Шерлок Холмс. Его прощальный поклон - Артур Конан Дойль
В комнате стояла чудовищная, гнетущая духота. Служанка, вошедшая первой, распахнула окно, иначе дышать было бы просто немыслимо. Возможно, отчасти виной тому была лампа посередине стола: она продолжала гореть и чадить. За столом сидел мертвец, откинувшись в кресле и выпятив жидкую бороду; его очки были вскинуты на лоб, а худое смуглое лицо обращено к окну и искажено точно такой же гримасой ужаса, какую мы видели на лице его покойной сестры. Его конечности свела судорога, пальцы были скрючены, словно смерть наступила от панического припадка. Он был полностью одет, хотя одевался, как видно, в спешке. Мы уже узнали, что ночь он провел в постели и трагический конец настиг его ранним утром.
Неукротимая энергия, таившаяся под флегматичной внешностью Холмса, сразу же выплеснулась наружу, как только он вошел в роковое жилище. С ним произошла мгновенная перемена: он напрягся, будто струна, и предельно сосредоточился, глаза его заблестели, лицо посуровело, движения приобрели необычайную живость. Он выскочил на лужайку, потом взобрался обратно в комнату через окно, обежал комнату, поднялся в спальню, мало чем отличаясь от гончей, преследующей добычу. В спальне он наскоро осмотрелся и напоследок распахнул окно, что, похоже, еще больше его подстегнуло; он высунулся наружу с громкими восклицаниями, выражавшими интерес и удовлетворение. Затем кинулся вниз по лестнице, выскочил в открытое окно, распростерся лицом вниз на лужайке, вскочил и снова устремился в комнату с настойчивостью охотника, настигающего свой трофей. Лампу, на вид самую обычную, он изучил самым тщательным образом и измерил ее резервуар. Пристально всмотрелся с помощью лупы в щиток, покрывавший верхушку лампы, соскреб часть золы, прилипшей к ее наружной поверхности, сунул образец в конверт, а конверт поместил в записную книжку. Далее, когда появились доктор и полицейские, он поманил к себе викария, и мы втроем вышли на лужайку.
– Рад сообщить, что мое расследование несколько продвинулось, – сказал Холмс. – Не могу остаться и обсуждать это дело с полицией, но буду чрезвычайно обязан вам, мистер Раундхэй, если вы передадите инспектору мой сердечный привет и обратите его внимание на окно в спальне и на лампу в гостиной. Оба предмета наводят на след, а взятые вместе, способны привести к убедительному выводу. Если полицейским понадобятся дальнейшие сведения, я охотно побеседую с ними у нас в коттедже. А сейчас, Ватсон, я полагаю, что мы окажемся полезнее в другом месте.
Возможно, полицейским не понравилось вмешательство любителя или же они вообразили, что натолкнулись на многообещающий след; однако в следующие два дня мы ничего о них не слышали. Часть времени Холмс задумчиво курил или дремал в кресле, но в основном одиноко бродил по местности целыми часами, не сообщая мне, где побывал. Проделанный им эксперимент подсказал мне, в каком направлении движется его дознание. Холмс купил лампу – точную копию той, какая горела в комнате Мортимера Трегенниса тем трагическим утром. Он наполнил резервуар маслом, которое использовали в доме викария, и старательно засек время, необходимое для полного сгорания. Другой его эксперимент оказался куда менее безобидным, и я вряд ли сумею его забыть.
– Припомните, Ватсон, – заговорил он однажды утром, – что в дошедших до нас описаниях случившегося есть одна общая черта. А именно: воздействие комнатного воздуха на тех, кто входил туда первым. Вы помните, что Мортимер Трегеннис, рассказывая о своем последнем посещении дома родичей, упомянул о том, как доктор, войдя в гостиную, упал в кресло? Забыли? Ну а я-то прекрасно помню, что это было именно так. Вспомните также: миссис Портер, домоправительница, доложила нам, что, переступив порог гостиной, лишилась чувств и только потом распахнула окно. В случае самого Мортимера Трегенниса вы никак не могли забыть о чудовищной духоте в комнате, когда мы туда прибыли, хотя служанка и растворила окно. Как я выяснил, этой служанке стало настолько дурно, что ей пришлось лечь в постель. Согласитесь, Ватсон, что факты эти более чем красноречивы. В каждом случае сама атмосфера вредоносна. И в каждом случае в комнате что-то горело: сначала это был камин, потом – лампа. В камине была нужда, однако лампа, как об этом свидетельствует остаток масла, была зажжена, когда рассвет давно уже наступил. Для чего? Бесспорно, существует некая связь между тремя факторами – горением, удушливой атмосферой и, наконец, безумием или гибелью этих несчастных. Это совершенно ясно, не правда ли?
– Думаю, да.
– По крайней мере, примем это за рабочую гипотезу. Предположим, что в каждом случае горело некое вещество, вызывающее странное токсическое воздействие. Отлично. В первом случае – в доме семейства Трегеннис – вещество поместили в камин. Окно было закрыто, однако пламя естественным образом уносило часть паров в дымоход. Следовательно, яд воздействовал слабее, нежели во втором случае, когда для паров не было выхода. Судя по результату, это именно так, поскольку в первом случае погибла только женщина, обладавшая, надо думать, более чувствительным организмом, а остальных присутствующих поразило временное или неизлечимое безумие, явно вызванное наркотиком. Во втором случае цель была достигнута полностью. Итак, факты подтверждают версию об отраве, возникшей в процессе горения. Следуя этой цепочке рассуждений, я, конечно, попытался найти в комнате Мортимера Трегенниса остатки этого вещества. Искать их следовало в первую очередь на щитке лампы. Там, как и ожидалось, я обнаружил несколько хлопьев сажи, а по краям – каемку коричневатого порошка, еще не сгоревшего. Примерно половину этого порошка я, как вы видели, счистил и поместил в конверт.
– Почему половину, Холмс?
– Дорогой Ватсон, не в моих правилах мешать полиции. Я оставил им все обнаруженные улики. Ядовитое вещество по-прежнему на месте, хватило бы им только ума его обнаружить. А теперь, Ватсон, давайте зажжем нашу лампу, однако в качестве предохранительной меры откроем окно, чтобы не допустить преждевременной кончины двух достойных членов общества. Вы сядете в кресло возле открытого окна, если только, будучи разумным человеком, не откажетесь ввязываться в это дело. Ага, так вы собираетесь лично узнать, что из этого выйдет? Я не сомневался, что хорошо знаю моего Ватсона. Другое кресло я поставлю напротив вашего, чтобы мы могли находиться на равном расстоянии от яда, оставаясь лицом к лицу. Дверь пускай будет приоткрыта. Мы будем следить друг за другом и прервем эксперимент, если возникнут тревожные симптомы. Все ясно? Итак, я вынимаю наш
