Агата Кристи - Третья девушка

Пуаро повернулся к Эндрю Рестарику и мягко спросил:

— Если я не ошибаюсь, мистер Рестарик, вы одно время были довольно близко знакомы с миссис Шарпантье?

Рестарик помолчал, потом испустил тяжелый вздох и поднял глаза на Пуаро.

— Да. Одно время. Много лет назад я действительно знал ее очень близко… Но тогда у нее была другая фамилия. Тогда она была Луиза Бирелл.

— Вы были.., э.., влюблены в нее?

— Да, был. Я был без памяти влюблен в нее! Это ради нее я бросил жену. Мы уехали в Южную Африку. Но не прошло и года, как мы расстались — навсегда. Она вернулась в Англию, и мы больше никогда не встречались. Я понятия не имел, что с ней сталось.

— Ну, а ваша дочь? Она была знакома с Луизой Бирелл?

— Во всяком случае, не настолько, чтобы помнить ее. В пять-то лет!

— Но она ее знала?

— Да, — медленно произнес Рестарик. — Она… Она знала Луизу. То есть Луиза бывала у нас и иногда играла с ней.

— Таким образом, не исключено, что она могла ее помнить, несмотря на то.., что прошло столько лет?

— Не знаю. Просто не могу ничего сказать. Я же не знаю, как Луиза выглядела теперь. Насколько изменилась. Ведь сам я ее никогда больше не видел.

— А вы не получали от нее письма, мистер Рестарик? — вкрадчиво спросил Пуаро. — Уже после того, как вернулись в Англию?

Снова последовала пауза, завершившаяся тяжким вздохом.

— Да, получил… — ответил Эндрю Рестарик и внезапно в его голосе появилось любопытство:

— Но как вы об этом узнали, мосье Пуаро?

Пуаро извлек из кармана аккуратно сложенный листок, развернул его и подал Рестарику. Тот взглянул на него, недоуменно хмурясь.

«Милый Энди,

Из газет я узнала, что ты вернулся. Надо бы нам встретиться, обменяться воспоминаниями, поговорить о том, как мы жили все эти годы…»

Далее с новой строки следовало:

«Энди, догадайся, кто тебе пишет? Луиза! И не смей говорить, будто ты меня забыл…»

«Дорогой Энди, как, ты можешь видеть по обратному адресу, я живу в одном доме с твоей секретаршей. Как тесен мир! Нам необходимо встретиться. Не мог бы ты заглянуть на рюмочку коньяку на следующей неделе в понедельник или вторник?»

«Энди, любимый, я должна, должна с тобой увидеться… Никто, кроме тебя, ничего для меня не значил. Ты ведь тоже меня не забыл? Ведь правда?..»

— Откуда это у вас? — с любопытством спросил Рестарик, постукивая пальцами по столу.

— Из мебельного фургона — благодаря одному моему доброму другу, — ответил тот, взглянув на миссис Оливер. — Она подобрала его, когда вывозили вещи мадам Шарпантье.

Рестарик тоже взглянул на нее, но без особой благодарности.

— Это вышло совершенно случайно, — объяснила миссис Оливер, правильно истолковав его взгляд. — Видимо, увозили ее мебель, и грузчики опрокинули письменный стол, так что ящик открылся, и из него посыпались разные бумаги. Ветер швырнул этот листок прямо мне под ноги. Ну, я подняла его и отнесла им, чтобы они положили его на место, но они были так увлечены перебранкой, что только отмахнулись. А я машинально сунула его в карман. И вот только сегодня об этом вспомнила, когда проверяла карманы, собираясь сдать пальто в чистку. Вот видите, это чистая случайность… — Она умолкла, переводя дух.

— И все же она послала вам письмо? — спросил Пуаро.

— Да… Но более сдержанное. Я не ответил. Решил, что так будет лучше.

— Вам не хотелось снова увидеть ее?

— Абсолютно! С ней очень сложно найти общий язык.

И всегда было сложно. К тому же я кое-что о ней узнал. Ну, что она.., пьет и.., прочее…

— Вы сохранили письмо?

— Нет. Сразу порвал.

Неожиданно доктор Стиллингфлит резко спросил:

— Ваша дочь когда-нибудь говорила с вами о ней? Рестарик чуть замялся с ответом, и тогда доктор Стиллингфлит с нажимом произнес:

— Имейте в виду: это может иметь большое значение.

— Да, один раз упоминала, — поморщился Рестарик.

— Что она сказала?

— Вдруг ни с того ни с сего заявила: «Папа, а я на днях видела Луизу». Я растерялся и спросил: «Где?» Она ответила: «В ресторане при доме, где я живу». Мне стало неловко, и я сказал: «Вот уж не думал, что ты ее помнишь!» А она ответила: «Как же не помнить! Мама не дала бы мне забыть, даже если бы я и попыталась».

— Гм, — пробормотал доктор Стиллингфлит. — Это и в самом деле может иметь значение.

— А с вами, мадемуазель, — Пуаро внезапно повернулся к Клодии, — с вами Норма когда-нибудь говорила о Луизе Шарпантье?

