Ксавье Монтепен - Чревовещатель
Жорж Прадель не переставал удивляться.
– Вы поедете во Францию, чтобы увидеться с моим дядей? — воскликнул он. — Что же вы хотите ему сказать?
– Я хочу убедить его, что в этой африканской, почти девственной земле можно делать колоссальные дела и, если он захочет присоединить к моему капиталу часть своего и отдать в мое распоряжение некоторые свои суда, мы добудем без риска и почти без труда больше миллионов, чем он имеет теперь. Да, я намерен доказать ему это и надеюсь, что вы поможете мне своим влиянием.
– Но, милостивый государь, — возразил лейтенант, — я никогда не вмешивался в дела моего дяди. Не найдет ли он странным, что я занимаюсь ими теперь?
– Вовсе нет. Вы поступаете как преданный родственник, доставляя господину Домера средства увеличить свое состояние. На одних военных поставках можно получить страшные барыши, и я знаю недалеко от Алжира баснословно богатые золотые прииски. Мне не хватает средств, чтобы начать одному разрабатывать эту африканскую Калифорнию. Когда ваш дядя поддержит меня, все пойдет легко, и меньше чем за два года наш капитал увеличится в сто раз.
Жорж Прадель сделал знак, выражавший недоверие.
– А! — продолжал Даниель Метцер. — Я читаю ваши мысли, господин лейтенант. Вы дурно судите обо мне. Я очень серьезный человек и с радостью докажу вам это. Но пока не время. Свободны ли вы вечером?
Молодой офицер почувствовал, как сильно забилось его сердце.
– Совершенно свободен, — ответил он.
– Доставьте мне удовольствие, проведите со мной час или два. Я представлю вас госпоже Метцер, которая будет очень рада познакомиться с вами. Решено?
– Решено.
– Итак, до вечера. Мы выйдем вместе, но прежде я отдам тысячу франков, которые вам нужны.
Даниель Метцер отпер несгораемый шкаф и, взяв сверток с золотом, подал его гостю.
– Пожалуйста, назовите проценты, — сказал Жорж Прадель.
– Мне не нужно ни векселя, ни процентов. Вашего слова достаточно. Вернете мне этот пустяк, когда хотите.
Жорж Прадель, удивляясь неожиданным поступкам Даниеля Метцера, поблагодарил его и вышел вместе с ним. Расставшись почти у дверей дома, они разошлись в разные стороны, предварительно условившись, что увидятся вечером. Лейтенант отправился домой. Невыразимое смятение царило в его душе. Образ Леониды не оставлял его. Он думал: «Я люблю ее».
Лицо госпожи Метцер — лицо столь печальное, трогательное и прекрасное — было для Жоржа Праделя завораживающей загадкой. Внезапная перемена Даниеля Метцера по отношению к нему также озадачивала молодого офицера. Этот ростовщик, которого считали жадным и опасным, вначале отказал ему, но затем предложил пользоваться своей кассой без условий и дал деньги без процентов. Только ли желание завязать деловое партнерство с дядюшкой Домера стало причиной столь внезапного превращения?
Как бы то ни было, если муж Леониды рассчитывал завоевать расположение молодого человека, он жестоко ошибался. Офицер испытывал к нему инстинктивное отвращение. Однако он пожал ему руку на прощание, и вечером опять должен был ее пожать. Увы! Но не приходится ли терпеть мужа, чтобы приблизиться к жене? Жорж Прадель осторожно поднялся по лестнице дома, в котором жил, неподалеку от Императорского форта, и нашел дверь в свою квартиру запертой.
– Паскуаль! — закричал он.
XLIV
Паскуаль, как подставной рекрут, служил в роте зуавов, лейтенантом которой был Жорж Прадель. Лицемерный негодяй, ленивый и порочный, скрывал, как нам уже известно, под приятной наружностью раболепный характер, склонность ко всему дурному и довольно гибкий ум.
Племянник Домера взял его в денщики и выказывал ему полное доверие. Паскуаль исполнял свои обязанности с усердием, потому что они смягчали тяготы военной службы и давали ему почти безграничную свободу. Жорж Прадель выхлопотал своему денщику позволение не ночевать в казармах, и будущий убийца Жака Ландри и Мариетты занимал мансарду в том же доме, где жил лейтенант.
Выходя из дома в этот день, офицер сказал денщику:
– Я скоро вернусь, и, вероятно, вы мне понадобитесь.
Поэтому он был сильно разгневан, когда нашел дверь запертой и денщика отсутствующим. Он стоял уже несколько минут, когда увидел наконец Паскуаля, выходившего из узкого переулка. Рядом с денщиком шел мужчина, уже пожилой, подозрительной наружности, в лохмотьях. Они, по-видимому, были поглощены беседой.
– Паскуаль! — крикнул Жорж в гневе.
