намерены снять мою комнату, – заявила она, – я хочу, чтобы на снимке была моя кошка.
Все обернулись, чтобы взглянуть на фотографа, и в воздухе повисло напряжённое молчание.
– Прошу прощения, – сказал он, – но ваша кошка не высидит спокойно время, необходимое для того, чтобы выстроить кадр.
– Другим фотографам, кажется, не составляет труда снимать животных, – холодно бросила женщина.
Банзен поморгал. И терпеливо принялся объяснять:
– Экспозиция – дело долгое, миссис Тейт. Я навёл объектив на самое дальнее расстояние, чтобы вся комната попала в кадр.
– Мне неинтересны ваши технические проблемы. Я хочу, чтобы в кадре была Фрейя!
Фотограф глубоко вздохнул:
– Я пользуюсь специальным объективом. Кошка будет выглядеть крохотной точкой, если вы не поставите её прямо перед камерой. И потом, она будет двигаться и сбивать настройки.
Голос больной стал пронзителен:
– Если вы не можете снять так, как я хочу, не снимайте вообще!
Муж подошёл к ней поближе.
– Успокойся, Сайни, – сказал он и мановением руки удалил остальных из комнаты.
Когда газетчики уезжали с Тёплой Топи, Банзен сказал:
– Не забудь вписать эти снимки мне в платежку. Работёнка сущее дрянцо! Да понимаешь ли ты, что я три часа работал без перекура? И эта щипаная курица в кресле на колёсах была последней каплей! К тому же не люблю я снимать кошек.
– Это животное было необычайно нервозным, – отозвался Квиллер.
– А вот Паоло мне очень помог. Я ему сунул парочку баксов.
– Кажется, он милый малыш,
– Он по дому тоскует. Копит, чтобы вернуться в Мехико. Ручаюсь, Тейт платит ему одним арахисом.