— Да. После ее самоубийства. Сказала, что она была нехорошей женщиной, как-то по-детски сказала.

— Вы тоже были здесь в ту ночь, а вернее, рано утром, когда это произошло?

— Нет. Я была в отъезде. Я узнала только на следующий день, когда вернулась. — Она обернулась к Рестарику. — Помните? Двадцать третьего? Я ездила в Ливерпуль».

— Да, конечно. Представляли меня на заседании Хиверовского фонда.

— Однако Норма ночевала здесь? — спросил Пуаро.

— Да. — Клодия немного замялась.

— Клодия? — Рестарик положил руку ей на плечо. — Что вы знаете о Норме? Ведь вы что-то знаете! Что-то не договариваете.

— Ничего подобного! Что мне может быть известно?

— Вы ведь считаете ее помешанной, верно? — спросил доктор Стиллингфлит светским тоном. — Как и та брюнетка. Как и вы, — добавил он, внезапно оборачиваясь к Рестарику, — Все мы старательно избегаем этой темы, а сами только об этом и думаем! Может, за исключением старшего инспектора, которому важны только факты. Чтобы определить, с кем он имеет дело — с психически ненормальным человеком или с самым обычным убийцей. А как вы думаете, сударыня?

— Я? — Миссис Оливер подскочила. — Я.., я не знаю.

— Воздерживаетесь? Я могу вас понять. Трудный случай. В целом, у большинства присутствующих одно мнение. Только слова они употребляли разные. Сдвинутая. Не все дома. Ненормальная. Душевнобольная. С приветом. Ну хоть кто-нибудь считает ее нормальной?

— Мисс Бэттерсби, — ответил Пуаро.

— Что еще за мисс Бэттерсби?

— Директор школы, в которой она училась.

— Если я когда-нибудь обзаведусь дочерью, то обязательно отдам ее в эту школу… Но разумеется, в данном случае я основываюсь не только на мнении мисс Бэттерсби. Я знаю об этой девушке почти все!

Мистер Рестарик ошарашенно уставился на него, а потом спросил у инспектора Нила:

— Кто это? Как и откуда он может знать о моей дочери что бы то ни было?

— Я знаю о ней почти все, — повторил Стиллингфлит, — потому что последние десять дней она была под моим наблюдением.

— Доктор Стиллингфлит, — объяснил Нил, — весьма квалифицированный и известный психиатр.

— А каким образом она попала в ваши когти — без моего на то согласия?

— Спросите вон у того — с усами, — бесцеремонно сказал доктор Стиллингфлит, кивая на Пуаро.

— Вы.., вы… — Рестарик задыхался от гнева.

— Но я только выполнял ваши инструкции, — умиротворяюще сказал Пуаро. — Вы хотели, чтобы ваша дочь, когда ее найдут, была ограждена от опасности. Я ее нашел и сумел убедить доктора Стиллингфлита, чтобы он ею занялся. Ей угрожала серьезная опасность, мистер Рестарик. Крайне серьезная.

— Но не больше, чем сейчас! Арест за совершение убийства!

— Формально ей еще не предъявлено никакого обвинения, — негромко заметил Нил, а потом продолжал:

— Доктор Стиллингфлит, верно ли я понял, что вы готовы высказать свое профессиональное мнение о психическом состоянии мисс Рестарик, о том, насколько она отдает себе отчет в смысле и последствиях своих поступков?

— Давайте юридические термины отложим до суда, — сказал Стиллингфлит, — проще говоря, вы хотите узнать, в здравом ли рассудке эта девушка, ведь так? Хорошо, я вам скажу. Она в полном рассудке, она такая же нормальная, как и каждый из нас!

Глава 24

Все как по команде на него уставились.

— Ну что, не ждали, а?

— Вы в корне ошибаетесь! — сердито выпалил Рестарик. — Она и понятия не имеет, что сделала. Она невиновна, абсолютно невиновна. Ее нельзя считать ответственной за то, что она совершила, ибо она не отдает себе в этом отчета.

— Позвольте мне продолжить. Я знаю, что говорю. Эта девушка совершенно нормальна и отвечает за свои» поступки. Сейчас мы ее сюда пригласим, и пусть она скажет сама за себя. Да-да, она здесь, никто ее никуда не увозил. Она сейчас у себя в спальне вместе с дамой из полиции. Но прежде, чем мы зададим ей несколько вопросов, выслушайте меня до конца. Когда она попала ко мне, она была напичкана наркотиками.

— А давал их ей он! — крикнул Рестарик. — Этот грязный недоумок!

— Приобщил ее к ним бесспорно он.

— Благодарение Господу, — проговорил Рестарик. — Благодарение Господу!

— За что это вы благодарите Господа?

— Видите ли, сначала я вас не так понял. Мне казалось, что вы хотите отдать ее на заклание… Вы же сказали, что она абсолютно нормальная, может, я действительно ошибался и во всем виноваты наркотики. Это они толкали ее на поступки, которые в ясном сознании она никогда бы не совершила. Эти поганые таблетки. Из-за них она даже, не помнила, что делала.