Стюарт Камински - Месть

У стойки стояли двое, тихо о чем-то беседуя. Женщина выглядела как ветеран Норт-Трэйл, лица мужчины в помятом пиджаке я не видел.

Я подошел к стойке и заказал длинноволосому бармену неопределенного возраста ― от сорока до шестидесяти ― пиво «Будвайзер». Он дружелюбно улыбнулся, подмигнул и сказал:

― Момент.

Никакой музыки ― это было приятно. Я никогда не понимал, почему, если вы садитесь к кому-нибудь в машину или приходите домой, чтобы поговорить, люди включают музыку.

Телевизор над баром тоже не работал, и в зале было темно. Мне тут решительно нравилось, но вряд ли здесь такая же обстановка вечером, подумал я. Приходить в «Хрустящий доллар» следовало в середине дня. Надо запомнить.

― Есть телефон? ― спросил я, когда бармен вернулся с моим пивом.

― Там, возле сортира, ― кивнул он. ― Мелочь нужна?

Я посчитал. В кармане оставалось несколько четвертаков и еще чуть-чуть мелочи.

― Нет.

― Кивните мне, если захотите счет или еще один «буд».

― У вас нет музыки, ― сказал я.

― У нас так принято. Иногда включаем телевизор, когда показывают футбол. По воскресеньям и в понедельник вечером. Вечерами обычно тихо.

Он знал, что мне надо побыть одному, и перешел к мужчине и женщине. Это был настоящий бармен.

Я позвонил и вернулся допивать пиво.

Через десять минут моя кружка была пуста, я заплатил и оставил хорошие чаевые.

Подойдя к двери, я взглянул в сторону «ДК». Ангел закончил обедать и, вероятно, вернулся в «Бьюик», наблюдая за стоянкой и моей дверью. Я прошел назад по Мэйн-стрит и остановился у книжного магазина напротив кинотеатра «Голливуд-20».

Эймс подъехал на мотороллере через несколько минут. На нем была синяя куртка на «молнии» и шлем. Я сел сзади него, и он протянул мне второй, зеленый шлем.

По телефону я сказал ему, куда мы едем, но не объяснил зачем. На мотороллере слишком шумно, чтобы разговаривать. Я подождал, пока Эймс припаркуется на стоянке на Лонгбоут, куда мы добрались минут за пятнадцать. Он повернул ключ и пристегнул мотороллер цепочкой. Шагая рядом с Эймсом, я изложил свой план.

― Входим так же? ― спросил он.

― В тот раз получилось, ― сказал я. ― Сегодня должно быть легче.

На пруду за кустами вокруг Бич-Тайдс сегодня стояли две длинношеие птицы. Одна из них посмотрела на нас.

На пляж мы уже не пошли, теперь искать здание было не нужно. Мы огляделись и, не увидев никого из охраны, подошли сзади к дому, где находилась квартира Джона Пираннеса.

Никого не было видно. Из бассейна и с пляжа доносились голоса, но от них нас отделяли пригорок, клумба с красными цветами и тропические деревья.

― Здесь, ― сказал я. ― Так?

Мы стояли в высокой траве. Эймс взглянул наверх.

― Так, ― подтвердил он.

― Сколько же нам тут ползать! ― сказал я.

― Что поделаешь, ― ответил Эймс.

Мы нагнулись и стали шарить в траве руками. За двадцать минут я нашел мяч для гольфа, мокрый футляр от очков и маленький муравейник, обитатели которого успели покусать меня. Живот болел уже меньше, но нагибаться все равно было больно.

― Ничего, ― констатировал я, глядя на Эймса.

Он посмотрел на небо.

― Пока светло.

Еще через пятнадцать минут Эймс нашел то, что мы искали, ярдах в пятнадцати от дома, возле высокой пальмы, на самом видном месте. Он показал пальцем, я достал из кармана пластиковый пакет с застежкой и, подняв пистолет за барабан, опустил его в пакет.

Через полчаса мы снова были в городе. В последнее время я не переставал благодарить Эймса и сейчас сделал это опять.

― Я в твоем распоряжении, ― сказал он, принимая от меня зеленый шлем. ― Я твой должник.

― Ты давно отплатил мне, ― парировал я.

― Ты мне нравишься, ― ответил он.

― Ты мне тоже, Эймс.

Он посмотрел на меня своими серьезными серыми глазами.

― Мы друзья, ― произнес он. ― У меня было всего три друга за всю мою жизнь.

― Мы друзья, ― сказал я, и он нырнул в поток машин. Люди, стоявшие в очереди за билетами на ранний киносеанс, с ужасом посмотрели ему вслед.

Я дошел до «ДК», взял у Дон колу и вернулся к себе в офис.

Мое окно было загорожено фанерным листом. Я вошел, закрыл за собой дверь, включил свет, положил пакет с пистолетом на стол и сел. Лабораторный анализ мне не требовался, я знал, что увижу.

Я сделал один телефонный звонок и договорился о встрече.

