Энтони Беркли - Суд и ошибка. Осторожно: яд! (сборник)
Судебный секретарь обратился к присяжным:
– Господа присяжные заседатели, подсудимый Лоуренс Баттерфилд Тодхантер обвиняется в убийстве Этель Мэй Бинс, совершенном двадцать восьмого сентября прошлого года. Он заявил о своей невиновности. Вам предстоит выслушать показания свидетелей и решить, виновен он или нет.
Присяжные выглядели самым торжественным образом.
«Мог бы обойтись и без Баттерфилда», – кисло подумал мистер Тодхантер, который терпеть не мог свое второе имя и последние двадцать лет успешно скрывал его.
Тут неспешно поднялся сэр Эрнест Приттибой, совсем по-домашнему, чем несколько удивил мистера Тодхантера, завернувшись в свою мантию, как в банное полотенце, и заговорил благодушно и непринужденно:
– Возьму на себя смелость обратить внимание его чести и господ присяжных, что дело это не совсем обычное. Как нам известно, другой человек уже приговорен по обвинению в совершении этого преступления и теперь находится в тюрьме в ожидании казни; казнь же отложена до окончания данного судебного процесса. Само по себе это обстоятельство уже довольно-таки необычно. Мало того, необычность его усугубляется тем, что это частное обвинение. Поручение вести дело поступило ко мне не от представителей власти, а от частного лица, а именно мистера Фёрза.
Мотивы, побудившие мистера Фёрза к возбуждению этого практически беспрецедентного дела, суть мотивы порядка самого высшего и затрагивают интересы всего общества. Как вы услышите от него самого, он оказался в совершенно особом положении – в положении, не оставившем у него сомнений, что смерть мисс Бинс является делом рук мистера Тодхантера, а не Винсента Палмера, который уже приговорен к смерти за это преступление. Вам станут ясны причины убежденности мистера Фёрза, и не в последнюю очередь – то, что за несколько недель до преступления мистер Тодхантер в приватной беседе сообщил мистеру Фёрзу о своем намерении совершить убийство. В то время он еще не выбрал жертву и, по сути дела, советовался с мистером Фёрзом по этому поводу.
Таким образом убежденный в том, что обвинительный приговор по этому делу вынесен невиновному, мистер Фёрз счел необходимым возбудить новые слушания, дабы исправить вопиющую, по его мнению, ошибку правосудия, и возбудил их, сразу скажу, с полного согласия и одобрения самого мистера Тодхантера, который так же и даже более того заинтересован в том, чтобы исправить несправедливость. Замечу, что с момента совершения своего преступного деяния, в котором он полностью сознался, мистер Тодхантер ведет себя в соответствии со всеми нормами нравственности и приличия. И считаю своей обязанностью, – торжественно заявил сэр Эрнест, – обязанностью неприятной, но неизбежной, подчеркнуть, что надлежащие органы власти – не стану изъясняться намеками, я говорю о служащих полиции и представителях закона, к которым мистер Тодхантер обратился с признанием, едва услышав об аресте Винсента Палмера, – не придали никакого значения его рассказу.
Я не ставлю под сомнение их мотивы, – продолжал сэр Эрнест. – Ни на мгновение не допускаю, что поразительную исповедь мистера Тодхантера они отказались принять во внимание потому, что уже арестовали одного подозреваемого с явным намерением его приговорить, и не желали публично признаваться в своей ошибке. Ни на мгновение не допускаю я, что такое возможно. Допускаю, что на такой гнусный – иного слова не подберешь – поступок, возможно, способна любая полиция, но только не наша. Нет, я считаю, что полицейские были уверены в том, что арестовали виновного и что мистер Тодхантер лезет не в свое дело и не вполне за себя отвечает. Но мистер Тодхантер не мог с этим смириться, поскольку на карту поставлена человеческая жизнь. Не могли отступить и те, кто был осведомлен об истинном положении дел. Вот почему эти слушания дела возбуждены столь необычным способом, и на скамье подсудимых сидит свободный человек, а не арестованный. Если ему вздумается, он волен выйти из зала суда и исчезнуть, поскольку, несмотря на обвинение в убийстве, предъявленное ему, представители власти по-прежнему бездействуют. Они отказались подписать ордер на его арест. Господа присяжные, мой долг – доказать вам, что эти представители власти ошиблись, а мистер Фёрз поступил правильно.
