Анна Литвинова - Дамы убивают кавалеров

Так думал тудун Черный, пока «шестерка» вместе с ним, Эльшадом и еще двумя хозаринами выезжала с Алтуфьевского шоссе на Кольцевую дорогу. Эльшадик проживал с одной русской девкой в квартире в микрорайоне Гольяново. Оставалось километров двадцать по скоростному шоссе. Совсем рядом.

– Для меня большая честь, что сам великий тудун встречает меня, – наконец прервал затянувшееся молчание Эльшадик. Он оглянулся на Черного со своего переднего сиденья.

– О чем ты говоришь! – ответил Черный. – Это для меня честь – встретить на пороге свободы такого умного и преданного человека, как ты!

– Могу ли я приступить завтра к работе?

– Конечно, мой дорогой, ты можешь приступать. Твои машины и твои люди заждались твоей руководящей руки.

– Клянусь мамой, Аллахом и всеми древними богами: я понятия не имею, как белый порошок попал на мой автосервис.

– Верю тебе, Эльшад. Ты бы поговорил со своими людьми – может, они знают?

– Мои люди – верные люди, Нарим.

– Я знаю, Эльшад.

– Я думаю: может, враги мне героин на сервис подбросили?

– Скорее всего, дорогой Эльшад. Не думай об этом. Мы разберемся. Мы решим эти вопросы, – добавил Черный по-русски и улыбнулся. – Зачем еще нужны братья, братья по крови и по вере, если не для того, чтобы во всем друг другу помогать, во всем разбираться?!

– Спасибо, дорогой Нарим.

Машина тем временем следовала по Кольцевой автодороге мимо парка «Лосиный остров». По обе стороны трассы возвышались унылые русские березы и сосны.

– Здесь останови, – бросил Черный водителю.

Шофер аккуратно перестроился вправо и остановился на резервной полосе. Впереди «шестерки», на обочине, на расстоянии метров пяти, стоял остроугольный черный джип «Брабус», принадлежащий Нариму Каримову.

– Ты прости меня, брат, – сказал Черный Эльшадику. – Не могу тебя до дома проводить. Дела, дела. – Последние слова он сказал по-русски. – Не обижайся.

– Какие могут быть обиды! – вскричал Эльшад и вышел из машины. – Для меня огромная честь, что сам тудун встретил меня!

Они обнялись и двукратно поцеловались.

– Работай спокойно, – молвил Черный. – От ментовки мы тебя совсем «отмажем».

– Своей заботой вы оказываете большую честь для меня, – употребил древний оборот Эльшад.

– Мы тебя любим, дорогой Эльшадик! – воскликнул Черный.

Он пошел, не оглядываясь, к своему джипу. Шофер, сидевший за рулем «Брабуса», выскочил со своего места на дорогу и скромно поклонился тудуну.

– Садись рядом, – бросил ему Черный. – Сам машину поведу.

Он залез на водительское кресло «Мерседеса Брабус» и посмотрел в зеркальце заднего вида. Черный видел, как Эльшад снова уселся на переднее пассажирское сиденье «шестерки». Эльшад улыбался. Его ослепительно черные прилизанные волосы блестели на солнце.

В тот момент, как Эльшад устроился на сиденье, здоровенный бородатый хозарин, размещавшийся сзади него, огромной лапой схватил его за подбородок и зажал рот. Резко вскинул голову Эльшадика и наклонил ее назад, к себе. Было видно, как горло Эльшада беззащитно обнажилось. Правой рукой бородатый хозарин полоснул по горлу длинным ножом. Кровь выплеснулась сразу же, толчком. Эльшад изо всех сил дернулся. Но хозарин крепко держал его. (Это был умелый боец из «команды убийц» Пахарова.) Эльшад дернулся еще раз, но уже слабее. Кровь, пульсируя, обильно выливалась из его шеи. Вся обивка, и сиденья, и кресла, и даже кое-где стекла «шестерки» оказались в крови.

«Вот почему я на самом деле тебя не на «Брабусе» встречал, брат, – подумал Черный. – Я машину кровью не хотел пачкать. Не надо предавать, брат. К тому же голову твою воронцовские просили. Что ж делать. Они ее получат, брат».

Тело Эльшада, бывшего директора автосервиса, бывшего наркодилера, в последний раз дернулось и обмякло на сиденье «шестерки».

Каримов-Черный завел джип и тихонько тронулся с места.

Его люди, сидевшие в «шестерке», должны позаботиться и о теле Эльшада, и о ржавом автомобиле.

Телефон зазвонил неожиданно.

Я чертыхнулся и нажал на паузу. Прерваться пришлось в самом интересном месте: Чурбан – я уже знал, что его звали Хафиз, – и Ленчик опять базарили о своем ограблении века:

Ленчик (важно):

– А теперь – о самом серьезном. Возникает вопрос, как нам деньги снимать. Именно на этом этапе и горят девяносто девять процентов хакеров.

Хафиз (встревоженно):

– Сколко-сколко?

Ленчик (снисходительно):

– Девяносто девять человек из ста. Ты что, Хафиз, процентов не знаешь? Вроде говорил, что инженером работал.

Хафиз покаянно промолчал. Я не удержался и фыркнул. Кажется, наш кавказский пленник вполне освоился. Своих пленителей строит – и, надо заметить, успешно!

