Агата Кристи - Таинственный противник
– Вот почему я отправил Таппенс и Джейн к сэру Джеймсу. Я не сомневался, что рано или поздно все они появятся в доме в Сохо. А Джулиусу я пригрозил пистолетом, потому что хотел, чтобы Таппенс рассказала об этом сэру Джеймсу, и он сбросил бы нас со счетов. Как только Таппенс и Джейн добежали до платформы, я сказал шоферу, чтобы он гнал в Лондон как сумасшедший и по дороге все изложил Джулиусу. Мы приехали в Сохо загодя и, подойдя к дому, увидели мистера Картера. Договорившись с ним, поднялись на второй этаж и спрятались в нише за занавеской. Полицейские получили указание всем отвечать, что в дом никто не входил. Вот и все.
Томми крепко сжал губы. Некоторое время царила полная тишина.
– Да, кстати! – вдруг сказал Джулиус. – Насчет фотографии Джейн вы все ошибаетесь. Ее у меня забрали. Только потом я ее нашел.
– Где? – вскрикнула Таппенс.
– В маленьком сейфе миссис Вандемейер, у нее в спальне.
– Я догадалась, что ты что-то скрыл! – обиженно сказала Таппенс. – По правде говоря, из-за этого я и начала тебя подозревать. Но почему ты ничего не сказал?
– Я ведь тоже ни в чем не был уверен. Фотографию у меня один раз украли, и я решил не выпускать ее из рук, пока не сделаю десятка копий!
– Мы все что-то скрывали, – задумчиво произнесла Таппенс. – Наверное, занимаясь секретной работой, иначе нельзя.
Наступила пауза, и мистер Картер достал из кармана потрепанную коричневую книжечку.
– Бересфорд сказал сейчас, что я поверил бы в виновность сэра Джеймса Пиля Эджертона, только если бы его поймали с поличным. Это так. Но лишь прочитав эти записи, я поверил безоговорочно. Дневник будет передан в Скотленд-Ярд, но строго конфиденциально. Длительная юридическая деятельность сэра Джеймса делает огласку нежелательной. Однако вы знаете, кем он был, и я прочту несколько отрывков, которые прольют некоторый свет на особенности мышления необыкновенного человека.
Он открыл книжечку и начал перелистывать тонкие страницы.
«…Вести дневник – безумие, я знаю. Это слишком весомая улика против меня. Но я никогда не чурался риска. И испытываю непреодолимую потребность в самовыражении… Дневник заберут, только когда я буду трупом…
…Еще в детстве я понял, что наделен редкими способностями. Только глупец недооценивает своих дарований. Мой интеллект был заметно выше среднего. Я знал, что рожден для успеха. Только моя внешность не отвечала всему остальному. Я выглядел неприметным, заурядным, как говорят про таких – ничего особенного…
…Еще мальчишкой мне довелось присутствовать на процессе знаменитого убийцы. Особенно глубокое впечатление на меня произвели обаяние и красноречие защитника. Тогда мне и пришла в голову мысль применить мои таланты на этом поприще… Я наблюдал за подсудимым. Он был глуп – невероятно, непростительно глуп. Даже красноречие адвоката вряд ли могло его спасти. Я испытывал к нему брезгливое презрение… И подумал, что преступники в целом ничтожные людишки – бездельники, неудачники, изгои, которых обстоятельства толкнули на путь беззаконий… Странно, что умные люди не осознают, какие это открывает возможности… Я стал обдумывать эту идею… Какое поле деятельности, необъятные перспективы! У меня даже голова закружилась…
…Читаю исследования преступлений и преступни ков. Мое мнение все время подтверждается. Дегенераты, больные – и ни единого человека с широким кругозором, который сознательно выбрал бы этот вид занятий. Я задумался. Предположим, все мои честолюбивые замыслы осуществятся. Я буду адвокатом, достигну вершин моей профессии. Займусь политикой… даже стану премьер-министром Англии. А дальше что? Разве это власть? Помехи на каждом шагу от моих коллег, оковы, наложенные демократической системой, которую я возглавлю чисто символически! Нет! Я мечтал об абсолютной власти. Самодержец! Диктатор! Но такой власти можно добиться только вне рамок закона. Играть на слабостях человеческой натуры, а потом на слабостях наций – создать и возглавить гигантскую организацию, свергнуть существующий режим и стать властителем! Эта мысль меня опьянила…
…Я понял, что должен вести двойную жизнь. Такой человек, как я, неизбежно привлечет к себе внимание. Я должен преуспеть на законном поприще, чтобы замаскировать мою истинную деятельность… И еще я должен создать свой образ. Я взял за образец знаменитых адвокатов, их манеру говорить, их умение воздействовать на умы. Выбери я театр, то стал бы самым знаменитым актером современности. Никаких переодеваний, никакого грима, никаких фальшивых бород. Только самая суть образа! Я надевал его, как перчатку. А когда сбрасывал, становился самим собой – тихим, неприметным, неотличимым от любого встречного. Я назвал себя мистером Брауном. Фамилию Браун носят сотни людей, сотни людей выглядят как я…
…В моей ложной карьере я преуспел. Да иначе и быть не могло. Преуспею и в настоящей. Человек вроде меня не может потерпеть неудачу…
…Читал биографию Наполеона[100]. У нас с ним много общего…
…Специализируюсь на защите уголовных преступников. Надо уметь защищать своих…
…Раза два меня охватил страх. Один раз в Италии. На званом обеде, где присутствовал профессор Д. – знаменитый психиатр. Разговор зашел о безумии. Он сказал: „Есть много сумасшедших, которых все считают нормальными. И они сами тоже“. Не понимаю, почему при этих словах он посмотрел на меня. Таким странным взглядом… Мне это не понравилось.
