Альфред Мейсон - Узник опала
«Так больше не может продолжаться, – сказал он, внезапно остановившись. – Вы должны спуститься в сад и поговорить со мной». Робин отодвинул ее от себя и снова окинул ее с головы до ног таким жадным взглядом, что она почувствовала себя обесчещенной. «Хорошо», – ответила Джойс, освободив руки, и направилась вместе с ним в сад.
– Это было ужасно, – сказала она, – но я боялась, что он устроит при гостях какую-нибудь ужасную сцену, из-за которой мне придется покинуть Сювлак. Мы пошли через лужайку к изгороди, которая отделяет сад от болотистого участка у реки.
«Больше я не могу таиться, – заговорил Робин. Он запинался, и его губы дрожали. – До сих пор было легко – даже забавно – заниматься… другим, если вы меня понимаете…» Мне не составляло труда понять его. Самым удивительным была абсолютная искренность насчет его цели – то есть меня. Ему, казалось, и в голову не приходило, что я могу верить в еще одно понятие, входящее в мой раздел алфавита, – моногамию.
«Но теперь я не хочу ничего скрывать, – продолжал Робин. – Пускай весь мир знает, что мне нужны вы, Джойс! Полночи я хожу по своей комнате, повторяя ваше имя! Я думал, что такое всепоглощающее желание не может остаться без ответа, и ожидал услышать ваши шаги по гравию, увидеть, как открывается дверь, и входите вы, глядя на меня своими сияющими глазами. Конечно, я знал, что веду себя как дурак – с женщинами можно только делать вид, будто теряешь из-за них голову. Но я не в силах совладать с собой. Больше всего на свете я хочу вас, Джойс!» – И он протянул ко мне дрожащие руки.
Я не осмеливалась смеяться, находясь в присутствии хищного зверя. Моей целью было предотвратить кризис хотя бы до среды, когда должна была состояться церемония. Поэтому я невнятно пробормотала: «Со мной раньше не случалось ничего подобного. Мне никогда не говорили, что желают меня больше всего на свете». К счастью, в этот момент Эвелин Девениш сбежала по ступенькам террасы и направилась через лужайку к нам. На сей раз Робин Уэбстер произнес «ш-ш!». Я сразу ускользнула в пустую гостиную, потрясенная сильнее, чем ожидала.
Несколько минут я сидела там, наблюдая за танцующими снаружи парами, а потом ко мне присоединилась Дайана. Она села рядом со мной, смущенно улыбаясь, и быстро заговорила: «Я собираюсь кое-что рассказать тебе, Джойс, о чем еще не говорила никому из моих друзей. Но ты пока должна хранить это в тайне. Не хочу, чтобы люди лезли со своими советами в дела, которые их не касаются. Пускай никто ничего не знает, пока все не будет кончено. Я собираюсь замуж за Робина Уэбстера».
Я была ошарашена, и мое лицо, несомненно, это отразило, так как Дайана быстро добавила: «Ты удивлена, но ты его не знаешь. Он просто чудо!»
«Но ты уверена, что… – сбивчиво запротестовала я. – Ведь ты богата, а он… К тому же у него уже есть подруга, не так ли?»
Я была не слишком тактична, но была так ошеломлена, что не смогла придумать более подобающую фразу. Однако Дайана нисколько не обиделась и спокойно восприняла мой протест.
«Я знаю, о чем ты, – отозвалась она. – Робин проводит много времени с Эвелин Девениш. Но он любит меня. – Я чувствовала, что ее уверенность нельзя поколебать никакими доказательствами. – С тех пор как ты приехала, Джойс, он и к тебе проявляет внимание. Но это всего лишь уловка, чтобы никто не догадался о наших планах».
«И когда же вы собираетесь пожениться?» – спросила я.
«В будущем месяце, – ответила Дайана, и на ее лице появилось странное выражение – наполовину гордости, наполовину страха. – Я не могу всего тебе рассказать. Но мы избраны – он, я и еще несколько человек. Это страшная тайна. Сначала я боялась – возможно, и сейчас побаиваюсь. Но назад ходу нет. Речь идет о вере – те, кто ее не разделяет, могут изгнать нас и забросать камнями. Но таких, как мы, много – не только здесь, но и в Париже, в Италии. В конце концов, тех, кто прав, всегда… – она с трудом подобрала нужное слово, – карают, верно? Эта древнейшая вера в мире – она проповедует страсть вместо самоотречения, и для тех, кто ее придерживается, мир становится теплым и ярким, а не серым и холодным».
Дайана говорила тихим, хриплым от избытка эмоций голосом, ее лицо дрожало, грудь бурно вздымалась, словно после состязания в беге, а руки вцепились в платье. В уютной гостиной с окнами, выходящими в сад, за которым поблескивала река, рядом с библиотекой, где звучала пластинка с незамысловатым фокстротом, передо мной сидела фанатичка, охваченная экстазом. Внезапно она прижала руки к глазам и разразилась слезами.
«Я боюсь… боюсь…» – вскрикнула Дайана голосом, полным безнадежного отчаяния, и выбежала из комнаты, прежде чем я успела произнести хоть слово.
