Филлис Джеймс - Неестественные причины
Напоследок Дигби столкнул «Чомгу» в воду и отвел на глубину, чтобы подхватило приливом. Насчет следов крови можно было не опасаться. У мертвых кровь едва сочится. А если остались пятна на мотоциклетном комбинезоне, то их все равно смыло водой. Дигби вышел ко мне из ночного моря, весь блестя мокрой клеенкой, сжимая руки над головой, будто совершил ритуальное омовение. Когда он вез меня домой, мы оба всю дорогу молчали. Повторяю, я кое в чем его недооценила, и только тогда, во время этой безмолвной поездки по узкой тропе, до меня вдруг дошло, что он может быть опасен.
Остальная часть работы трудности не представляла. По плану, Дигби должен был гнать на полной скорости в Ипсвич, по дороге остановиться в безлюдном месте на берегу Сайзуэллского шлюза, отцепить коляску и утопить где поглубже. А в Ипсвиче бросить мотоцикл в каком-нибудь тихом переулке, сняв предварительно номер. Старая машина, вряд ли кто станет из-за нее беспокоиться, разыскивать хозяина. Но если бы и вышли на Дигби и даже нашли коляску, у нас все равно оставалась вторая линия обороны: это было экспериментальное похищение и безобидное пари, а что оно привело к такому трагическому результату, то кто же мог знать? У нас и свидетельница для этой версии была – Лили Кумбс.
Инструкции я дала Дигби самые ясные. Бросив мотоцикл, он должен был прежде с всего отослать по почте страницу Морисо-вой рукописи с описанием плывущего в море безрукого трупа. А потом, оставаясь в комбинезоне, пойти на станцию и купить перронный билет, чтобы контролеру не запомнился пассажир, севший в поезд в Ипсвиче с билетом от Лондона. Дигби должен был с толпой пройти на перрон, сесть в Саксмандемский поезд, переодеться в уборной, комбинезон засунуть в кейс и в восемь тридцать прибыть в Саксмандем. А там взять такси до «Сетон-хауса», где я буду ждать, не зажигая света, чтобы выслушать его отчет и дать дальнейшие указания. Это, как я уже говорила, было все одни пустяки, я и не чаяла ничего худого. Но Дигби почуял свою силу. И сделал две глупости. Соблазнился отцепить коляску и прокатиться на полной скорости по поселку, даже попался на глаза Брайсу. А во-вторых, попросил Лиз Марли встретить его с поезда в Саксмандеме. В первом случае было просто мальчишеское лихачество, а вторая глупость могла кончиться провалом. К тому времени я была измучена до предела и совсем не готова к подобной самодеятельности. Я услышала, как подъехала машина мисс Марли, стала наблюдать за ними, не раздвигая штор, а в это время зазвонил телефон. Теперь-то я знаю, что звонил Плант, хотел справиться, дома ли мистер Сетон. А тогда меня это совершенно ошарашило. Два непредусмотренных события одновременно, а я не подготовлена ни к тому, ни к другому. Будь у меня время взять себя в руки, я бы, конечно, нашла правильный ход. А так я только страшно поругалась с Дигби. Не стоит пересказывать, что мы наговорили друг другу; кончилось тем, что он в бешенстве уехал на ночь глядя, сказав, что возвращается в Лондон. Но я ему не поверила. Слишком велика была ставка, чтобы он вот так вдруг вышел из игры. Просто сделал сгоряча глупый ребяческий жест, чтобы подчеркнуть свою независимость и напугать меня. Я до глубокой ночи все ждала, не вернется ли его «воксхолл», сидела в темноте опасалась включить свет – и думала: неужели один взрыв бешенства погубит все, что было мною так тщательно подготовлено? Может быть, есть еще способ исправить дело? Домой добралась только в третьем часу. А пораньше с утра уже снова была в «Сетон-хаусе». Но автомобиль так и не появился. О том, что произошло, я узнала только вечером в среду, когда из полиции позвонили в «Пентландс». И мне даже не понадобилось изображать потрясение. Приятно сознавать, что Дигби Сетон скоро заплатит за все, что я из-за него пережила в продолжение тех двадцати четырех часов. Он проявил неожиданную смекалку. Рассказ о том, как его выманили из дому фальшивым телефонным звонком, – просто находка. Теперь если он что и сболтнул насчет смерти Мориса, пока был не в себе, то вот и объяснение. И алиби его подкреплено. А жителям поселка – новые неприятности. Я оценила его находчивость, его выдумку. И поняла, что теперь очень скоро он захочет отделаться и от меня.
Больше особенно рассказывать нечего. Вернуть Джейн Далглиш топор было не труднее, чем выкрасть. Клеенчатый комбинезон, изрезанный на полоски, унесло отливом вместе с клубками водорослей. С кистей рук Мориса я удалила мышечную ткань кислотой из моего фотографического чулана, и Дигби отослал их Люкеру. Все проще простого. Как было предусмотрено планом. И теперь остался последний этап. Дня через два-три можно будет надиктовать финал. Я не испытываю к Дигби ненависти. Буду рада, когда он умрет, но готова удовольствоваться своим воображением, мне необязательно видеть его смерть в натуре. А вот что я не видела, как умирал Морис, это мне обидно..