…Война меня встревожила… Я думал, она поможет моим планам. Немцы такие отличные организаторы. И система слежки у них превосходная. Улицы полны молокососами в хаки. Пустоголовые молодые дураки… И все же… Они выиграли войну… Это меня тревожит…
…Все идет превосходно… Какая-то девчонка взялась неизвестно откуда… Не думаю, что ей действительно что-то известно… Но придется расстаться с „Эстонским стеклом“… Сейчас нельзя рисковать…
…Все идет как надо. Потеря памяти досадна. Но это не симуляция. Такой девчонке МЕНЯ не провести!..
…Двадцать девятое совсем близко…»
Мистер Картер прервал чтение:
– Подробности предполагавшегося переворота я пропущу. Но тут есть две маленькие записи, касающиеся вас троих. В свете дальнейших событий они небезынтересны.
«…Заставив девчонку явиться ко мне по собственной инициативе, я сумел ее обезоружить. Но ее интуитивные догадки могут оказаться опасными… Ее надо убрать… С американцем ничего не выходит: он испытывает ко мне неприязнь и подозрения. Но знать он ничего не может… Думается, моя броня неуязвима… Иногда мне кажется, что второго мальчика я недооценил. Он не умен, но сбить его с толку очень трудно…»
Мистер Картер захлопнул дневник.
– Необыкновенный человек, – сказал он. – Гений или безумец, кто может решить?
Ответом ему было молчание. Он встал:
– Предлагаю тост за Совместное Предприятие, которое заслуженно увенчалось полным успехом!
Под одобрительные восклицания все осушили бокалы.
– Нам хотелось бы послушать еще кое-что, – продолжал мистер Картер и посмотрел на американского посла. – Я знаю, что говорю и от вашего имени. Мы просим мисс Джейн Финн рассказать нам свою историю, которую пока слышала только мисс Таппенс, но прежде мы выпьем за ее здоровье. За здоровье одной из самых смелых дочерей Америки, к которой две великие нации преисполнены глубочайшей благодарности!
Глава 28
Что было после
– Прекрасный был тост, Джейн, – сказал мистер Херсхейммер, возвращавшийся с обретенной сестрой в «Ритц» на своем «роллс-ройсе».
– За Совместное Предприятие?
– Нет. За твое здоровье. Ни одна девушка в мире не смогла бы это выдержать! Ты просто изумительна!
Джейн покачала головой.
– Я не чувствую себя изумительной. Только усталой, одинокой, стосковавшейся по родине.
– Я как раз об этом и хотел с тобой поговорить. Я слышал, как жена посла предлагала тебе незамедлительно переехать в посольство. Это неплохо, но у меня другой план. Джейн, выходи за меня замуж! Не пугайся и не отвечай сразу «нет». Конечно, полюбить ты меня за один день не могла. Так не бывает. Но я тебя полюбил с той самой минуты, когда увидел твою фотографию, а теперь, когда встретился с тобой, лишился рассудка! Только бы ты вышла за меня, я бы не стал тебе навязываться, тебе самой все решать. Может, ты меня так и не полюбишь, не бойся, я сумею вернуть тебе свободу. Но мне надо теперь же заполучить право заботиться о тебе, беречь тебя!
– Вот это мне и нужно, – сказала она грустно. – Чтобы нашелся человек, которому я была бы дорога. Ты даже не представляешь, как мне тоскливо и одиноко!
– Очень даже представляю! Значит, заметано, и завтра утром я загляну к архиепископу за специальным разрешением.
