Агата Кристи - Таинственный противник
– По-твоему, это случайность? Или нет?
– Не знаю. Возможно, и не случайность.
Держась за руки, они почти бежали.
– Может, мне только чудится, – внезапно сказала Таппенс, – по-моему, нас кто-то нагоняет.
– Быстрее! – прошептала Джейн. – Да быстрее же!
Они были уже на углу Карлтон-хаус-террас и немного успокоились. Внезапно перед ними вырос верзила, он был пьян.
– Добрый вечер, барышни! – сказал он, икнув. – Куда это мы так торопимся?
– Будьте добры, пропустите нас! – властно потребовала Таппенс.
– Словечко на ушко твоей миленькой подружке. – Не очень слушающейся его рукой он ухватил Джейн за плечо. Таппенс услышала за спиной приближающийся топот, но не стала выяснять, друзья там или враги. Наклонив голову, она прибегла к испытанному маневру детских лет – боднула верзилу в обширное брюхо. Ее коварный выпад увенчался полным успехом. Верзила, охнув, осел на тротуар, а Таппенс и Джейн припустили во весь дух. Заветный дом был дальше по улице. А сзади опять раздался топот. Все ближе и ближе… Совсем запыхавшись, они добрались до двери сэра Джеймса. Таппенс принялась звонить, а Джейн – стучать молотком.
Верзила был уже у крыльца, но на секунду замешкался. И именно в эту секунду дверь распахнулась, и обе девушки одновременно юркнули внутрь. Из библиотеки к ним навстречу вышел сэр Джеймс.
– О-о! Что случилось?
Он быстро шагнул вперед и обнял за плечи пошатнувшуюся Джейн. Бережно поддерживая девушку, он отвел ее в библиотеку и уложил на кожаный диван. Плеснув в рюмку коньяка – из графина, стоявшего на столике, – он заставил Джейн отпить глоток. Она глубоко вздохнула, но в глазах ее все еще был страх.
– Ничего, ничего. Не бойтесь, деточка! Тут вы в полной безопасности.
Джейн теперь дышала ровнее, бледные щеки чуть порозовели. Сэр Джеймс посмотрел на Таппенс с ласковой насмешкой.
– Мисс Таппенс здесь с нами. Значит, как и ваш приятель Томми, вы не покинули наш мир?
– Молодых Авантюристов не так-то просто заставить покинуть его! – похвастала Таппенс.
– Я вижу, – тем же тоном заметил сэр Джеймс. – Если не ошибаюсь, совместное предприятие завершилось полным успехом, и это (он повернулся к дивану) мисс Джейн Финн?
Джейн приподнялась и села.
– Да, – сказала она негромко. – Я Джейн Финн. И мне надо очень много вам рассказать.
– После, когда вы немного отдохнете…
– Нет-нет, сейчас же! – Она невольно повысила голос. – Если я все расскажу, мне будет не так страшно.
– Ну, как угодно, – сказал адвокат и опустился в глубокое кресло сбоку от дивана. Джейн тихим голосом начала свой рассказ:
– Мне предложили место в Париже, и я взяла билет на «Лузитанию». Войну я принимала близко к сердцу и очень хотела как-то помочь. Я занималась французским, и моя преподавательница сказала, что госпиталю в Париже требуются добровольцы. Я написала туда, и меня приняли в штат. Близких у меня никого не было, так что все устроилось очень быстро.
Когда в «Лузитанию» попали торпеды, ко мне подошел мужчина. Во время плавания я видела его несколько раз и у меня создалось впечатление, что он чего-то боится. Он спросил, патриотка ли я, сказал, что везет документ огромной важности для союзных держав. И попросил меня сохранить его. Я согласилась, и он сказал, чтобы я следила за объявлениями в «Таймс». Если объявление так и не появится, мне нужно было передать документ американскому послу.
То, что произошло затем, и сейчас кажется страшным кошмаром… даже по ночам снится… Об этом я говорить не стану. Мистер Денверс предупредил, чтобы я была очень осторожна. Возможно, за ним следили с самого Нью-Йорка, хотя он так не думал. Вначале у меня не было никаких подозрений, но на пароходе из Ирландии в Холихед я начала тревожиться. Одна женщина всячески меня опекала и вела себя точно моя близкая подруга – некая миссис Вандемейер. Сперва я была только благодарна ей за участие, но чем-то она была мне неприятна. На ирландском пароходе я несколько раз видела, как она разговаривала с какими-то странными людьми и, судя по взглядам, которые они бросали в мою сторону, речь шла обо мне. Тут я вспомнила, что на «Лузитании» она стояла совсем близко от меня, когда мистер Денверс передавал пакет, а прежде не раз пыталась завести с ним разговор. Мне стало страшно, но что делать дальше, я не знала.
