Эллери Квин - Тайна китайского апельсина
— При желании мы можем проследить эту вещицу, — заявил он с легким разочарованием в голосе. — Ладно, посмотрим, что мы имеем. Не слишком богато, верно?
Пиджак составлял пару к черным брюкам заграничного пошива. Инспектор примерил их к себе: они как раз подходили к его коротким ногам.
— Похоже, это были его вещи, — пробормотал он. — Черт, в карманах ничего.
— И в пиджаке тоже, — доложил сержант.
— Жилета нет, — задумчиво констатировал инспектор. — Хотя его и не должно быть в летнем костюме. По крайней мере, для таких моделей.
Дальше пошли рубашки — полотняные и хлопчатобумажные, все с отстегивающимися воротничками и, судя по их нетронутому виду, совершенно новые.
Рядом с ними лежали жесткие воротнички, узкие и блестящие, старомодного фасона.
В соседней кучке оказалось несколько носовых платков.
Кусок дешевого мыла, немного легкого белья. Полдюжины пар черных хлопчатобумажных носков. Пара черных поношенных ботинок, старых, с сильно сбитыми носами.
— Что там доктор Праути говорил про его мозолистые ноги? — пробормотал Эллери.
Все вещи в саквояже были недорогими. И все, за исключением костюма и ботинок, совершенно новые, с ярлычками шанхайской галантерейной фабрики.
— Шанхай, — задумчиво произнес инспектор. — Это в Китае, Эл! — добавил он удивленным тоном. — В Китае!
— Я вижу. Что тут удивительного? Это только подтверждает догадку Бюро по розыску без вести пропавших, что убитый не был американцем.
— Мне все-таки кажется… — Инспектор остановился, и в его глазах что-то блеснуло. — Но это же не может быть подставой!
— Ты спрашиваешь или утверждаешь?
— Я думаю, насколько это вероятно.
Эллери поднял брови.
— Вряд ли, раз гардеробщик в «Чэнселоре» утверждает, что именно жертва сдала ему саквояж.
— Наверно, ты прав. Я настроен слишком подозрительно. — Инспектор вздохнул и оглядел ассортимент одежды на своем столе. — Ладно, в любом случае нам есть над чем поработать. Погоди-ка! — Он пристально посмотрел на Эллери. — Как тебя понимать? Разве это не ты всегда толковал про «китайский след» в этом деле? А теперь у тебя такой вид, словно в этом нет ничего особенного. В чем дело?
Эллери пожал плечами:
— Не надо буквально толковать каждое сказанное мной слово. Лучше посмотрим на эту Библию.
Он порылся среди вынутых из саквояжа предметов и извлек старую потрепанную книжку без обложки. Вид у нее был такой, словно она служила для кого-то оружием в многочисленных схватках.
— Это не Библия. Просто маленький дешевый требник, — пробормотал он. — А тут что за брошюрки… о, религиозные трактаты! Наш приятель был очень благочестивым джентльменом, папа.
— Благочестивых джентльменов редко находят с разбитыми черепами, — сухо возразил инспектор.
— А это? — Эллери положил книгу и взял другую. — Антикварное издание, Лондон, — «Христианин» Холла Кэйна. А вот «Добрая земля» Перл Бак в оригинальном американском издании — похоже, ее пинком отправили сюда прямо из Пекина. Кто сказал, что близнецы никогда не встречаются?.. Странно.
— Что в этом странного? Он вполне мог читать эту книжку, раз сам приехал из Китая.
Эллери очнулся от своих мыслей.
— О, разумеется! Я просто рассуждал вслух. Речь шла не о книге. — Он замолчал, покусывая ноготь на большом пальце и глядя на заваленный вещами стол.
— Сдается мне, — с гримасой отвращения проворчал сержант Вели, — что вся эта рухлядь нам ни к чему. Ни одной зацепки на того парня.
— Ну, я бы так не сказал, — возразил инспектор с отсутствующим выражением лица. — Все не так плохо, Томас. Скоро мы выясним, кто он такой. — Он сел за стол и нажал на кнопку. — Я сейчас же протелеграфирую американскому консулу в Шанхае, и бьюсь об заклад, что пройдет совсем немного времени, как мы все узнаем о нашем пареньке. Дальше дело техники.
— Что вы имеете в виду?
— Преступник потратил уйму времени и сил, чтобы сохранить личность жертвы в тайне. Я уверен, что, когда мы узнаем имя убитого, все станет намного проще… Да-да, я вызывал. Отправьте телеграмму американскому консулу в Шанхай, Китай…
* * *Пока инспектор диктовал текст телеграммы, сержант Вели вышел из офиса. Эллери вытянулся во весь рост в лучшем кресле инспектора, достал сигарету, закурил и затянулся, нахмурив брови. На его лице появилось странное выражение. Один раз он открыл глаза и оглядел все, что лежало на столе. Потом снова опустил веки. Он все ниже съезжал в кресле, пока не уперся затылком в спинку — это была его любимая поза, которую он принимал в минуты самых глубоких размышлений, — и оставался в таком положении до тех пор, пока секретарь не вышел из кабинета и старый отец не обратился к нему, со смешком потирая руки.
