Эрл Гарднер - Дело о туфельке магазинной воровки

– Я протестую, – сказал Сэмпсон. – Это не относится к делу, и нет никаких оснований для подобных вопросов. Свидетель сам заявил, что он не знает, принадлежат ли эти отпечатки пальцев Питу Шенери.

Мейсон вопросительно взглянул на судью Барнса.

– Протест поддерживается, – кивнул судья. – В конце концов, перед судом стоит задача выяснить, виновна ли подсудимая в смерти Остина Куленса. С некоторой натяжкой любое свидетельство того, что смерть Куленса явилась делом рук другого лица, конечно, допустимо, но с учетом определенных ограничений. Кроме того, доказательства должны предоставляться в корректной форме.

– Конечно, ваша честь, – медленно проговорил Мейсон. – Но я всего лишь частный адвокат. А этот человек – частный детектив. Ни у одного из нас нет таких возможностей, которые есть у прокуратуры, чтобы провести полное и всестороннее расследование.

– Я вас прекрасно понимаю, но все это не касается данного дела. Присяжных интересуют лишь допустимые доказательства.

– Что ж, возможно, я смогу добиться своего другим путем, – пожал плечами адвокат. – Я на какое-то время приостановлю допрос этого свидетеля и вызову сержанта Голкомба в качестве свидетеля на стороне защиты.

Сержант Голкомб медленно прошел к свидетельской стойке. По его поведению было понятно, что он совсем не собирается хоть как-нибудь помогать стороне защиты.

– Вы установили владельца бриллиантов, найденных в сумочке, которая, как здесь было заявлено, принадлежит моей подзащитной?

– Протестую, – поднял руку Сэмпсон. – Данный вопрос не относится к делу. Не важно, кто является владельцем бриллиантов.

– Но мне показалось, будто обвинение заявляло, что эти бриллианты были вытащены из нательного пояса, найденного на убитом, – сказал Мейсон.

– Обвинение ничего подобного не заявляло. Фотография тела показывает положение нательного пояса и его состояние. Но, за исключением необходимых упоминаний, мы не делали никаких заявлений о том, что…

– Думаю, данный вопрос можно считать необходимым, – перебил его судья Барнс. – Он напрямую относится к делу. Я разрешаю свидетелю ответить. Сержант Голкомб, так вы установили владельца бриллиантов?

– Да, – вынужден был признать Голкомб.

– Бриллианты были украдены? – спросил Мейсон.

– Да.

– Откуда-то из Нового Орлеана?

– Именно.

– И страховая компания обещала награду за их находку?

– Да.

– И вы, как один из нашедших, заслужили часть этой награды?

– Да.

– И сколько же составляет эта награда?

– Я протестую, – вмешался прокурор. – Материальные интересы свидетеля не имеют никакого значения, по крайней мере в рамках этого дела.

– Протест принят, – постановил судья.

– Когда вы осматривали место преступления, сержант, – продолжал Мейсон как ни в чем не бывало, – сразу же после обнаружения тела Куленса вы выяснили, что в электрическом щите выбило пробки?

– Да, это так, – ответил Голкомб.

– И вы выяснили, чем это было вызвано?

– Да. Из одного патрона люстры вывернули лампочку. Затем туда вставили медную монету и вкрутили лампочку обратно. Как только включили свет, предохранитель сгорел.

– А вы проверили эту монету на отпечатки пальцев? – продолжал адвокат.

– Протестую, – в очередной раз сказал Сэмпсон. – Это не относится к делу.

Судья Барнс удивленно взглянул на прокурора:

– Неужели? Прокурор придерживается мнения, что полиция не может приводить в пользу обвиняемого доказательства, указывающие на то, что преступление мог совершить кто-то другой?

– Ваша честь, обвинение придерживается мнения, что при рассмотрении дела все должно быть предельно ясно, – ответил прокурор. – На данный момент нет никаких свидетельств, влекущих необходимость доказывать, что в дом заходил кто-то еще, кроме обвиняемой.

– Но, насколько я понял, в начале заседания вы сами сказали, что мотивом было ограбление, и…

– Надеюсь, вы простите, что я вас перебью, – не дал судье договорить Сэмпсон. – Но иногда прокурор в процессе рассмотрения дела принимает решение изменить свою тактику, в зависимости от открывшихся на слушании обстоятельств.

– Я это прекрасно понимаю. Но данное свидетельство абсолютно правомерно. У вас будет возможность задать все интересующие вас вопросы свидетелю позже. Сейчас свидетель вызван стороной защиты. Протест отклонен. Так вы сняли отпечатки пальцев с той монеты, сержант Голкомб?

– Да, – ответил сержант.

– И вы конечно же снимали отпечатки пальцев обвиняемой по этому делу? – продолжал Мейсон.

