Найо Марш - Смерть в театре «Дельфин»
— Может быть, это как-то связано с Тревором или Джоббинсом?
— Наверное…
— Лучше не пытайся вспомнить, тогда наверняка всплывёт само.
— Ладно. Кончаю писанину. Интересно, Аллен ещё в театре?
— Позвони.
— Хорошо. А что это за свёрток, который ты таскаешь с собой целый день?
— Покажу, когда позвонишь.
Полицейский в «Дельфине» ответил, что Аллен в Скотленд-Ярде. Перигрин быстренько перезвонил туда и попросил связать его с Алленом.
Телефон разразился долгим звонком.
— Ну как? — спросил Аллен. — Чем-то запахло? Что вы говорите? Ничего нового?
— Да! — вдруг взревел в трубку Перигрин. — Я вспомнил! Я запишу. Да, да, да.
— Вы сейчас похожи на поп-певца. Хорошо. Я буду здесь ещё около часа. Представьтесь дежурному, и вас пропустят наверх. До свидания.
— Ты вспомнил? — воскликнула Эмилия. — Что? Перигрин рассказал, и тут она тоже вспомнила.
Он кинулся к своему отчёту и лихорадочно застрочил. Эмилия тем временем распаковала свой свёрток. Когда Перигрин закончил и развернулся в кресле, на него смотрел с акварельного эскиза напыщенный джентльмен. Чёлка была лихо взбита гребнем, усы топорщились, как стальная проволока, а слегка выпуклые глаза гордо смотрели из-под густейших бровей. Одет он был в сюртук на сатиновой подкладке, великолепный жилет и сверкал тройной цепочкой, бриллиантовой булавкой и массой колец. Ботинки тоже сверкали, а изящно изогнутая рука держала цилиндр. Джентльмен был ослепителен.
А позади него вырисовывался до боли знакомый фасад.
— Эмилия! Неужели это…
— Посмотри.
Перигрин подошёл поближе. Да, внизу рисунка шла потускневшая карандашная надпись: «Мистер Адольфус Руби перед театром „Дельфин“. Серия "Исторические портреты ", 23 апреля 1855».
— Это подарок, — сказала Эмилия. — При более благоприятных обстоятельствах он должен был украсить торжества по случаю полугодового юбилея «Дельфина». Я сперва хотела вставить акварель в подходящую рамку, а потом решила отдать её тебе прямо так, чтобы хоть немного поднять настроение.
Перигрин кинулся целовать девушку.
— Эй! Потише! — запротестовала она.
— Но где же, где, дорогая, ты достала её?
— Мне сказал Чарльз Рэндом, который случайно заметил акварель в каком-то магазинчике. Представляешь, ему она совершенно не нужна! Он не интересуется экспонатами моложе 1815 года. Поэтому она досталась мне.
— Боже, но это же не отпечаток, а оригинал! Знаешь, мы вставим его в самую замечательную рамку и повесим… повесим в самом подходящем месте. Как подпрыгнет Джер!
— Где он, кстати?
— Ему нужно уладить одно дело. По идее, он должен бы уже вернуться… Эмилия, знаешь, я и представить не мог, что расскажу кому-нибудь то, что собираюсь рассказать тебе. Прими это как комплимент. Ты знаешь, что натворил Джер?
И Перигрин рассказал Эмилии о поддельной перчатке.
— Он сошёл с ума, — слабо отозвалась Эмилия.
— Точно. Право, не знаю, как Аллен с ним поступит. А ты почему-то вовсе не удивилась.
— Я… да. Пока мы занимались реквизитом, Джереми мог говорить только о перчатке. У него была просто идея фикс. Заскок. Гарри как-то заметил, что, собственно говоря, ценность подобных вещей дутая. Если он собирался вывести Джера из себя, то ему это удалось. Он прямо посерел от злости. Я боялась даже, что дойдёт до драки. В чем дело, Перри? Я гадкая, да?
— Вовсе нет.
— Нет да, — покаянно сказала она. — Джер твой лучший друг, а я говорила о нем как о субъекте со странностями. Прости, пожалуйста.
— За что? Я прекрасно знаю его характер. И мне ужасно хотелось бы, чтобы он не сделал того, что сделал.
Перигрин подошёл к окну и отыскал взглядом «Дельфин» на том берегу реки. Всего шестнадцать часов тому назад по тесному зданию метался человек в смешном пиджаке. Всего шестнадцать часов… Перигрин перевёл взгляд на улицу. От моста двигалась рыжая голова над широкими плечами. Уши торчали, как ручки кувшина.
— Вон он идёт, — сказал Перигрин. — Похоже, его решили не арестовывать.
— Я ухожу.
— Ничего подобного. Мне все равно надо завезти отчёт в Ярд. Мы выйдем вместе, я возьму машину и отвезу тебя домой.
— Ну конечно, других дел у тебя нет. А кто будет звонить и улаживать всякую всячину? Кстати, как там Тревор?
— Пока без перемен. Зато большие сложности с его мамашей. Её интересует компенсация. Слава Богу, об этом пускай голова болит у Гринслэда и Уинти. Мы готовы сделать все и гораздо больше, однако её ничем не насытишь.
— О, Господи!
— А вот и Джер.
Мистер Джонс выглядел довольно бледно.
— Извини, я не знал, что ты… О, привет, Эм.
— Привет, Джер.
