Эллери Квин - Игрок на другой стороне
— JHWH, — сказал Эллери, — представляет собой тетраграмматон.
— Отлично, — усмехнулся инспектор Квин. — А что, во имя Божье, это может означать?
К испугу отца, Эллери разразился хохотом.
— Ты сам ответил на свой вопрос!
— Что я ответил?!
— Имя Божье — вот что означают буквы «Йод-Хе-Вав-Хе» — JHWH. В ветхозаветные времена было запрещено произносить подлинное имя Господа. Буквы JHWH — в их древнееврейских, греческих и других эквивалентах — представляют собой древнееврейский способ написания того, что нельзя произнести. Они использовали эти согласные и подставляли к ним гласные из слов «Адонаи» и «Елохим» — древнееврейские слова, означающие «Господь» и «Бог». Таким образом из JHWH получился Jehowah — Иегова или в другой версии Yahweh — Яхве — с буквой «Y» в начале.
— JHWH — Иегова — на карточках, Y — Яхве — в письмах… — Инспектор с подозрением посмотрел на сына. — Что ты пытаешься мне доказать? Что Уолт в самом деле думал, будто получает письма от Бога?
— Прежде чем тебя разберет смех, — сказал Эллери, — советую тебе перечитать письма Игрека с этой точки зрения. «Ты знаешь, кто я». «Верь в меня, и я буду охранять тебя». «Нет цели, которой я не мог бы достичь». «Я с тобой, где бы ты ни был». «Ибо я всемогущ и вездесущ». Этот постоянный успокаивающий и внушающий доверие рефрен, который касается всемогущества автора писем.
Лицо старика приняло выражение, весьма напоминающее ужас. Он задрожал с головы до ног.
— Подумай о бедном, жалком, позабывшем свое прошлое Уолте, — продолжал Эллери. — Никто его не замечает. Никто о нем не заботится, он всем безразличен — никто его не любит и не ненавидит. Но в этом обезличенном существе еще тлеют человеческие чувства. И вот внезапно его замечают, им восхищаются, его даже просят о помощи, причем все это делает не кто иной, как сам Господь Бог! Тебя удивляло, что Уолт беспрекословно выполнял распоряжения, данные ему в письмах? Что он никогда не боялся и не тревожился о том, что может случиться с ним? Что из него ни угрозами, ни обманом нельзя было вытянуть имя автора писем? Он не сомневался, что никто из смертных не сможет причинить ему вред.
— В его комнате было четыре Библии! — пробормотал инспектор.
— Да, и теперь мы знаем, что это означает. Например, когда я столкнулся с Уолтом у дома Майры, я спросил его, что сказал Том Арчер, когда Уолт бесшумно приблизился к нему и Энн. Уолт просто ответил: «Он увидел меня и сказал «Боже!» Для Уолта это не было обычным восклицанием, а признанием факта. Бог для него вполне реален и осязаем — они с ним на короткой ноге… А его инициалы? Что это — простое совпадение или чудо? Чем бы это ни являлось в действительности, Уолт воспринимал это как еще одно явление автора писем… Сами по себе эти факты кажутся не имеющими смысла, но в общем контексте они раскрывают тайну. А я день за днем буквально варился в них, все подмечая, но не делая выводов…
— Боже! — воскликнул инспектор, и было невозможно понять, в каком значении он использовал это слово. — Что же убедило тебя окончательно?
— Собака Энн, Гоблин. Сокращенно Гоб.
— Собака Энн? — Старик задохнулся от изумления.
— Да. После ареста Перса, когда я пришел повидать Арчера. Мы играли с собакой, Арчер показал Энн и мне, как он учит ее делать кувырок.
— Постой-постой! — остановил его инспектор. — Несколько секунд назад мы говорили о Ветхом Завете.
— Совершенно верно. Неужели ты не понимаешь? Я наблюдал, как Арчер поднимает Гоб за передние лапы и подбрасывает ее, как будто она сама делает кувырок назад. Назад! В моей голове что-то щелкнуло и встало на свое место. Это было как указание свыше. Много дней назад я должен был все понять, но не понимал, пока Арчер не перекувыркнул Гоб назад!
— Пожалуйста, Эллери! — взмолился старик. — Успокойся и постарайся говорить осмысленно. При чем тут Гоб и кувырок назад?
— Гоб задом наперед, — подсказал Эллери.
— Гоб задом наперед… — повторил инспектор.
— Да, Бог, — кивнул Эллери, вставая и направляясь к бару с двумя пустыми стаканами. — Когда мне пришло это в голову, я подумал о Ветхом Завете, вспомнил Иегову и Яхве и сопоставил с JHWH и Y.
Инспектор молчал.
