Джон Харви - Грубая обработка
— Не так, как у Маккензи.
— А-а, так это не просто визит вежливости!
Желая, чтобы это было именно так, он с сожалением покачал головой.
— Увы. Вы видели, что тогда произошло? Я имею в виду — хорошо видели?
— Сидела около самого ринга.
— Была какая-то провокация?
— Когда ветер дует в правильном направлении, Мак может спровоцировать даже Будду на десять раундов.
— Какой ветер был на этот раз?
— Северо-северо-западный.
— Силой в девять баллов?
— Да уж, не меньше.
— Тогда, выходит, он напрашивался на то, что получил?
— Он постоянно на это напрашивается.
— Вы сделаете подобное заявление, если потребуется?
— Я должна думать о своей зарплате. — Дайана слегка сморщила губы. — Поддерживать свою страсть к дорогой обуви. — На этот раз на ней были кроссовки «Найк» — белые с желтой полосой. Очевидно, другую обувь она держала в стеклянной витрине, закрыв на ключ.
— Я надеюсь, что до этого дело все же не дойдет.
— Вы не выдвинете против него обвинения?
— Еще слишком рано говорить, но…
— Знаете, что главное во всем этом?
— Что же? — Резник поднял кружку с кофе, но пить не стал.
— Мак хочет избавиться от Гарольда.
— Отстранить от работы?
— От работы, студии, сотрудников, всего другого.
— Разве не он нанимал его?
— «Нанять и прогнать — так и надо играть». Гарольд давно в этом бизнесе и должен знать связанный с ним риск. Они заплатят ему все, что положено, дадут ему какие-то обещания, чтобы умаслить. Его имя останется в титрах, он не потеряет права на получение денег от последующих прокатов.
— Каких прокатов?
— Повторных, от продаж за рубеж. Сериалы пользуются спросом, например, у австралийцев.
Резнику нравился ее рот, ее нижняя губа, которая казалась немного припухшей.
Она медленно жевала лист сельдерея.
— Вы всегда так нежно поглядываете на своих свидетелей?
Резник был почти готов сказать что-либо остроумное и приятное, например: только тогда, когда они выглядят, как вы. Но, к счастью, не сказал ничего такого. Вместо этого он слегка покраснел.
— Не хотите? — спросила она, придвигая к нему тарелку.
Резник покачал головой.
— Вы должны. — Она улыбнулась. — Вы действительно должны думать об углеводах.
Прежде чем Резник успел втянуть в себя живот и распрямить спину, их разговор был прерван чьим-то громким криком.
В конце короткого коридора Гарольд Рой прижал к двери Маккензи и засыпал его обвинениями. Большая часть их касалась того, что происходило за дверью, у которой они сцепились.
— Уходите к черту с моего пути и дайте мне посмотреть, что там происходит, — вопил Гарольд.
— То, что там происходит, не ваше дело, Гарольд.
— Черта с два не мое!
— Гарольд…
— Прочь с моей дороги! Вы, куриный помет!
— Гарольд…
Рой схватил Маккензи за плечо и ухитрился развернуть его в сторону так, что смог дотянуться до дверной ручки. Она повернулась, но дверь не открылась.
— Она заперта!
— Конечно. Вы тут бегаете как сумасшедший и еще ждете, что для вас будут распахнуты все двери? Вам вообще не положено даже находиться в этом здании.
— Единственное, что вы без меня можете сделать, это выпускать примитивные, убогие штучки для пятилетних сопляков.
— Гарольд, вы мелочны и мстительны.
— Если уж речь зашла о мстительности…
— Знаю, знаю, — перебил его Маккензи, всем своим видом показывая, что ему все это надоело. — Итак, я сделал сценарий…
— Нет, Мак, — ответил Гарольд, — вы украли сценарий.
— Хватит, Гарольд!
Это могло продолжаться до бесконечности, как пошлая перебранка между примадоннами бальзаковского возраста, которым нечем больше заняться во время перерыва на обед, если бы в этот момент Фриман Дэвис не открыл дверь и не высунулся посмотреть, о чем шум.
Гарольд проскочил мимо Дэвиса, не обратив на него никакого внимания. Через несколько секунд он снова был в коридоре и с еще большей яростью набросился на продюсера.
— Не могли подождать, не терпелось, Мак? Не терпелось, чтобы этот вонючий выскочка начал заново редактировать — да что там — переделывать то, что я заснял. Резать все на проклятые кусочки!
Если бы Резник быстро не вмешался, кулак Гарольда Роя мог нанести еще больше ущерба Маккензи, чем в прошлый раз.
