Агата Кристи - Тайна замка Чимниз

Энтони отрицательно покачал головой:

— Нет, мистер Айзекстайн. Вы — человек деловой, и ваше время драгоценно. С какой целью вы в первый раз прибыли сюда?

— Оговорить условия одного займа.

— С кем?

— С князем Михаилом Герцословацким.

— Совершенно верно. Но князь Михаил мертв. Готовы ли вы предложить кредит на тех же условиях его кузену Николаю?

— А вы можете нам его предъявить? Я был уверен, что он погиб в Конго.

— Да, вы правы. Это не вызывает сомнений, поскольку убил его я. Нет-нет, не волнуйтесь, я не убийца. Когда я сказал, что убил его, я имел в виду, что именно я распространял сообщения о его смерти. Я, кажется, пообещал предоставить вам князя, мистер Айзекстайн. А моя кандидатура вас не устроит?

— Ваша?

— Да. Мое полное имя — Николай Сергий Александр Фердинанд Оболович. Не правда ли, длинновато для той жизни, которую я предполагал вести? Поэтому я покинул Конго, приняв незатейливое имя Энтони Кейда.

Маленький капитан Андраши подскочил как ужаленный.

— Это просто невероятно, невероятно! — Он захлебывался от возмущения. — Выбирайте выражения, сэр. Думайте, что говорите!

— Я могу представить вам множество доказательств, — успокоил его Энтони. — И не сомневаюсь, что смогу убедить присутствующего здесь барона.

Барон жестом остановил его:

— Я проверить доказательства могу. Но не надо. Одно ваше слово достаточно. Кроме того, на вашу мать-англичанку вы очень похожи. Я говорил: «Этот молодой человек высокого рождения».

— Вы всегда верили моему слову, барон, — произнес Энтони, — и поверьте мне, я этого не забуду. — Затем он взглянул на инспектора Баттла, лицо которого оставалось совершенно бесстрастным. — Вы-то понимаете, — улыбнулся Энтони, — что мое положение было чрезвычайно затруднительным. Из всех находившихся в доме у меня, как можно было предположить, имелись самые веские причины убрать с дороги князя Михаила Оболовича, так как я был следующим претендентом на престол. Все это время наибольшие опасения у меня вызывал Баттл, который — я это чувствовал — подозревал меня, но его удерживало незнание мотива преступления.

— Мне и в голову не приходило, что это вы, сэр, застрелили князя, — сказал Баттл. — В таких делах у Нас уже выработалась своя интуиция. Но я понимал, что вы чего-то боитесь, и это сбивало меня с толку. Если бы я узнал раньше, кто вы такой, я бы поверил уликам и арестовал вас.

— Я рад, что хоть один маленький секрет мне удалось от вас утаить, ведь вы сумели вытянуть из меня все остальное. Вы — настоящий профессионал, Баттл. Теперь я всегда буду высокого мнения о Скотленд-Ярде.

— Поразительно! Просто в голове не укладывается, — пробормотал Джордж. — Самая невероятная из всех историй, о которых мне доводилось слышать. Никак не могу поверить. Вы определенно убеждены, барон, что…

— Мой дорогой Ломакс! — Голос Энтони напрягся. — Я не намерен просить британское министерство иностранных дел поддержать мои права на престол, не предоставив ему сначала исчерпывающих документальных доказательств. Я предлагаю сейчас разойтись, а мы с бароном и мистером Айзекстайном обсудим условия предполагаемого кредита.

Барон встал, щелкнул каблуками и торжественно изрек:

— Когда я увижу вас как короля Герцословакии, самый гордый момент жизни будет это, сэр!

— Да, кстати, барон, — беря его под руку, небрежно заметил Энтони, — я забыл упомянуть еще о некоторых своих обязательствах. Вы знаете, ведь я женат.

Барон отшатнулся, ошеломленный.

— Я так и знал, что не все есть в порядке, — прогремел он. — Боже милостивый! В Африке на черной женщине он женился.

— Успокойтесь, прошу вас, все совсем не так страшно, — засмеялся Энтони. — Она белая, совершенно белая, слава Богу.

— Прекрасно. Тогда это пристойный морганатический брак.

— Ну уж нет. Если я король, то она обязательно будет моей королевой. И не качайте головой, она, как никто, просто создана для этой роли. Ее отец — пэр Англии, чья родословная восходит ко временам Вильгельма-завоевателя. К тому же сейчас стало модным для членов королевских фамилий вступать в брак с членами аристократических родов. Она, кстати, немного знает Герцословакию.

— Мой Бог! — вскричал Джордж Ломакс, пораженный настолько, что его речь вдруг утратила присущую ей сдержанность и размеренность. — Это не… это не Вирджиния Ривел?

— Да, — сказал Энтони, — это она.