— Иегова, он же Яхве, — продолжал Эллери, возясь со льдом, — не был членом Троицы, Его не символизировал агнец, Его не любили маленькие дети. Он был всемогущим и мстительным божеством. И в Книге Бытия, и в Книге Исхода Иегова вмешивается в людские жизни, и при этом всегда прав. Вспомни Иова.[60] Подумай о том, что Он сделал с Онаном,[61] с женой Лота,[62] со всеми современниками Ноя.[63] А теперь представь, что ты — Уолт. Разве не покажется тебе разумным, что Иегова избрал тебя в качестве своего орудия только потому, что ты нравишься Ему?
Эллери передал отцу свежую порцию выпивки, но старик покачал головой и поставил стакан на стол.
— Мне все еще непонятно, Эллери, неужели было необходимо притворяться Господом Богом только для того, чтобы заставить этого жалкого Уолта выполнять грязную работу?
— Ты в самом деле не понимаешь, папа. — Глаза Эллери ярко блеснули. — Никто не притворялся Богом. Автор писем и есть Яхве.
— Ну знаешь ли!.. — возмутился инспектор.
— Игрек искренне убежден, что он тот, кем себя называет. Уолт не обладает монополией на несокрушимую веру.
Старик затравленно огляделся.
— Это совершенно дикая теория…
— Это не теория, папа, — веско произнес Эллери. — Я могу это доказать. Более того, я отведу тебя к Нему.
Инспектор усмехнулся, но в его усмешке ощущался подавленный гнев.
— Лично познакомиться с Яхве! Надо будет переодеться в лучший костюм.
— Этот человек уверен, что он — Яхве, — продолжал Эллери, не обращая внимания на слова отца, — и уверяю тебя, его абсолютно не волнует твое мнение на этот счет.
— С меня довольно! — рявкнул инспектор, вскакивая на ноги. — Не знаю, что вселилось в тебя, Эллери, но я не намерен сидеть здесь весь день и выслушивать этот мистический вздор! Скажи мне только одно: кто он?
— Я же говорю тебе, — ответил Эллери. — Он — Яхве.
— Ладно, — проворчал старик. — Вижу по твоим глазам, что ты хочешь заставить меня сделать какую-то очередную глупость. Но учти, что ты разбудил во мне зверя, и я на это не соглашусь!
Эллери молча ожидал продолжения. С шумом вдохнув, инспектор заговорил примирительным тоном:
— Что ты хочешь, чтобы я сделал, сынок?
— Снова выпустил Уолта.
После этих слов снова разверзся ад.
* * *Четыре человека сидели на грязной пожарной лестнице снаружи номера 312 в отеле «Элтитьюд». Двое из них по фамилии Квин. Двое других представляли собой этапы сражения, которое Квины вели весь день и вечер вплоть до полуночи и которое продолжали вести и теперь. Присутствие третьего человека было результатом последнего отказа инспектора осуществить этот безумный и опасный план, так как комиссар полиции никогда на него не согласится.
— Тогда пригласим и его, — предложил Эллери.
Четвертый человек присутствовал вследствие возражения комиссара, заявившего, что окружной прокурор ни за что на это не пойдет.
— Значит, возьмем с собой и его тоже, — заявили Квины в один голос.
Приобретение столь высокопоставленных соратников оказалось правильной стратегией, устраняющей препятствия меньшего значения — например, тюремных надзирателей. Более высокие сферы попросту не были информированы; их просто поставят перед fait accompli, «что вы доказали свою правоту, — мрачно промолвил окружной прокурор, — или что один из нас совершил три убийства и покончил с собой на пожарной лестнице». Кроме того, как справедливо отметил Эллери, для мэра на лестнице просто не оказалось бы места, так как он обладает солидными габаритами.
Эллери был возбужден и охвачен вдохновением. Он планировал, как Меттерних,[64] и преследовал свою цель, как Легри[65] — беглых рабов.
Уолт был освобожден. Ему сказали что-то насчет недостаточных доказательств, но он едва слушал; освобождение было тем, что он ожидал. Его отвели в тюремную больницу, выдали одежду (куда положили двести долларов), а затем внезапно отвели в палату, где лежал Персивал Йорк.
Сообщения об этой встрече не фиксировали ничего интересного, только несколько секунд напряженного молчания. После этого Уолта увели и выпустили на свободу.
— Вот почему это должно сработать, — объяснял Эллери, когда они организовывали упомянутую встречу. — С тех пор, как мы схватили Уолта на террасе, он сидел в одиночной камере, читая только Библию. Никто не сообщал ему, что он не смог убить Персивала Йорка. Увидев Персивала живым, Уолт с его муравьиным складом мышления ощутит настоятельную необходимость доделать неоконченную работу. Но он не будет знать, как за это взяться, пока ему не придет очередное письмо. Уолт должен его получить, и он его получит.
