Ирвин Уэлш - Преступление

— Это ваша дочь? — спрашивает клерк, в упор глядя на Леннокса.

Леннокс выдерживает взгляд.

— Нет, я друг семьи, — недрогнувшим голосом произносит он. И добавляет: — Нам нужны два отдельных номера.

Клерк вскидывает брови, секунда у него уходит на то, чтобы оценить Леннокса. Он углубляется в регистрационную книгу. Леннокса передергивает. Теперь ему ясно: плохая была мысль переночевать в мотеле. Но он измотан, он нуждается в отдыхе. Тианна длинно зевает. Сколько ночей (недель, месяцев) она толком не спала?

Они идут в свои номера. Латунное солнце, как символ зря прожитой жизни, закатывается у Леннокса на глазах, жалит веки. По другую сторону хайвея Леннокс замечает восхитительную, желанную неоновую вывеску — там пивная. Еще не поздно. Пара пива— всего пара — гарантировала бы ему крепкий сон. Нет, он не может оставить девочку, даже если она сразу заснет. Вместо пивной Леннокс ведет Тианну к автомату по продаже напитков, который торчит тут же, на ресепшене, по-купает ей пепси, а себе — минералку.

Несколько преувеличивая собственную усталость, Леннокс объявляет Тианне, что намерен сразу лечь спать, и советует ей сделать то же самое. Девочка медлит, но все же направляется в свой номер, через две двери от Ленноксова.

У Леннокса номер замызганный и функциональный: кровать, тумбочка с ночником, стол и стул, ванна, унитаз, умывальник. Два раздолбанных зеленых кресла с желтыми подушками (в каждой подушке историй больше, чем достанет желания выслушать) чуть не вплотную придвинуты к большому, хотя и старорежимному телевизору. Леннокс проходит по истещиемуся ковру в сигаретных оспинах, раздвигает шторы, и взгляду его предстают задворки, такие же невдохновляющие, как и подъездная аллея. Ряды стандартных коробок за высокими заборами (каждая коробка ждет своего покупателя, скупо поблескивая стеклами в закатных лучах). Старлетки, ради света рампы готовые на все, а пока играющие свои эпизодические роли.

Леннокс находит липкий пульт, включает телевизор. Возится с настройкой древнего кондиционера — большущей железной коробки, встроенной в стену, обнаруживает на тумбочке стакан, смотрит в него на свет. Вроде чистый. Леннокс наполняет стакан минералкой, оставляет на тумбочке на ночь. Допивает оставшуюся минералку из горлышка, плюхается в кресло, ноги пристраивает на подлокотнике, смотрит в телевизор. От щелканья пультом напряжение отпускает, мысли возвращаются к Труди. Она вела себя адекватно, более чем адекватно. Она его поняла. «Таких понимающих женщин — одна на миллион».

Стук возвращает Леннокса в замызганный номер мотеля. Леннокс открывает дверь, на пороге Тианна, в Тианниных глазах — надежда.

— Мне спать совсем не хочется. Можно я с тобой посижу, телик посмотрю? Совсем чуть-чуть?

— Можно, — отвечает Леннокс. — Но только полчаса, потому что я как разбитое корыто.

Тианна усаживается в кресло. Ленноксу сейчас совершенно не нужна компания, однако он понимает: девочка слишком долго была предоставлена самой себе, нужно поговорить с ней, хотя бы и через силу. Вдруг она расслабится настолько, что выдаст сведения о выродках Диринге и Джонни, а заодно и о Винсе из Мобила. Тианна берет пульт, щелкает на МТВ. Показывают старый клип Бритни Спирс. Школьница Бритни вызывает у Леннокса тошноту. На весь мир афишировала свою девственность. Леннокс тогда ее презирал, теперь такой промоушен кажется ему не лишенным смысла. Тианна ошеломлена. Внезапно она спрашивает:

— А тебя нынешняя Бритни заводит? Я видела ее в мамином журнале — она так раскоровела, ужас!

Леннокс думает о синюшном тельце Бритни Хэмил, распластанном на столе в морге. Девочка, названная в честь поп-звезды, девочка, которой не суждено было пережить даже славу этой звезды.

— У нее недавно родился ребенок, — говорит Леннокс. — Дай срок, она снова похудеет.

Как-то неловко смотреть на Бритни Спирс в присутствии Тианны. Леннокс просит переключить, неубедительно бормочет, что клип устарел. Тианна щелкает кнопками, внезапно останавливается, восторженно пищит:

— «Красавицы и умники»!

Леннокс ловит себя на мысли, что ему нравится это шоу со знакомствами и свиданиями; впрочем, с куда большим удовольствием он посмотрел бы его в одиночестве. Идея в том, чтобы заставить так называемых красавиц, каковые красавицы в большинстве своем — стандартно-смазливенькие недалекие девушки, строить отношения с прыщавыми, одержимыми идеей фикс закомплексованными ботаниками, преуспевшими в науке, бизнесе или компьютерных технологиях.

