Агата Кристи - Убийство в Месопотамии
— Не много же от вас проку, как я посмотрю!
— А вот и ошибаетесь. Я могу не хуже других стоять на раскопках и покрикивать: “Йа-Аллах!” К тому же, по правде говоря, я недурно рисую. В школе отличался тем, что подделывал почерки. Превосходный фальшивомонетчик во мне пропадает! Ну, ничего, не все еще потеряно, этим и теперь не поздно заняться. Если когда-нибудь мой “роллс-ройс” обдаст вас грязью на автобусной остановке, знайте, что во мне возобладали преступные наклонности.
— Не пора ли вам ехать, вместо того чтобы молоть тут всякий вздор, — холодно сказала мисс Райли.
— Ах, как мы гостеприимны, правда, мисс Ледерен?
— Уверена, мисс Ледерен не терпится пуститься в путь.
— Вы всегда и во всем абсолютно уверены, — с кислой улыбкой заметил мистер Коулмен.
Пожалуй, он прав, подумала я. На редкость самоуверенная и дерзкая девчонка.
— Видимо, нам и впрямь пора ехать, мистер Коулмен, — заметила я.
— Да, вы правы, мисс Ледерен. Я пожала руку мисс Райли, поблагодарила ее, и мы вышли.
— До чего же хороша, — вздохнул мистер Коулмен. — Но попробуй подступись — тотчас отошьет.
Мы выехали из города, и наш автомобиль заковылял по так называемой дороге, вьющейся среди зеленеющих полей. На каждом шагу нам преграждали путь ухабы и выбоины.
Приблизительно через полчаса мистер Коулмен указал на большой курган впереди на речном берегу и сказал: “Тель-Яримджах”.
Я разглядела маленькие черные фигурки, снующие, точно муравьи, по склону холма. Вот они все вдруг устремились вниз.
— Арабы, — пояснил мистер Коулмен, — кончили работу, как всегда, за час до захода солнца.
Дом, где размещалась экспедиция, стоял поодаль от реки.
Шофер резко повернул за угол, проехал через необычайно узкую арку и остановил автомобиль.
Постройки со всех сторон окружали внутренний двор. Старое крыло здания тянулось вдоль южной его стороны, а немногочисленные надворные службы — вдоль восточной. Экспедиция возвела строения по западной и северной сторонам. Прилагаю грубый набросок плана здания, который в дальнейшем поможет уяснить некоторые подробности трагических событий.
Двери и окна комнат выходят во внутренний двор, за исключением старого южного крыла, где часть окон смотрит на улицу. Однако эти окна надежно закрываются. В юго-западном углу двора находится лестница, ведущая на плоскую крышу, огороженную парапетом вдоль южной, более высокой, чем три остальные, части здания.
Мистер Коулмен повел меня по восточной стороне внутреннего двора, повернул направо к большой открытой веранде, расположенной в центре южного крыла дома, распахнул дверь, и мы вошли в столовую, где вокруг стола, накрытого к чаю, сидели несколько человек.
— Тру-ру-ру-ру-у-у! — пропел мистер Коулмен. — А вот и Сара Гэмп[7].
Дама, сидевшая во главе стола, поднялась мне навстречу.
Наконец-то мне представился случай своими глазами увидеть Луизу Лайднер.
Глава 5
Тель-Яримджах
Не могу не признаться, что первое впечатление от миссис Лайднер оказалось для меня полной неожиданностью. Когда тебе говорят о ком-то, то обычно мысленно рисуешь себе его образ. Я забрала себе в голову, что миссис Лайднер унылая, вечно чем-то недовольная особа, нервическая и раздражительная. И, кроме того, я почему-то ожидала — чего уж тут греха таить, — что она немного вульгарна.
Как же я обманулась! Оказалось, настоящая миссис Лайднер ничуть не похожа на тот портрет, который нарисовало мне воображение. Начать с того, что она отличалась редкой красотой. По виду она могла сойти за шведку, как и ее муж, хотя я знала, что она не шведка. Это была белокурая красавица скандинавского типа, какую не часто встретишь, правда, не первой молодости: выглядела она лет на тридцать пять — тридцать шесть. Лицо у нее было худощавое, а в светлых волосах я заметила несколько седых нитей. Глаза ее поражали красотою. Впервые в жизни я видела глаза, которые без преувеличения можно было бы назвать фиалковыми. Огромные, окруженные легкими тенями, они прямо-таки завораживали. Тоненькая и хрупкая, она, казалось, до крайности утомлена и в то же время полна жизни; как ни парадоксально это звучит, но именно такое впечатление она производила. Я почувствовала также, что она леди до кончиков ногтей, а это кое-что значит, даже в наше время.
Она улыбаясь протянула мне руку. Голос у нее был низкий, приятного тембра, и она по-американски слегка растягивала слова.
— Я так рада, что вы приехали, мисс Ледерен. Не хотите ли чаю? Или, может быть, вначале посмотрите вашу комнату?