Молодой зуав поднял голову, вздрогнул, узнав хозяина, и поспешил к нему.
– Вы насмехаетесь надо мной? — спросил Жорж. — Вы отправились гулять с моим ключом в кармане?
– Покорнейше прошу прощения, — пробормотал Паскуаль смиренно. — Я не думал, что вы изволите вернуться так скоро. Я пошел перекусить.
– Отоприте дверь и наденьте мундир, сейчас отправитесь с поручением.
– Слушаю.
Жорж Прадель, переступив порог своей квартиры, взял лист почтовой бумаги и написал следующее: «Моя прекрасная жидовка, прощайте! Примите прилагаемую вещицу на память о друге, который возвращает вам свободу и сам становится свободен». Он подписал эту лаконичную записку, положил ее в конверт, а конверт в портсигар, который служил ему бумажником. Тут явился Паскуаль, уже в мундире. Жорж велел ему идти с ним, вышел из дома, направился к площади Правительства и в ювелирной лавке купил браслет за двадцать пять луидоров. Голубой бархатный футляр был старательно завернут в шелковую бумагу. Отдав письмо и сверток денщику, Жорж приказал немедленно отнести все это Ревекке.
– Ответ будет? — спросил Паскуаль.
– Сомневаюсь, — сказал Жорж, улыбаясь. — Во всяком случае, если и будет, то на словах, — прибавил он.
Прекрасная жидовка не умела писать. Денщик отправился с поручением, а молодой человек пошел в кофейню «Аполлон», где намеревался убить время за абсентом, домино и бильярдом. Время до вечернего визита к Даниелю Метцеру, казалось, тянулось бесконечно. Кофейня была полна офицеров. Они дружелюбно приняли Жоржа.
– Здравствуйте, любезный друг, — сказал Поль де Менар, пожимая ему руку. — Как поживает израильская жемчужина, черноволосая Ревекка, которую наперекор всем я продолжаю провозглашать истинной королевой красоты?
– Надеюсь, что Ревекка здорова, — ответил лейтенант. — Но мы не виделись сегодня, и впредь, желая узнать о ее здоровье, обращайтесь к кому-нибудь другому.
– А! — вскрикнули двое-трое молодых людей. — К кому же?
– К моему преемнику.
– Словом, разрыв?
– Полный и окончательный.
Отовсюду понеслись восклицания. Некоторые офицеры жалели Жоржа, другие поздравляли его с избавлением от разорительной любовницы. Ахилл Даркур взял лейтенанта под руку и отвел его в угол зала.
– Должно быть, Метцер отказал в субсидии, — сказал он тихо.
– Напротив, — ответил Жорж. — Просто я рассудил, что разлюбил Ревекку.
– Браво! Какой ты стал рассудительный! Но, не знаю почему, мне сдается, что тут что-то другое.
Жорж не удержался от улыбки.
– Вижу, что угадал, — продолжал Ахилл Даркур. — Сердце мужчины страшится пустоты.
Разговор приятелей прервал приход Турнада, встреченного всеобщими криками.
– Ну, барон, что у вас нового? — вскрикнул Поль де Менар. — Вы все еще страстно влюблены в белокурую незнакомку?
– Больше прежнего, — ответил барон.
– Видели ли вы ее по крайней мере?
– Нет, но уверен, что увижу.
– Стало быть, вы знаете, где живет этот таинственный феникс? Кто вам сказал?
– Случай. Я встретил мулатку час назад.
Жорж, слушавший рассеянно, насторожился.
– Я отправился следом, — продолжал Турнад, — и подошел к ней в ту минуту, когда она входила в дом, в котором живет, я расспросил ее и получил все необходимые сведения и о жене, и о муже.
– Есть муж?! — закричали молодые офицеры.
– Да, господа, и даже, кажется, довольно грубый и непривлекательный. Он деловой человек, стало быть, легко будет завязать с ним отношения.
– Имя мужа? — спросили двое-трое.
– Об этом, господа, позвольте умолчать, — ответил барон с улыбкой.
Жорж Прадель подошел к Турнаду.
– Барон, — сказал он, — на два слова. Позвольте задать вам один вопрос и обещайте мне ответить.
– К вашим услугам, любезный лейтенант. Не могу заранее дать вам слово. Говорите, потом посмотрим.
– Ну, барон, — сказал Жорж, стараясь сохранять спокойствие, — имя молодой женщины, о которой шла речь, госпожа Метцер, не так ли?
Пришла очередь барона де Турнада вздрогнуть, когда он услышал заветное имя. Его лицо, обыкновенно бледное, вспыхнуло.
– Знаете ли, любезный, — сказал он сухо, — вы будто хотите со мной поссориться.
– Вовсе нет, — возразил Жорж, — я прошу от вас сведений, которые меня интересуют. Как вы можете видеть в этом оскорбление?