Потом положил пакет с пистолетом под комод и лег на кровать. Шум машин на Триста первой усыпил меня. Снов я не видел, а если видел, то не запомнил.

Проснулся я оттого, что за окном кто-то громко ругался.

Мокрый от пота и плохо соображая, я сполз с кровати, встал на колени и сунул руку под шкаф, чтобы убедиться, что предшествующие события произошли не во сне. Пистолет был на месте, в пакете. Я подошел к окну, встал у телевизора, раздвинул занавески и увидел мужчину и женщину лет двадцати с небольшим. Они стояли на стоянке и о чем-то спорили.

Растрепанная женщина в замызганной одежде держала на руках годовалого ребенка с соской. Младенец глядел на мужчину, который был, очевидно, его отцом, а тот показывал на женщину пальцем и громко кричал. На голове у него была бейсбольная кепка.

Я отошел от окна и посмотрел на часы. Времени оставалось немного.

Через пять минут я сидел в машине, пистолет лежал под сиденьем. Ангел следовал за мной. Ехать было недалеко. Я оставил машину на улице, запер ее и вошел в здание. Пистолет я с собой не взял. Я знал, что в здании есть металлодетектор.

Салли ждала меня в коридоре.

― Что случилось, Лью?

― Наверняка не знаю, ― сказал я, ― но почти уверен. Вы вряд ли знаете. Пока еще. Может быть, никогда не узнаете.

― Сьюзан говорит, что вы, может быть, немного сумасшедший, ― сказала Салли. ― Вы ей нравитесь, но...

― Десятилетние девочки чувствуют такие вещи, ― сказал я. ― Возможно, она права. Я знаю, что нельзя верить людям, которые говорят «верьте мне», но я действительно прошу вас поверить мне, Салли.

Она вздохнула, посмотрела на часы и сказала:

― Хорошо. Пойдемте.

Мы прошли через детектор и расписались в книге регистрации посетителей. В колонии для несовершеннолетних знали Салли, и у нас была назначена встреча. Если бы я мог войти туда без нее, я бы так и сделал.

― Вы сказали Адели, что Дуайт мертв?

― Я поехала к ней сразу после вашего ухода, ― ответила Салли. ― Она не знала, как реагировать. Постояла молча, потом немного поплакала. Потом вздохнула так, будто освободилась от чего-то... Я думаю, она почувствовала облегчение, но не готова признаться себе в этом. Может быть, никогда не признается.

― А Фло? Вы сказали ей о Фло?

― Сказала. Она согласилась, но вряд ли она полностью понимает, что происходит.

Я прошел за Салли к лифту, и мы поднялись на четвертый этаж. Нас встретила женщина в форме и отвела по коридору в комнату, где стояли диван и несколько стульев. Единственное окно было забрано решеткой.

Женщина вышла и через несколько минут вернулась с Аделью.

Девочка выглядела еще более маленькой, чем показалось мне раньше. Точнее, она выглядела совершенно другой девочкой. Лицо розовое и посвежевшее, аккуратно расчесанные волосы лежали на плечах. Она была в летнем платье без рукавов, зеленом в белый цветочек. На вид вы не дали бы ей больше тринадцати лет. Только глаза принадлежали сорокалетней женщине.

Она посмотрела на меня, потом на Салли, которая подошла к ней и обняла ее.

Адель словно попыталась улыбнуться, робко, очень осторожно.

― Ты помнишь меня? ― спросил я.

― Конечно, помню. Что вы хотите?

― Поговорить с тобой.

― О чем?

― Салли, я могу поговорить с Аделью наедине несколько минут?

Салли посмотрела на меня с недоумением.

― Вы щадите мои чувства?

Я кивнул.

Салли взглянула на Адель, та устало глядела на меня.

― Адель, ― начала Салли. ― Если ты...

― Все в порядке, ― сказала Адель. ― Он не сообщит мне ничего хуже того, что уже сообщил, так что пусть уж все будет в один день.

― Пять минут, ― сказала Салли. ― Я буду ждать за дверью.

Салли вышла. Я подошел к зарешеченному окну и взглянул вниз. Внизу, на площадке для мусороуборочной машины, стояли два больших контейнера. Один был переполнен мусором в больших зеленых мешках, похожих на лягушек, готовых прыгнуть в разные стороны.

― Давай сядем, ― предложил я.

― Я лучше постою.

Она подошла к стене, прислонилась к ней и сложила руки на груди. Я встал у той же стены в нескольких шагах от нее.

― Я знаю, кто убил Тони Спилца, ― сказал я.

― Мистер Пираннес, ― отозвалась она.

― Ты.

Она покачала головой.

― Это же надо такое придумать! У меня убили отца и мать, меня посадили сюда, а вы являетесь и... Вы просто больной! Я видела сумасшедших, но вы совсем псих.

― Я могу это доказать, ― сказал я.

― Не можете, потому что я этого не делала.

― Я нашел пистолет, ― сказал я. ― Под балконом Пираннеса, под пальмой. Мы с Эймсом искали полчаса, но нашли его.