– Да.

– Вы сравнивали отпечатки пальцев моей подзащитной с отпечатками пальцев на этой монете?

– У нее на руках были перчатки. Она бы не оставила никаких отпечатков, – ответил Голкомб.

– Я об этом не спрашиваю, – нахмурился Мейсон. – Я спрашиваю, сравнивали ли вы эти отпечатки?

– Да.

– Они были идентичны?

– Нет.

– А теперь, если суд позволит, – проговорил Мейсон, – я бы хотел попросить сержанта Голкомба продемонстрировать фотографии отпечатков пальцев, снятых с монеты, и дать свидетелю Дрейку возможность доказать, что это были отпечатки пальцев Пита Шенери, человека с криминальным прошлым.

– Я протестую! – взвился Сэмпсон. – Протестую против этого заявления, против этой процедуры и против того, каким способом было сделано это предложение перед присяжными. Это просто очередная попытка все запутать. Суд уже определил, что свидетель Дрейк не может знать точно, принадлежат ли снятые им отпечатки пальцев Питу Шенери.

– Правильно ли я понимаю, что прокурор хочет помешать стороне защиты идентифицировать человека, который установил монету в патрон люстры? – поинтересовался судья Барнс.

Сэмпсон вытер платком вспотевший от усердия лоб.

– Я не понимаю, как это может относиться к данному делу. Это просто еще больше все запутает. Давайте предположим, что какой-то человек входил в дом с целью ограбления до того, как было совершено убийство. Это никак не относится к данному делу.

– А что, если этот человек вошел в дом в момент убийства? – сухо осведомился судья Барнс.

– В этом случае не имеет значения, кто именно это был. У суда и так уже есть доказательства того, что отпечатки пальцев на монете не принадлежат подсудимой. Это все, что сторона защиты должна доказать… Ваша честь, подсудимая должна лишь доказать, что не участвовала в ограблении и не вставляла монету в патрон люстры. И с того момента, как этот факт считается доказанным, выявление лица, сделавшего все это, становится безотносительным к делу, если только это лицо не действовало в преступном сговоре с обвиняемой. И сторона обвинения протестует против таких попыток.

– Отлично! – всплеснул руками Мейсон. – Если обвинение не хочет, чтобы присяжные узнали, кто на самом деле убил Остина Куленса, я не собираюсь тратить свое время, пытаясь сделать за них их работу. Вопрос снимается. Свидетель может быть свободен.

– Это нечестно! – выпалил Сэмпсон. – Вы просто пытаетесь перетянуть присяжных на свою сторону!

– Вы тут единственный, кто… – заорал на него Мейсон.

– Джентльмены, – перебил его судья Барнс. – В этом суде будет соблюдаться порядок. Я не хочу, чтобы здесь еще хоть раз прозвучали подобные замечания. Мистер Мейсон, ваше замечание в отношении стороны обвинения было необоснованно и неправомерно. Мистер Сэмпсон, ваше замечание в отношении цели, с которой мистер Мейсон задает свидетелю вопросы, было поистине из ряда вон выходящим. Мистер Сэмпсон, суд в первую очередь делает предупреждение вам, потому что именно ваше замечание, которое было абсолютно неправомерным, вызвало столь же неправомерную реакцию мистера Мейсона. Факт остается фактом, джентльмены, вы больше не должны переходить на личности. Это мое последнее предупреждение.

– Хорошо, – вздохнул Мейсон, усаживаясь в свое кресло. – Сторона защиты закончила.

– Вы хотите сказать, что прекращаете прения? – спросил Сэмпсон.

Мейсон взглянул на судью Барнса:

– Ваша честь, раз уж я вправе излагать любые замечания суду, я хотел бы предложить вам объяснить прокурору, что, когда сторона защиты говорит, что закончила, обвинитель не должен делать никаких замечаний ее представителю. Мне кажется, присяжные понимают, что защита сделала все, что только было в ее силах, чтобы разрешить это дело, и единственной причиной, почему мы не раскрыли его до конца, является то, что…

– Осторожнее, мистер Мейсон, – остановил его судья Барнс.

– Все и так очевидно! – усмехнулся Мейсон. – Вот что я хотел сказать, ваша честь.

– Джентльмены, кто-нибудь из вас хочет еще что-либо добавить по существу дела? – спросил судья.

Конечно же Сэмпсону было что сказать. Но все его речи свелись к комментированию того, что сторона защиты не смогла опровергнуть выдвинутые обвинения. Затем он предъявил присяжным туфлю подсудимой со следами крови, потребовал у адвоката объяснений по поводу того, как на нее могла попасть кровь, и заявил, что это неоспоримое доказательство виновности подзащитной.