Ваша честь, – со всей внушительностью обратился сэр Эрнест к судье, – я должен просить вас о снисхождении. Среди представителей нашей профессии не принято самим давать показания по делу, в разбирательстве которого они участвуют. Но на мой взгляд, случай настолько примечателен, что личные показания будут только уместны, и с разрешения вашей чести я хотел бы обрисовать в двух словах мое положение. Ваша честь, господа присяжные, я буду краток. Мне, как члену коллегии адвокатов, многажды представлявшему в процессах интересы Короны, не пристало лично участвовать в столь серьезном деле, когда действия представителей власти способны подвергнуться резкой критике как с моей стороны, так и со стороны моего ученого друга, и я в полной мере осознаю свою ответственность.
Повторюсь: в полной мере осознаю. С этим делом несколько недель назад меня свел случай: я стал невольным свидетелем находок, подтверждающих виновность подсудимого. В свое время вы об этом еще услышите, когда станете очевидцами беспрецедентного зрелища, и сам адвокат будет свидетельствовать против подсудимого. Случай и впрямь из ряда вон выходящий, но отнюдь не невозможный, и в деле, имеющем такое количество уникальных особенностей, такое непрофессиональное на первый взгляд поведение можно приветствовать с сочувствием и одобрением. Поскольку должен сказать, что события и находки, случайным свидетелем которых я стал, твердо убедили меня в невиновности человека, уже приговоренного по этому крайне огорчительному делу, а последующие события эту мою уверенность окончательно подтвердили. Поэтому я и предстал перед вами сегодня добровольно и даже охотно – чтобы послужить не просто человеку, а правосудию. Ваша честь, господа присяжные, надеюсь, вы простите мне это отступление, которое я счел своим долгом сделать как для вас, так и для самого себя.
Теперь же позвольте последовательно изложить вам события, которые, по моему убеждению, привели к смерти Этель Мэй Бинс. Четырнадцатого июня прошлого года мистер Тодхантер побывал у своего врача…
И сэр Эрнест коротко обрисовал действия мистера Тодхантера с того момента, как тот узнал, что его дни если не сочтены, то уже переданы в ведение верховного счетовода, начиная со званого ужина, на котором он получил роковой, хоть и в неведении данный совет, и вплоть до того момента, как сегодняшним утром он добровольно уселся на скамью подсудимых.
Речь в целом вызвала искреннее восхищение мистера Тодхантера. У него даже мелькнула сардоническая мысль – а не описать ли свои ощущения в статейке для «Лондонского обозрения»? Времени написать ее до казни у него будет в избытке – конечно, если его вообще признают виновным.
Движимый истинно исследовательским духом, он шепотом попросил служителя дать ему бумагу и карандаш и, когда их принесли, торжественно записал: «Вступительная речь Э.П. со стороны обвинения оказалась более емкой, краткой и содержательной, чем я надеялся, и я выслушал ее с большим удовлетворением. Его доводы звучат весьма убедительно. Я думаю, шанс у нас есть».
2
До обеденного перерыва суд успел допросить только одного, но крайне важного свидетеля – Феррерса.
Показания Феррерса распределялись по двум пунктам: во-первых, застольный разговор во время пресловутого ужина, а во-вторых, личные отношения с мистером Тодхантером в пределах «Лондонского обозрения». Учтивый и сдержанный, как всегда, Феррерс прекрасно помнил тот ужин. Он подтвердил, что мистер Тодхантер и впрямь довольно настойчиво расспрашивал своих гостей, какую пользу может принести людям человек, узнавший от своего врача, что ему недолго осталось, – и отчетливо помнил, что в итоге присутствующие почти единодушно высказались в пользу убийства.
– Значит, когда подсудимый в завуалированной форме попросил вашего совета, вы порекомендовали ему убийство? – нахмурился явно шокированный сэр Эрнест.
– Боюсь, мы не приняли эту дискуссию всерьез, – с легкой улыбкой пояснил Феррерс. – Иначе наш совет был бы иным.
– Но по существу дела он оказался именно таким?
– Если вы настаиваете на такой формулировке – да.
– Настаиваю.
– В таком случае, – любезно отозвался Феррерс, – не стану вам перечить.
– Но вы не ожидали, что подсудимый последует вашему совету?
– Такое нам и в голову не приходило.
– Зная подсудимого, вы удивились бы, что он все-таки сделал то, что сделал?
Феррерс задумался.
– Пожалуй, нет.
Тут сэр Эрнест приготовился выложить свой второй козырь.
– Вы хорошо знаете подсудимого?
– Думаю, достаточно хорошо.