Поначалу Леннокс на стороне неуклюжих косноязычных юношей — легкой с виду добычи не в меру бойких охотниц за капиталом. Вскоре он понимает: юношам надо только одно — усовершенствовать собственные навыки общения, чтобы легче кадрить женщин. Последние, хотя и казалисыпустышками, как выяснилось, были настроены на искренние романтические отношения. Да, они стремились найти парня с деньгами и перспективами, да, они хотели придать своим ботаникам лоску, чтобы те адекватно смотрелись на свадебных фотографиях, но они хотя бы допускали мысль, что перепих — не вершина отношений мужчины и женщины. Постепенно, однако, Леннокса начинает утомлять предсказуемость сюжета. Его также беспокоит Тианнина поглощенность программой. Он усиленно моргает — глаза слипаются.

— Тебе понравилось шоу? — спрашивает Тианна под титры.

— Ну да, ничего.

— Мы с мамой от него тащимся.

И Робин видится Ленноксу образчиком материнской безответственности, погрязшим в нарушенных обещаниях. Робин позиционирует себя не матерью Тианны, а старшей сестрой или даже приятельницей старшей сестры, приучает девочку к реалити-шоу, особенно к таким вот, про «отношения». Забивает ей голову дерьмом, которое, в тандеме с собственным поведением Робин, формирует мировосприятие. Тианна щелкает по каналам. Шоу похожи как две капли воды. Смотреть телевизор еще скучнее, чем бродить по улицам или ошиваться в барах. Телеведущие из кожи вон лезут, чтобы выдать на-гора как можно больше эмоций, иначе шоу не пропустят в эфир. Впечатление, будто телекомпании не могут найти людей достаточно толстокожих — все приглашенные в разной степени смущены фактом своего участия в банальщине, в то время как темы, важность которых очевидна — как бы не для обсуждения, как бы под плакатом «Не влезай — убьет». Леннокса охватывает бессильная злоба.

— Лучше бы ты другие программы смотрела, какие девочки твоего возраста смотрят.

— А точнее?

— Ну, не знаю. Должны же быть специальные передачи для детей. Ты мультфильмы любишь?

— Да, «Симпсоны» мне нравятся. Потом еще «Южный парк» — тоже клевый мультик. И «Гриффины» ничего.

— Понятно, — реагирует Леннокс. Снова взывает к Тианниному человеколюбию: — Я как выжатый лимон. С ног валюсь. — И указывает на дверь.

Тианна не хочет уходить. Леннокс вынужден подняться, открыть дверь и выпроводить девочку чуть не насильно. Однако минут через десять снова раздается стук. Леннокс знает, кто это. Тианна жует прядь волос, улыбается зазывно, нараспев произносит:

— Я не могу заснуть.

Эта улыбка, эти ужимки вызывают у него приступ отвращения. Нет, ее нельзя и на порог пускать.

— Иди в свою комнату и посмотри телевизор.

— Можно, я лягу с тобой? — канючит Тианна.

Сердце колотится — кажется, снаружи слышно — в унисон с кондиционером. Леннокс держит дверь, словно ресторанный вышибала.

— Ни в коем случае. Как только тебе такое в голову пришло?

— Просто ты мне нравишься. А я тебе нравлюсь? — Тианна, округляет глаза — по ее представлениям, взгляд получается сексуальный.

— Нравишься — как друг. Я бы никогда…

— Это все из-за Труди. Ты ее любишь! Наконец-то мне по-настоящему захотелось быть с мужчиной, а он другую любит! — Тианна почти хнычет и яростно топает ножкой. Во влип…

— Нет, — обрывает Леннокс, в панике оглядывая коридор.

Слава богу, никого. Леннокс переводит дух.

— Послушай, Тианна. Труди — моя девушка, но даже если бы у меня не было девушки, ты все равно слишком мала. Мужчины моего возраста… — до Леннокса доходит, сколько лет Тианне, — мужчины любого возраста Не должны ложиться с девочками твоего возраста!

Взгляд у Тианны пронзительный. — А некоторые ложатся.

— К сожалению. Таких называют педофилами. Мне их немало в жизни попалось. Одни — настоящие чудовища, другие — просто слабые и жалкие. Но все они — выродки, извращенцы. Все доединого. Потому что не имеют права спать с детьми. А теперь, прошу тебя, — Леннокс говорит как может твердо, — иди в свою комнату!

Леннокс следит, чтобы унылая Тианнина спина скрылась за дверью, закрывает собственную дверь, выключает кондиционер. Еще с минуту аппарат вяло машет лопастями, не желает сдаваться. Леннокс забирается в постель. Перед глазами назойливо вертится лохматый лобок Робин, вызывает непристойные мысли. Леннокс борется с ними, нейроны, отвечающие за возбуждение, представляются ему перебежчиками, предателями. Он думает о Тианнином лобке, которого не видел, затем о неопушенных половых губах обреченной эдинбургской девочки. Хоть — слава богу! — последняя мысль не вызывает у Леннокса возбуждения, он проклинает ее — и иже с ней — за то, что не способен их контролировать. Он удручен низостью своих видений, ему кажется, он ничуть не лучше, чем эти.