Я сказала, что, пожалуй, выпью чаю, и она представила меня сидящей за столом компании.
— Мисс Джонсон.., и мистер Рейтер. Миссис Меркадо. Мистер Эммет. Отец Лавиньи. Мой муж сейчас будет. Пожалуйста, садитесь сюда, между отцом Лавиньи и мисс Джонсон.
Я села, куда она мне указала, и мисс Джонсон тотчас принялась расспрашивать меня, как я доехала и все такое прочее.
Мне она сразу понравилась. Она напомнила мне старшую сестру в больнице, где я стажировалась. Мы все просто обожали ее и изо всех сил старались заслужить ее похвалу.
Мисс Джонсон было, насколько я могу судить, около пятидесяти. Выглядела она несколько мужеподобно, чему немало способствовали коротко стриженные с сильной проседью волосы. Говорила она отрывисто довольно низким, приятным голосом. Лицо у нее было на редкость некрасивое, грубоватое, с забавно вздернутым носом, который она имела обыкновение нетерпеливо потирать в минуты волнения или тревоги. Одета она была в твидовый костюм мужского покроя. Как она сообщила мне, родом она из Йоркшира.
Отец Лавиньи показался мне каким-то встревоженным. Это был высокий джентльмен с окладистой черной бородой, в пенсне. Помнится, миссис Келси говорила, будто в экспедиции есть французский монах, так вот на отце Лавиньи была белая шерстяная монашеская ряса. Это меня весьма удивило, ибо я всегда считала, что, постригаясь в монахи, мирянин навсегда покидает свет.
Миссис Лайднер обращалась к нему в основном по-французски, а со мной он говорил на прекрасном английском. Я заметила, как его цепкий, проницательный взгляд все время перебегает с одного лица на другое.
Напротив меня сидели двое молодых людей и дама. Первый — мистер Рейтер — плотный блондин в очках, с длинными волнистыми волосами и совершенно круглыми голубыми глазами. Вероятно, ребенком он был прелестен, чего теперь о нем, пожалуй, не скажешь. Теперь он слегка напоминал поросенка.
У второго юноши с совсем короткими прилизанными волосами было продолговатое лицо, великолепные зубы и необыкновенно обаятельная улыбка. Говорил он очень мало, на вопросы отвечал односложно или даже просто кивал головой. Он, как и мистер Рейтер, был американец. И наконец, миссис Меркадо, которую я не могла разглядеть хорошенько, ибо все время чувствовала на себе ее пристальный цепкий взгляд, который, надо сказать, приводил меня в некоторое замешательство.
И чего, собственно, она так уставилась на меня, думала я, точно никогда не видела медицинской сестры. Крайне невоспитанная особа!
Она была молода, не старше двадцати пяти, и красива мрачной, какой-то зловещей красотою — не умею сказать иначе. Как будто и хороша, но чувствовалась в ней, как говаривала моя матушка, ложка дегтя. Гибкую фигуру обтягивал ярко-красный пуловер, и ногти она накрасила в тон ему. Лицо у нее было худое, с резкими птичьими чертами, большими глазами и настороженно сжатым ртом.
Чай был очень хорош — ароматный и крепкий, не то что мутная водичка, которую пили у миссис Келси и которая неизменно служила мне мучительным испытанием.
К чаю были поданы тосты, джем, сдобные булочки с изюмом и торт. Мистер Эммет изысканно-вежливо предлагал мне то одно, то другое. С присущей ему невозмутимостью он зорко следил, чтобы тарелка моя не пустовала.
Вскоре в столовую влетел мистер Коулмен и плюхнулся по другую сторону от мисс Джонсон. Уж у этого-то молодого человека с нервами все обстояло как нельзя лучше. Рот у него, по обыкновению, не закрывался.
Миссис Лайднер утомленно вздохнула и бросила на мистера Коулмена укоризненный взгляд, что, разумеется, нимало его не смутило. Как, впрочем, и то обстоятельство, что миссис Меркадо, к которой он главным образом адресовался, была слишком поглощена наблюдением за мною и едва отвечала ему.
Чаепитие подходило к концу, когда с раскопок вернулись доктор Лайднер и мистер Меркадо.
Доктор Лайднер поздоровался со мной со свойственной ему сердечностью и мягкостью. Глаза его, как я заметила, тревожно скользнули по лицу жены, и то, что он увидел, кажется, успокоило его. Он сел на другом конце стола, а мистер Меркадо занял пустующее место рядом с миссис Лайднер. Мистер Меркадо был высокий, худой джентльмен меланхолического вида, значительно старше своей жены, с нездоровым желтым лицом и мягкой, точно ватной, бесформенной бородкой. Я обрадовалась его приходу, потому что жена его отвела от меня свой назойливый взгляд и перенесла все свое внимание на мужа, за которым следила с тревогой и нетерпением, что показалось мне весьма странным. Сам мистер Меркадо, задумчиво помешивая чай, хранил гробовое молчание. Нетронутый торт лежал у него на тарелке.