Сначала решила переночевать в Холихеде, а в Лондон уехать на следующий день, но потом поняла, что едва не совершила большую глупость. Выход был только один: притвориться, будто я ничего не замечаю, и надеяться на лучшее. Мне казалось, что, если я буду настороже, у них ничего не получится. Кое-какие меры предосторожности я все-таки приняла: распорола пакет, подменила договор чистым листком и снова зашила. А потому не опасалась, что пакет у меня украдут или отнимут. Но как спрятать настоящий? Над этим я долго ломала голову. Наконец я его развернула – он был всего на двух листках, и вложила их в журнал между двумя рекламными страницами, которые потом склеила по краям (клей для этого я соскребла с конверта). Я сунула журнал в карман плаща и так с ним и ходила.
В Холихеде я попыталась сесть в купе с людьми, которые не вызывали у меня подозрений, но каким-то образом вокруг меня все время оказывались люди, которые оттесняли меня туда, куда я не хотела идти. В этом было что-то странное и зловещее. В конце концов я очутилась в купе с миссис Вандемейер. Я прошлась по коридору, но в других купе все места были заняты, так что мне пришлось вернуться и сесть рядом с ней. Я утешалась мыслью, что мы не одни, – напротив сидели очень симпатичные муж и жена. Ну, и я почти успокоилась, откинулась на спинку, полузакрыв глаза. Наверное, они решили, что я сплю, но я-то видела их сквозь ресницы. Симпатичный мужчина напротив вдруг достал что-то из своего саквояжа и протянул миссис Вандемейер. При этом он подмигнул ей… Не могу вам передать, какой меня охватил страх. Я подумала: во что бы то ни стало надо уйти. Я встала, стараясь не выдать своего ужаса. Но, вероятно, они что-то заподозрили. Не знаю. Во всяком случае, миссис Вандемейер вдруг прошипела «сейчас!» и, когда я попробовала закричать, набросила что-то мне на рот и нос. И одновременно меня сильно ударили сзади по голове…
Джейн умолкла, вся дрожа. Сэр Джеймс ласково ее подбодрил, и через минуту она снова заговорила:
– Не знаю, сколько времени я была без сознания. Но когда очнулась, то почувствовала страшную слабость и тошноту. Лежала я на грязной постели, отгороженной ширмой от остальной комнаты. Из-за ширмы доносились голоса. Один принадлежал миссис Вандемейер. Я прислушалась, но вначале смысл слов до меня не доходил. Когда же я начала понимать, о чем они говорят, то меня охватил такой ужас, что я чуть не закричала.
Договор они не нашли. Распороли пакет, обнаружили чистые листки и совсем рассвирепели. Они гадали: я подменила их или Денверс с самого начала был только приманкой, а подлинный договор переправили с кем-то другим. Они говорили (Джейн закрыла глаза), что надо подвергнуть меня пыткам!
Впервые в жизни я поняла, что такое настоящий смертный страх! Потом они зашли за ширму – поглядеть на меня. Я закрыла глаза и притворилась, будто все еще без сознания. Как мне было страшно, что они услышат стук моего сердца! Но они ушли. А я начала думать, думать… Что делать? Я знала, что, если меня будут пытать, я долго не выдержу.
И тут мне внезапно пришла мысль о потере памяти. Амнезия. Меня всегда интересовал этот феномен, и я прочла много специальных книг. Так что примерно знала, как себя вести. Если мне удастся заморочить их, у меня появятся шансы на спасение. Я помолилась, глубоко вздохнула, а потом открыла глаза и принялась что-то бормотать по-французски!
Миссис Вандемейер примчалась сразу же. И на лице у нее была такая злость… я до смерти перепугалась. Но заставила себя недоумевающе ей улыбнуться и спросила по-французски, что со мной.
Как я поняла по ее лицу, это сбило ее с толку. Она позвала мужчину, с которым разговаривала. Он встал у ширмы так, что его лицо оставалось в тени, и заговорил со мной по-французски. Голос у него был самый обыкновенный и тихий, но все равно его я, не знаю почему, испугалась куда больше, чем миссис Вандемейер. У меня было ощущение, что он видит меня насквозь, но я продолжала играть свою роль и снова спросила, где я, потом добавила, что мне необходимо что-то вспомнить – совершенно необходимо! И только сейчас все куда-то пропало. Я все больше и больше волновалась. Он спросил, как меня зовут, я ответила, что не знаю, что я ничего, ничегошеньки не помню.
Вдруг он схватил меня за руку и начал ее выворачивать. Боль была ужасная. Я закричала. Он крутил и крутил, а я кричала, кричала – но только по-французски. Не знаю, сколько бы я так выдержала, но, к счастью, мне стало дурно. Теряя сознание, я услышала, как он сказал: «Это не симуляция! Да и у девчонки ее возраста просто не может быть необходимых специальных знаний». Видно, он забыл, что американские девушки в этом смысле много старше своих английских сверстниц и больше интересуются наукой.