— Я рассказал ей, — сообщил Перигрин.
— Огромное спасибо.
— Не стоит.
— Джереми, честное слово, тебе не надо беспокоиться о том, знаю я что-нибудь или нет.
— А я и не собираюсь беспокоиться, — ответил он звенящим шёпотом. — Вам обоим, конечно, в диковинку, что меня отпустили, отругав, как последнего мерзавца.
— Мы не столько удивлены, сколько обрадованы, — поправил Перигрин. — Где она?
— В Ярде.
Джереми стоял, засунув руки в карманы, и явно ждал нападения.
— Тебе не понадобится машина, Джер? Я собираюсь в Ярд, — сказал Перигрин и объяснил зачем.
Джереми ответил, что машина в его распоряжении, и добавил какую-то колкость.
— Он в ярости, — сказала Эмилия, когда они шли за машиной.
— Слава Богу, что не в каталажке.
* * *Аллен положил отчёт Перигрина на стол и похлопал по нему рукой.
— Полезные сведения, Фоке. Почитай. Суперинтендант передал бумаги своему коллеге, набил трубку и подошёл к окну. Как и Джей часом раньше, он устремил взгляд на Темзу, думая, насколько это дело жмётся к реке: словно его принесло высоким приливом и бросило на берегу на всеобщее обозрение. Теснее всех был связан с рекой Генри Джоббинс из «Фиппса». Перигрин Джей и Джереми Джонс живут у реки. Напротив их дома, на противоположном берегу, красуется «Дельфин». Рядом с рекой, за Табардом, скрывается миссис Блевит, а её ужасный Тревор тяжело дышит в госпитале на Южном берегу. И, наконец, возле реки находится Скотленд-Ярд.
— Только Кондукис заставит нас передвинуться в сторону запада, — пробурчал себе под нос Аллен и посмотрел на Фокса, который с высоко поднятыми бровями сосредоточенно читал отчёт Перигрина.
Зазвонил телефон. Инспектор снял трубку.
— Кабинет суперинтенданта. Да? Сейчас узнаю.
— Мисс Дестини Мейд, — сообщил он, зажав трубку рукой. — Вас.
— Вот как? Любопытно. Ну что же, тем лучше.
— Послушайте, — закричала в трубку Дестини, — я знаю, что вы добрый, очень добрый человек.
— Да? А откуда?
— У меня шестое чувство. Только вы не будете смеяться надо мной, обещаете?
— Уверяю вас, у меня и в мыслях нет ничего подобного.
— И вы не откажете мне? Вы приедете часиков в шесть на маленький приятный ужин, или раньше, или когда удобно, и скажете мне, что я глупа, как сова. Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Соглашайтесь сейчас же.
— Мисс Мейд, вы чрезвычайно любезны, но я на службе и боюсь, что не смогу.
— На службе! Но ведь не целый же день! В самом деле… Это же хуже, чем быть актёром.
— Вы вспомнили о чем-то, что касается расследуемого дела?
— Это касается меня! — воскликнула она в трубку. Аллен представил, как широко распахнулись при этом её глаза.
— Быть может, вы просто скажете, что случилось? — предложил он, глянув на Фокса, который, сдвинув очки на кончик носа и мрачно созерцая своего шефа, слушал разговор по спаренному телефону.
Аллен показал ему язык.
— Я… я не могу по телефону. Все так сложно. Послушайте, если вы… — Тут её прекрасный голос неожиданно перешёл на более высокий, не такой мелодичный регистр. — Я нервничаю. Я боюсь. Я в ужасе. Мне угрожают.
Аллен услышал, как в отдалении хлопнула дверь и раздался мужской голос.
— Пожалуйста, приезжайте, — шепнула Дестини, и пошли гудки.
— О, Боже, — пробурчал Аллен, — кто, во имя Мельпомены, внушил этой красотке, что любой мужчина побежит за ней? Или бегают? Каков темперамент, а? Когда там у нас встреча с Кондукисом? В пять? А сейчас половина третьего. Найди-ка машину, Братец Лис. Мы отправляемся в Челси.
Через пятнадцать минут они сидели в гостиной мисс Дестини. Комната была роскошной и чудовищно модной: коричневые шторы, гвоздичные шёлковые подушки, тёмная политура, севрский фарфор и масса орхидей. Посреди всего этого убранства восседала Дестини, в тяжёлом платье без рукавов, но с норковым воротником. Появление инспектора Фокса её совсем не обрадовало.
— Мило, мило, — промурлыкала она, протягивая свою белую руку Аллену — на его, так сказать, усмотрение, и бросила Фоксу:
— Добрый вечер.
— Ну, мисс Мейд, в чем дело? — отрывисто спросил Аллен.
— Садитесь, пожалуйста. Я так ужасно смущена и так отчаянно нуждаюсь в вашем совете.
Аллен опустился в указанное ему кресло, обитое гвоздичным вельветом. Мистер Фоке пристроился на гораздо менее роскошном стуле, а мисс Мейд упала на кушетку, грациозно подобрала под себя ноги и облокотилась на ручку так, чтобы видеть Аллена. Её волосы, выкрашенные в иссиня-чёрный цвет для роли «смуглой леди», занавесом прикрыли правую щеку. Она поднесла было к ним руку, но тут же отдёрнула её, словно уколовшись. Открытое левое ухо украшала массивная серёжка с бриллиантом.