— Ну-ну, Гарольд, — обратился к режиссеру Резник, сжав правой рукой его запястье, а левой рукой парировав удар с другой стороны, — не совсем хорошая идея при данных обстоятельствах. На этот раз было бы гораздо труднее доказать, что вы были спровоцированы.
— Дайте ему ударить, — заявил Маккензи, но без особой уверенности. — Он не сможет ударить меня дважды и не получить наказания за это.
Резник упорно смотрел в лицо Гарольда Роя, пока тот не отвернулся в сторону и не расслабился.
— Мы должны поговорить, Гарольд и я, — обратился Резник к Маккензи. — Если бы вы смогли предоставить нам место…
— Конечно, — отозвался продюсер примирительно. — Безусловно. Что-нибудь еще?
Резник покачал головой. Дальше по коридору Дайана доедала салат, прислонившись к стене. В ее глазах и даже в уголках рта сверкала улыбка. «Как она может стоять там в одежде маляра, — думал Резник, — и выглядеть такой женственной?»
Сама Дайана Вулф все еще размышляла над тем, как быстро для такого крупного мужчины он движется. Может быть, в нем все-таки есть что-то большее, чем эти его глаза, которые не хотели, чтобы она уходила.
26
Гарольд Рой сжал кулаки так крепко, что у него побелели костяшки пальцев. Если у него и был какой-то шанс спасти свое положение, то за последние полчаса он его полностью потерял. Теперь начнут распространяться слухи, с их обычной мстительной склонностью к крайним преувеличениям: «Не мог закончить серии», «Не выдерживал графика», «Пьянствовал на съемке», «Избил продюсера». Он должен будет считать за счастье, если сумеет получить работу режиссера шести — десятисекундных рекламных роликов для спутникового телевидения. Некоторые люди, попадающие в подобное положение, где-то пристраиваются, находят где-то тепло и успокоение, другие просто опускают руки и пьют водку, зализывая раны. А что имеет он? Сварливую жену, утоляющую сексуальный голод в компании профессионального уголовника. У него есть также торговец наркотиками с длинным ножом, который с радостью выпустит из него кишки при малейшем подозрении в предательстве.
Гарольду Рою было сорок девять лет, и его жизнь могла бы сложиться гораздо лучше. Он порылся в карманах, и весь его улов составил использованную бумажную салфетку и несколько фантиков.
— Ах черт!
— Что случилось? — спросил Резник.
— Кончились мятные лепешки.
— Давайте поговорим, — предложил Резник, наклонившись вперед и поставив на стол локти.
Гарольд потянул себя за галстук. Он хотел ослабить узел, но только затянул его еще туже. По его виду можно было понять, что он нуждался скорее в таблетке валиума, а не в мятной лепешке.
«Боже! — думал Гарольд, — вот оно! Почему я не делаю этого? Почему я не говорю, что мне нужно в туалет, не запираю дверку кабинки и не вешаюсь? Почему я не делаю этого?»
— Ну так как?
— Что?
— Расскажите-ка мне все.
Плечи Гарольда опустились, из груди вырвался глубокий вздох. В человеке, который сидел напротив него, Гарольд видел для себя что-то предрешенное, страшное. Об этом говорило то, как он сидел, как изучал его, сверля глазами. Что-то в этом крупном солидном человеке как бы говорило: «Хорошо, Гарольд, я все знаю, абсолютно все. Единственное, что мне нужно, — это чтобы вы сами рассказали мне обо всем. Признайтесь. Подумайте, насколько лучше вы будете себя чувствовать после этого». Он как бы говорил, что это сняло бы тяжелый груз с его плеч.
Какое-то время Гарольд Рой слышал запах ладана, видел раскачивание кадила, размытый затемненный профиль в глубине исповедальни.
Резник сидел спокойно, не двигаясь. Просто смотрел и ждал.
— Обо всем этом, — начал Гарольд, слова его выскакивали, кувыркаясь, — что было там сейчас? И в тот день, когда я… когда я ударил его… вы хотите, чтобы я рассказал об этом?
Резник не спеша выпрямился на стуле. Путаное вступление режиссера осталось без ответа. На лбу Гарольда Роя, вокруг бровей и на крыльях носа выступили капельки пота. Он взял со стола смятую салфетку и вытер лицо. Это не помогло.
— Не об этом?
Резник покачал головой.
— О чем же?
— Вы знаете, Гарольд.
— О Боже! — Он опустил голову и зажал ее руками, как бы прячась от надвигающейся опасности. «Натяни себе на голову одеяло, и все страшные вещи исчезнут». Он не помнил, когда его пульс был таким частым и мощным.
— Ограбление, — спокойно подсказал Резник. — Почему бы вам не начать с этого? Затем вы постепенно можете перейти но всему остальному.