— Мой дорогой, — обрадовался лорд Катерхэм, — простите, я хочу сказать, сэр. Я от всей души вас поздравляю! Это восхитительное существо!!!

— Благодарю вас, лорд Катерхэм, — ответил Энтони. — Никакие слова не могут передать все ее достоинства.

Но Айзекстайн продолжал с любопытством изучать его:

— Простите меня, Ваше Высочество, но когда был заключен этот брак?

Энтони улыбнулся ему.

— По правде говоря, сказал он, — мы поженились только сегодня утром.

ГЛАВА 30

ЭНТОНИ СНОВА НАНИМАЕТСЯ НА РАБОТУ

— Прошу вас, джентльмены, через минуту я последую за вами. — Энтони подождал, пока все вышли, и повернулся к инспектору Баттлу: — Вы хотите меня о чем-то спросить?

— Да, сэр. Хотя мне непонятно, как вы об этом догадались. Но вы всегда производили на меня впечатление человека сообразительного. Как я понимаю, умершая дама — королева Варага?

— Вы, как всегда, правы, Баттл. Смею надеяться, что это дело удастся замять. Вы, думаю, поймете мое отношение к щекотливым семейным тайнам.

— Целиком доверьтесь в этом вопросе мистеру Ломаксу, сэр. Никто никогда ничего не узнает. То есть я хочу сказать, многие будут знать об этом, но дальше их это не пойдет.

— Вы об этом хотели сообщить мне?

— Нет, сэр, это к слову пришлось. Мне было бы любопытно узнать, что же все-таки заставило вас отказаться от вашего настоящего имени, если вы не сочтете мое любопытство слишком назойливым.

— Ну, конечно же, я все вам расскажу, Баттл. Я уничтожил самого себя из совершенно понятных соображений. Моя мать была англичанкой, я получил образование в Англии, и вообще Англия мне гораздо ближе, нежели Герцословакия. Мне вовсе не хотелось шататься по свету под дурацким именем персонажа из какой-нибудь комической оперы. Ведь когда-то, в юности, я был настоящим демократом! Верил в чистоту идеалов и равенство людей и особенно не доверял королям и князьям.

— Что же случилось потом? — поинтересовался Баттл. — Я долго мотался по свету и понял, что равенство встречается не так уж часто. Учтите: я продолжаю верить в демократию, но ее приходится насаждать железной рукой, буквально вбивать ее людям в глотку. Люди не желают быть братьями, по крайней мере сейчас, но, может, когда-нибудь им этого захочется. Окончательно я разуверился в возможности братства, когда на прошлой неделе прибыл в Лондон и наблюдал решительное нежелание пассажиров поезда метро хотя бы немного потесниться, чтобы дать место входящим. Пока еще, к сожалению, невозможно превращать людей в ангелов, только взывая к их добрым чувствам. А вот разумным принуждением их можно уже сейчас заставить уважать друг друга. Повторяю: я все еще верю в братство людей, но ждать его придется достаточно долго, пожалуй, десяток-другой тысячелетий. Не стоит проявлять нетерпение. Эволюция требует времени.

— Ваши взгляды чрезвычайно интересны. — В глазах Баттла мелькнул огонек. — И позвольте мне заметить, сэр, что в вашем лице страна приобретает достойного короля.

— Благодарю вас, Баттл, — вздохнул Энтони.

— Но по-моему, сэр, вы сами не испытываете особого восторга по этому поводу?

— Как вам сказать. Не сомневаюсь, что это будет довольно забавно, но ведь мне придется постоянно работать, а до сего времени я старался избегать регулярных трудов.

— Но полагаю, сэр, вы считаете это своим долгом?

— Что за нелепая мысль! Во всем, как всегда, виновата женщина. А ради этой женщины я совершил бы и большее! Стать королем — это такой пустяк!

— Я вас отлично понимаю, сэр.

— Я устроил так, чтобы ни барон, ни Айзекстайн не стали артачиться. Одному нужен король, другому — нефть, и они оба получат то, что хотят. Я же… Бог мой, Баттл, вы когда-нибудь были влюблены?

— Я, сэр, очень привязан к миссис Баттл.

— Очень привязан к миссис… я имею в виду совершенно другое!

— Простите, сэр, за окном ждет ваш слуга.

— Борис? Да, это он. Замечательный человек! Просто счастье, что в схватке пистолет случайно выстрелил и эта женщина погибла, иначе Борис наверняка свернул бы ей шею и вам пришлось бы его повесить. Его преданность династии Оболовичей просто феноменальна! Странно другое: как только Михаил погиб, он тут же перенес свою преданность на меня, а ведь он никак не мог знать, кто я такой.

— У него чутье как у собаки, — пояснил Баттл.

— Это самое его чутье совсем недавно стоило мне многих неприятных минут. Я боялся, что вы обо всем догадаетесь. Пойду посмотрю, что ему нужно.