Тут-то мой мобильник и разразился нахальной трелью. Что за люди!

Я раздраженно рявкнул:

– Слушаю!

– Пашуня, привет! – нежно пропела трубка.

Определитель моего мобильника показывал прочерки. В первую секунду я опешил. По тембру голоса вроде Даша. Но слишком уж она весела-беззаботна. Не похожа на мать, сын которой томится в хозарском плену.

– Здравствуй, – осторожно ответил я.

– Ну, как дела? – продолжал ворковать беззаботный голосок.

Сквозь шорох эфира прорывалась музыка. Да, это определенно Дарья. Интересно, чему она так радуется?

– Работаю по плану, – сухо сообщил я.

Похоже, из всей семейки я оказался единственным, кто всерьез занимается вызволением Ленчика. Я сутками, можно сказать, не сплю. То хозарскую квартиру слушаю, то вправляю мозги всяким Рубчикам. А девушек моих такая ситуация, похоже, вполне устраивает. Они охотно скинули на меня всю черновую и рисковую работу. Катерина вообще болтается неизвестно где. Да и Даша тоже, кажется, не скучает.

– Что Ленчик? – спросила Даша.

Ну, хвала господу, хоть какая-то встревоженность в голосе.

– Жив. Здоров. Все нормально, – сухо ответил я.

В трубке послышалось подозрительное чмоканье. Мужской голос пробасил: «Дашуля! Пошли купаться!» И Дашино воркованье: «Иди, Петюнь! Я сейчас!» Кажется, я расслышал даже уютный переплеск волн. Ничего себе у людей жизнь!

– Где это ты? – поинтересовался я.

– В Испании, – без тени смущения ответила Дарья. – Прилечу завтра утром. – Она понизила голос и добавила: – Мы можем встретиться часов в десять? У тебя дома? – И – опять мимо трубки: – Петька, прекрати брызгаться!

– Буду с нетерпением ждать, – саркастически ответствовал я и отключился.

Понятно, конечно, что Даша тоже работает. Но ее задание, кажется, оказалось проще моего. И куда приятней.

Я еще раз смог в этом убедиться назавтра, когда ровно в десять утра в моей квартире грянул звонок. Между прочим, меня опять оторвали от магнитофона, на котором я слушал ночные беседы Хафиза и Ленчика.

На пороге стояла незнакомка – стройная, легкая, воздушная. И такая загорелая, что в полутемном коридоре я принял ее за негритянку. Ослепительно белый костюм чудесным образом оттенял смуглую кожу и яркие странно-васильковые глаза.

– Даша? – обалдело спросил я.

Она, кажется, наслаждалась моим смущением. Дала налюбоваться и на постройневшие ножки, и на крупный бриллиант, сияющий на безымянном пальце.

– Мне можно пройти? – наконец произнесла она.

И тут же, немедленно, превратилась в настоящую Дашу.

– Пашуня! Что Ленька?

– С ним все нормально, – поспешно успокоил я Дашу.

– Как он? – продолжала она.

– Он у хозар теперь в авторитете. Заморочил чурбанов так, что они ему уже компьютер привезли.

Даша облегченно вздохнула:

– Тогда свари мне кофе. А я расскажу тебе о своих подвигах.

– Да уж, тебе, кажется, есть, о чем рассказать, – усмехнулся я.

Она скинула босоножки. Босичком прошлепала в кухню. Устало опустилась на табуретку.

– Тяжело, наверно, постоянно общаться с дебилом, – посочувствовал я.

– Он не дебил! – горячо воскликнула Даша.

– А кто же? – изумился я.

Даша спокойно продолжила:

– Образования, конечно, у него нет. Воспитания – тоже. Но он совсем не плохой. Он веселый. Заботливый. Добрый.

– Испания, бриллианты, – пробормотал я.

Даша нимало не смутилась. Наоборот, выставила кольцо и похвасталась:

– Между прочим, почти три карата.

Я поморщился. Похоже, Дарья приняла свое задание слишком уж близко к сердцу.

…Нарим Каримов вел свой черный «Мерседес Брабус» по Кольцевой дороге и размышлял. «Русские – примитивные, плоские люди. Такие же, словно эта дорога. Русские – дети ровных степей и унылых перелесков. Славяне живут тупо и определенно: встал, поел, поработал (или украл). Потом – напился, уснул. А с утра – по новой: проснулся, похмелился, потопал на работу… И воюют они столь же тупо, как живут: всем колхозом выскакивают из окопов и бегут всей толпой. Бегут и стреляют. И им все равно, сколько их там погибнет, в голой степи. Русских на свете живет много. Они сами себя не жалеют. Если один человек из ста добежал до чужого окопа и закидал врага гранатами – хорошо. Пусть остальные девяносто девять погибли… Русские не знают, что такое хитрость на войне. Они не ведают об ударах исподтишка: сбоку, сзади, с воздуха, из-под земли. И фашистов не они победили. Их наш, горский человек, великий, многомудрый Сталин победил. Хитростью своей победил. Войной на всех фронтах, исподтишка, по-партизански. А русские даже не умеют воевать по-партизански. Вот хохлы и белорусы (хотя они, конечно, тоже примитивные народы, похожи на русских) – те воевали по-партизански. Поэтому они имеют небольшое понятие о хитрости. А русские – они не умеют хитрить».