Агата Кристи - Врата судьбы
Тон у него был слегка разочарованный.
– Мне кажется, невозможно забраться внутрь этой штуки, – сказала Таппенс.
– Нужно, верно, просто его разбить, так же как тот, синий.
– Да, другого способа нет, ведь правда? Глядите-ка, у него наверху какая-то щель. И форма странная, изогнутая, похоже на букву «S». В нее даже можно что-то просунуть, как в почтовый ящик.
– Да, – согласился Томми. – Действительно. Интересная мысль, Кларенс, очень интересная.
Кларенс приосанился, довольный тем, что его похвалили.
– Скамейку ведь можно развинтить, – сказал он.
– Развинтить? Неужели можно? – удивилась Таппенс. – Кто тебе это сказал?
– Айзек. Я часто видел, как он это делает. Переворачиваешь ее вверх ногами и начинаешь отвинчивать верхушку. Иногда, когда туго идет, приходится капнуть масла в эти щели, и, когда масло пройдет куда надо, крутить делается легче.
– Вот как?
– Легче всего, когда перевернешь скамейку вверх ногами.
– Похоже, что здесь все нужно переворачивать вверх ногами, – заметила Таппенс. – При операции с Матильдой ее тоже пришлось перевернуть.
Кембридж какое-то время отчаянно сопротивлялся, но потом фарфоровая крышка начала поддаваться, крутиться, и вскоре им удалось ее снять.
– Похоже, там только один мусор, – сказал Кларенс.
Ганнибал тут же принялся помогать. Он любил принимать участие во всем, что происходило вокруг. Он был уверен, что без его лап и носа не может быть успешно завершено ни одно дело. Правда, действовал в основном его нос. Он сунул его внутрь, потом заворчал, отступил на несколько дюймов и сел на задние лапы.
– Что-то ему не понравилось, – сказала Таппенс и посмотрела внутрь на какой-то довольно противный мусор.
– А-а, я понимаю, в чем дело! – воскликнул Кларенс.
– Что такое?
– Он поцарапался. Там, кажется, гвоздь, а на нем что-то висит. А может, и не гвоздь, а что-то другое. Но что-то есть. Ай!
– Гав! Гав! – сочувственно тявкнул Ганнибал.
– На гвозде определенно что-то висит. Да, поймал. Нет, соскочило. Вот теперь крепко; кажется, вытащил.
В руке у Кларенса был сверток, обернутый темной парусиной.
Ганнибал подошел и уселся возле ног Таппенс. Он сердито ворчал.
– В чем дело, Ганнибал? – спросила его хозяйка.
Ганнибал заворчал снова. Таппенс нагнулась, погладила его по голове и по ушам.
– Что случилось, Ганнибал? – еще раз спросила Таппенс. – Ты хотел, чтобы выиграл Оксфорд, когда выяснилось, что побеждает Кембридж? Помнишь, – обратилась она к Томми, – как мы предложили ему посмотреть гонки по телевизору?
– Да, – сказал Томми, – под конец он очень рассердился и начал лаять, так что мы ничего уже не слышали, ничего не могли разобрать.
– Но зрение нам еще не изменило, мы способны кое-что видеть, – сказала Таппенс. – Это уже нечто. Однако, если ты помнишь, ему не понравилось, что выиграл Кембридж.
– Вполне понятно, – сказал Томми. – Он ведь воспитывался в Оксфордском собачьем университете.
Ганнибал поднялся со своего места у ног Таппенс и переместился к Томми, одобрительно виляя хвостом.
– Какие же он там изучал дисциплины? – со смехом спросила Таппенс. – Альберт весьма неосторожно дал ему однажды целую кость от бараньей ноги. Сначала я обнаружила ее под подушкой в гостиной, потом выгнала его из дому в сад и закрыла дверь. Выглянув в окно, я увидела, что он направился к грядке с гладиолусами и аккуратненько закопал ее там. Он, как ты знаешь, очень бережливо относится к косточкам. Никогда не пытается сразу же их съесть. Всегда закапывает их, приберегает на черный день.
– А потом снова их откапывает? – спросил Кларенс, внося свою лепту в беседу о собачьих привычках.
– Мне кажется, что да, – сказала Таппенс. – Иногда они уже такие старые, что лучше бы он их оставил в покое и не трогал.
– Наш пес не любит собачье печенье, – сообщил Кларенс.
– Оставляет его, наверное, в миске, – предположила Таппенс. – Предпочитает мясо?
– Зато он любит бисквиты, такая уж у нас собачка, – сказал Кларенс.
Ганнибал обнюхал трофей, только что извлеченный из внутренностей Кембриджа, а потом вдруг обернулся и залаял.
– Посмотри, нет ли кого за дверью, – попросила Таппенс. – Это может быть садовник. Кто-то мне недавно говорил – кажется, это была миссис Херринг, – что у нее есть один знакомый старик, который в свое время был садовником, причем очень хорошим, а теперь ищет работу.
Томми открыл дверь и выглянул наружу.
– Никого нет, – сказал он.