У меня появился проблеск надежды. Де Мирандоль и Эвелин Девениш вполне искренне поклонялись дьяволу. Я хорошо знала, что этот культ существует не только в мире джунглей, но и в мире гостиных. Невротичка Эвелин и разочарованный дегенерат де Мирандоль были предназначены для него. Но Робин Уэбстер – другое дело. Он был всего лишь хитрым манипулятором, который пользовался этим культом в своих целях. Конечно, он мог жениться на Дайане Тэсборо, но ему была нужна не жена, а крепостная. Считая его верховным жрецом Сатаны, она стала податливой, как глина в руках скульптора. Единственная надежда сокрушить его планы заключалась для меня во внезапных слезах Дайаны и словах, которые за ними последовали. Она боялась – следовательно, ее можно было спасти. Но как? Я все еще думала над этим, когда дверь в коридор открылась и вошла Эвелин Девениш. Лицо ее было бледным и напряженным.
«Я встретила Дайану в слезах возле этой комнаты. Что вы ей сказали?» – осведомилась она.
«Занимайтесь собственными делами», – ответила я.
«Именно это я и собираюсь делать». – Эвелин бросила на меня странный взгляд и вышла на террасу.
Джойс заказала еще кофе и, только выпив его и закурив сигарету, смогла продолжить рассказ.
Глава 27
Вдохновение, пробужденное маской
Но Ано остановил ее:
– Давайте сначала кое-что проясним. У меня есть вопросы.
– Да? – Джойс склонилась вперед, слегка нахмурившись.
Она сознавала, что ее история вызывает немало вопросов, на которые нелегко ответить. Например, почему некоторые мужчины, вызывающие отвращение у представителей своего пола, пробуждают слепую любовь в женщинах? Почему идолопоклонство и ложные боги существуют вечно? Почему добро отвергают ради зла? Джойс не могла этого объяснить. Но Ано не стал озадачивать ее столь сложными проблемами.
– Когда вы впервые оказались на террасе Шато-Сювлак, то увидели там де Мирандоля и мадам Девениш?
– Да.
– И они… э-э… просветили вас насквозь?
– Да.
– И в тот же вечер Робин Уэбстер сразу «положил на вас глаз»?
Джойс покраснела.
– Боюсь, что да, – робко отозвалась она.
– Я не хочу вас расстраивать, – виновато сказал Ано. – Просто мне нужно упорядочить факты. А теперь, как говорит мистер Рикардо, пожалуйста, продолжайте.
Но мистер Рикардо протестующе возвысил голос:
– Безусловно, Джойс, вы не должны позволять ему вас расстраивать. Ано упорядочил все факты давным-давно. Ему нужно упорядочить идиомы, и могу вам обещать, что он будет ими пользоваться в самых неподходящих случаях.
Ано снисходительно махнул рукой.
– Ну-ну, такие фразы весьма удобны для употребления. Пожалуйста, продолжайте, мадемуазель Уиппл!
Джойс возобновила повествование. Теперь ее проблема заключалась в том, как спасти Дайану против ее желания, как разогнать эту нечестивую шайку, заставив ее членов прятать свои лица и имена где-нибудь на задворках мира, и как сделать это, не навлекая на Дайану позор и бесчестье.
– Всю ночь я металась на кровати, но к утру так ничего и не придумала. Но я приняла одно решение. Мне следует точно знать, что произойдет в будущую среду в доме мосье де Мирандоля. Я должна точно представлять себе все подробности церемонии, дабы никто не усомнился, что я говорю правду. Иными словами, я должна присутствовать в доме виконта во время ритуала и точно выяснить, кто из Шато-Сювлак участвует в этих ужасных оргиях. Конечно, я сознавала, что мой план очень опасен – я имею в виду, опасен для меня. Но мне казалось, что, обзаведясь неопровержимыми доказательствами, я смогу, уже находясь в безопасности, заставить их согласиться на мои условия под угрозой разоблачения. О, я понимаю, что это не слишком смелый замысел, но мне было нужно спасти Дайану, не причинив ей вреда.
– Мадемуазель, – мягко произнес Ано, – лично я могу только позавидовать вашей «трусости».
Джойс с благодарностью улыбнулась.
– Вы так добры, что я готова составить для вас длинный список американских идиом, какие только смогу вспомнить. – Она вернулась к своей истории: – Я думала, что смогу заполучить доказательства. Днем раньше мы приходили в Шато-Мирандоль, пили там чай и осматривали библиотеку. Мы шли по дороге мимо фермерских построек и вверх на холм, войдя на территорию Шато-Мирандоль через маленькую калитку в высокой ограде. Это был самый удобный путь из Шато-Сювлак, и я не сомневалась, что в будущую среду им воспользуются снова. Как вам известно, я подружилась с профессором Бруэром. Во время войны он служил в одном из подразделений разведки и среди многих других историй рассказывал мне следующую. Незадолго до восстания в Ирландии немцы с помощью их субмарин вошли в контакт с ирландскими лидерами на западном побережье. Было необходимо установить личности этих лидеров. Подозревали, что они встречаются в пустом доме на уединенной скале. Но во время встреч принимались такие меры предосторожности, что ни у какого рейда не было ни малейшего шанса на успех. Поблизости не обнаружили бы ни души. Поэтому профессор Бруэр создал лак с примесью горчичного газа, не причиняющий при контакте никаких неприятностей в течение часа, а потом на руке появляется язва, которую никакими средствами нельзя залечить ранее чем через шесть недель. Профессора на траулере доставили к западному побережью и высадили ночью у подножья скалы. Он вскарабкался наверх и нанес свой лак на маленькую калитку, ведущую к входной двери. Властям оставалось только ждать, пока у кого-нибудь не появится незаживающая язва на руке. Я вспомнила эту историю бессонной ночью и утром написала ему в Лидс, попросив прислать мне лак и объяснив, зачем он мне нужен.