И кстати, последнее объяснение. Почему я не могла оставить его труп в Лондоне, просто сбросить, как узел тряпья, в какую-нибудь паддингтонскую канаву, и пусть валяется? Да очень просто. Необходимо было убрать кисти. Его кисти с ободранными до мяса костяшками пальцев, которыми он колотил изнутри в крышку своего гроба».
Голос смолк. Несколько секунд пленка бежала вхолостую. Потом Реклесс наклонился, щелкнул выключателем диктофона. И еще выдернул вилку из сети. Джейн Далглиш встала с кресла, что-то тихонько сказала Лэтему и вышла в кухню. Сразу стало слышно, как полилась вода, звякнула крышка чайника. Что она затеяла? – недоуменно подумал Далглиш. Неужели пошла готовить обед? Или хочет сварить кофе гостям? Чем заняты ее мысли? Теперь, когда все позади, интересует ли ее еще хоть сколько-нибудь эта история бешеной ненависти, нарушившей ход стольких жизней, включая ее собственную? Одно он знал точно. Если она когда-нибудь еще примет участие в будущих разговорах о Сильвии Кедж, то от нее не услышат сентиментальных сожалений на тему о том; что «ах! если бы мы только знали!» и «как же это мы не оказали ей поддержки!» Для Джейн Далглиш человек таков, какой он есть, и пытаться его переделать – глупо, а жалеть – неприлично. Никогда еще ее отстраненность не выступала так наглядно и не казалась такой страшной.
Лэтем медленно отодвинулся от стены, сел в освободившееся кресло. Проговорил, с усмешкой качая головой:
– Вот бедняга. Убит из-за неверного выбора ночной рубашки. Или это был неверный выбор спальни?
Реклесс промолчал. Он аккуратно смотал шнур диктофона, взял ящик под мышку. И только у порога обернулся к Далглишу:
– Мы выудили мотоциклетную коляску. Она лежала в двадцати ярдах от указанного вами места, мистер Далглиш. Еще одна чудесная догадка, сэр.
Далглиш представил себе, как это все было. Безлюдный берег заводи перед плотиной, раннее солнечное утро, зелень и тишина, только из отдаления, с шоссе, долетает шум машин да звенит падающая вода. Грубые голоса мужчин, разбирающих на берегу снаряжение, чавканье грязи под подошвами резиновых сапог. И вот, наконец, из воды показывается поднимаемый объект, похожий на огромный полосатый кабачок, увешанный водорослями, с него стекают ручьи черной грязи, обнажая лоснящиеся бока. Но, конечно, на взгляд запыхавшихся полицейских, подводящих его к берегу, он совсем не огромный, а, наоборот, маленький. Ведь Морис Сетон был маленького росточка.
После ухода Реклесса Лэтем с вызовом произнес:
– Должен поблагодарить вас. Вы спасли мне жизнь.
– Разве? Я бы сказал, как раз наоборот. Ведь это вы спихнули ее с крыши.
– Случайно. Я не думал, что она свалится, – поспешил защититься Лэтем.
Ну, разумеется, случайно, подумал Далглиш. Уж кто-кто, а Лэтем не способен жить с сознанием, что убил женщину, пусть и спасая свою жизнь. Что ж, если он намерен запомнить этот эпизод в такой трактовке, то лучше приступить к перекраске сразу, не оставляя на потом. Да и не все ли, черт возьми, равно? По его понятиям, Лэтему пора удалиться. О какой благодарности между ними может идти речь? Смешно и неловко. А провести утро за пустопорожней светской беседой – увольте. Слишком много ссадин на душе и на теле. Но была одна подробность, которую Далглишу еще хотелось уточнить. Он спросил:
– Я все думаю, что привело вас вчера ночью в «Дом кожевника». Должно быть, вы видели их, Дигби и Кедж?
Два конверта белели у него перед глазами, прислоненные к серой каменной стене. Подходит время вскрыть Деборино письмо. Стыдно и дико, что его так и подмывает бросить конверт в огонь не распечатав. То, что было, не отменишь одним решительным жестом и ни в каком огне не сожжешь. Далглиш расслышал ответ Лэтема:
– Именно. В тот самый вечер, когда приехал в Монксмир. Я, кстати, приврал насчет времени своего приезда. В самом начале седьмого я уже был здесь. Пошел пройтись по высокому берегу. И разглядел сверху двух людей возле лодки. Сильвию я узнал, и мне показалось, что мужчина – Сетон, хотя наверняка я сказать не мог. Было темно, что они там делали, не разберешь, но, бесспорно, сталкивали лодку в море. И что за куль лежал на дне лодки, я не разглядел, но позже легко догадался. Меня это нимало н взволновало. По мне, так Морис получил по заслугам. Как вы, похоже, догадались, Дороти Сетон дала мне прочесть последнее письмо Мориса. Наверно, ждала, что я за нее отомщу. Увы, она не за того меня принимала. Я довольно насмотрелся на дурных актеров в этой смехотворной роли, чтобы еще на потеху публике играть ее самому. Но если кто другой за меня это сделал, то ради Бога. Однако, когда был убит Дигби, я подумал, что надо поговорить с Кедж, выяснить, какую игру она ведет. Услышал от Селии, что Сильвия собирается утром к Реклессу, и решил предвосхитить их разговор.