Ганнибал, который все это время сердито ворчал, снова громко залаял.
– Ему кажется, что кто-то прячется на той поляне, где пампасная трава, – сказал Томми. – Возможно, этот кто-то выкапывает косточку, которую он там спрятал. А может, там кролик. Ганнибал ужасно глупо себя ведет, когда дело касается кроликов. Нужно без конца его науськивать, прежде чем он за ним погонится. Верно, испытывает к ним симпатию. Зато любит гоняться за голубями и крупными птицами. К счастью, до сих пор ни одну не поймал.
В это время Ганнибал вынюхивал что-то в траве, сначала с ворчанием, а потом с громким лаем. Он то и дело оборачивался и поглядывал на Томми.
– Там, наверное, кошка, – предположил Томми. – Ты же знаешь, что с ним делается, когда ему кажется, что где-то поблизости кошка. А здесь иногда бродят целых две кошки – громадный черный котище и маленькая кошечка. Мы зовем ее Кити-киска.
– Это та самая, которая постоянно залезает в дом, – сказала Таппенс. – Она способна проникнуть через любую щель. Замолчи наконец, Ганнибал. Поди сюда.
Ганнибал услышал и повернул голову. Всем своим видом он изображал высшую степень свирепости. Он посмотрел на Таппенс, потом отошел немного назад и снова бешено залаял, устремив все свое внимание на участок густой высокой травы.
– Что-то ему там не нравится, – сказал Томми. – Куси, Ганнибал.
Ганнибал встряхнулся, повертел головой, посмотрел на Томми, потом на Таппенс и бросился в атаку на пампасную траву.
Вдруг раздался резкий звук – два негромких хлопка.
– Господи боже! – воскликнула Таппенс. – Кто-то, верно, стреляет кроликов.
– Иди назад! Назад в КК, Таппенс! – крикнул Томми.
Что-то пронеслось у него возле уха. Ганнибал, теперь уже в полной уверенности, что дело нечисто, с громким лаем мчался вокруг поляны. Томми бежал вслед за ним.
– Он за кем-то гонится! – крикнул Томми. – Бежит вниз с горы. Мчится как сумасшедший.
– Что же это… кто же это такой? – спросила Таппенс.
– С тобой все в порядке, Таппенс?
– Нет, не совсем, – отозвалась она. – Что-то… что-то такое ударило меня вот сюда, пониже плеча. Это было… что это было?
– Кто-то в нас стрелял. Он прятался в пампасной траве.
– Он наблюдал за тем, что мы делаем, – сказала Таппенс. – Как ты считаешь, потому и стреляли?
– Я так думаю, это ирландцы, – высказал предположение Кларенс. – ИРА. Они хотели устроить взрыв.
– Не думаю, чтобы наш дом имел какое-то политическое значение, – сказала Таппенс.
– Идемте в дом, – сказал Томми. – И побыстрее. Ты тоже с нами, Кларенс.
– А ваша собака меня не укусит, как вы думаете? – неуверенно спросил Кларенс.
– Нет, – успокоил его Томми. – Мне кажется, он слишком занят.
Едва они успели завернуть за угол и направиться в сад, как снова появился Ганнибал. Он примчался, едва переводя дух. Пес обратился к Томми, заговорив с ним на своем собачьем языке – подошел к нему, встряхнулся, положил лапу ему на брюки и попытался потянуть его туда, откуда только что примчался.
– Он хочет, чтобы я пошел вместе с ним за тем человеком, – сказал Томми.
– Нет, ты никуда не пойдешь, – заявила Таппенс. – Если кто-то там разгуливает с ружьем или пистолетом, я совсем не хочу, чтобы тебя подстрелили. В твоем-то возрасте! Что же будет со мной, если тебя убьют? Кто обо мне позаботится? Ну, пойдем скорее.
Они быстро направились к дому. В холле Томми сразу взялся за телефон.
– Что ты делаешь? – спросила Таппенс.
– Звоню в полицию. Я не могу оставить это без внимания. Они могут еще что-нибудь придумать, если мы их не остановим.
– Мне кажется, – сказала Таппенс, – мне нужно как-то перевязать плечо. Кровь заливает мой лучший джемпер.
– Ничего с ним не сделается, с твоим джемпером, – сказал Томми.
В этот момент появился Альберт с полным комплектом предметов первой помощи.
– Ну, знаете, – возмутился он. – Неужели кто-то из этих грязных типов стрелял в хозяйку? Что же будет дальше с нашей страной? Вы не думаете, что вам следует отправиться в больницу?
– Нет, не думаю, – отрезала Таппенс. – Ничего особенного со мной не случилось. Единственное, что мне нужно, – это кусок широкого пластыря, чтобы залепить рану. Только сначала немного монастырского бальзама.
– У меня есть йод.
– Я не хочу йодом. Он щиплет. К тому же теперь врачи считают, что йодом мазать не следует.
– Мне казалось, что монастырский бальзам применяется для ингаляций, – проговорил Альберт, слабо надеясь на успех.