— Что ж, ждать осталось недолго, — объявил он добродушно. — Это вопрос времени. Я уверен, что теперь он у нас в руках, Эл. Все проясняется, если хорошо подумать. Например, наши неудачные поиски среди морских пассажиров. Мы сосредоточились на Атлантике. Это была ошибка. Вероятно, он приплыл по Тихому океану, а потом добрался сюда поездом из Сан-Франциско.
— Тогда почему, — спросил Эллери, — его не узнал какой-нибудь сообразительный служащий транспортной компании, вроде нашего гардеробщика? Кажется, вы хорошенько потрясли железную дорогу?
— Я уже говорил тебе, что это трудная работа. Ничего удивительного. Он был незаметный, как мышь, и никто его не запомнил, только и всего. Таких людей они видят тысячами каждый день. Теоретически мы должны были его вычислить. Но в жизни не всегда все происходит так, как нам хочется. — Он откинулся на стул, мечтательно глядя на потолок. — Значит, Шанхай? Китай. Похоже, ты был прав.
— Ты о чем?
— Да так, ничего. Просто подумал… Наверно, мы ошибались насчет того парня, Куллинана. Париж никак не связан с Шанхаем. Но скоро придет весточка от Чиаппе, и тогда мы будем знать наверняка. — Он принялся насвистывать какой-то мотив.
Внезапный грохот грубо вернул его к реальности. Подскочив на месте, инспектор вытаращил глаза и увидел, что Эллери уже стоит на ногах.
— Господи, что случилось?
— Ничего особенного, — ответил Эллери. В его голосе слышалось сдержанное ликование. — Абсолютно ничего. Бог в небесах, роса на траве, все прекрасно в этом лучшем из миров… Я знаю.
Инспектор схватился за край стола:
— Что ты знаешь?
— Ответ. Я знаю ответ, будь он проклят!
Инспектор застыл на месте. Эллери словно прирос к полу, его глаза горели от возбуждения. Несколько раз он энергично кивнул самому себе. Потом улыбнулся, подошел к окну и выглянул наружу.
— Любопытно, — сухо произнес инспектор, — и что же это за ответ?
— Удивительная вещь, — отозвался Эллери, не отворачиваясь от окна. — Просто поразительно, как можно додуматься до разных вещей. Надо только поразмыслить над этим достаточно долгое время, потом — раз! — происходит вспышка, и тебе уже все ясно С самого начала ответ был у нас перед носом, он лез нам в глаза. Каждый день! Это так просто, что просто смешно. Все как на ладони. Я сам с трудом в это верю.
Наступило долгое молчание. Инспектор Квин вздохнул:
— Судя по этой продолжительной паузе, ты не собираешься мне ничего рассказывать.
— Я еще не составил полную картину. Просто нашел ключ ко всей истории. Он объясняет…
Секретарь инспектора принес конверт. Инспектор снова сел.
— Наш мертвец не Куллинан, — пробурчал инспектор. — Это телеграмма от префекта парижской полиции. Чиаппе говорит, что Куллинан в Париже. Сидит без гроша, но живой и невредимый. Вот так. О чем ты говорил?
— Я говорил, — пробормотал Эллери, — что этот ключ объясняет практически все загадки.
Инспектор скептически улыбнулся:
— Все эти штучки наоборот — одежда, мебель и все такое?
— Все.
— Один маленький ключик?
— Один маленький ключик. — Эллери поднялся с кресла и взял пальто и шляпу. — Но есть моменты, которые меня смущают. И пока я их не проясню, лучше не делать резких движений. Так что сейчас я пойду домой, mon père,[22] надену шлепанцы, устроюсь перед камином и буду копать жилу до тех пор, пока не доберусь до самого дна. Пока у меня есть только часть ответа.
Снова воцарилось молчание, и на этот раз в нем чувствовалась неловкость. Раньше они уже не раз ссорились из-за того, что Эллери хранил упрямое молчание до тех пор, пока дело не доходило до окончательной denouement.[23] Ни просьбами, ни угрозами нельзя было добиться от него ни слова объяснений, пока он сам не чувствовал, что выстроил безупречную и неуязвимую аргументацию. Поэтому задавать вопросы было бессмысленно.
И все-таки инспектор чувствовал себя задетым. Вечно одно и то же!
— Скажи хотя бы, что тебя навело на эту мысль? — попросил он раздраженно. — Я, кажется, и сам не круглый идиот, но будь я проклят, если вижу хоть какую-нибудь…
