Эллери Квин - Последний удар
— Что вы на это скажете, лейтенант? — осведомился Эллери.
Луриа беспомощно развел руками.
— Мне только что пришло в голову, — продолжал Джон. — Зачем кому-то из присутствующих убивать моего брата? Никто в этом доме не знал о его существовании. Подарки и стихи присылали мне! Это мне угрожали с самого начала каникул! Кто-то пробрался вечером в мою комнату, увидел сидящего там брата, который выглядел и был одет точно как я, и воткнул ему нож в спину, думая, что это моя спина!
Лейтенант Луриа бросил взгляд на Эллери.
— По-моему, в словах Джона есть смысл, лейтенант, — промолвил Эллери. — Но это предполагает любопытную возможность.
— Какую?
Эллери повернулся к Джону Себастьяну.
— Ты говоришь, что ты тот Джон, которого вырастил мистер Крейг, в которого влюбилась Расти, который написал стихи, публикуемые мистером Фрименом, и которого мы все знаем, — Джон Первый.
— Ну?
— И ты говоришь, что мертвец наверху — твой близнец, которого вырастил в Айдахо доктор Холл, который приехал в Нью-Йорк несколько месяцев назад и открылся тебе, — Джон Третий.
— Ну и что?
— Поэтому я хотел бы знать следующее, — добродушно сказал Эллери. — Почему все не может быть совсем наоборот?
Джон выглядел озадаченным.
— Что именно?
— До сих пор я не видел и не слышал от тебя ничего, доказывающего, что ты действительно Джон Первый, кроме твоего ничем не подтвержденного заявления, что это так. Поэтому я спрашиваю тебя: откуда мы знаем, что мертвец не Джон Первый и что ты не Джон Третий?
Все разинули рот.
Джон сделал это, чтобы сказать:
— Ты спятил!
— Копаясь в этом деле, я часто думал, что это пошло бы на пользу, — кивнул Эллери. — Но в отсутствие подтверждающих доказательств тебе не кажется, Джон, что это предположение становится интересным, ложное оно или нет? Теперь ты должен понимать, какую игру затеяли вы с братом. Если ты Джон Третий, то у тебя был веский и понятный мотив убить своего брата. Ты сам говорил нам, как нелегко приходилось Джону Третьему, лишенному благ, завещанных вашим отцом. У него могло возникнуть убеждение, что поскольку признанный брат в течение двадцати пяти лет пользовался в одиночку отцовским состоянием, то простая справедливость диктует другому брату забрать состояние себе целиком и полностью. Поэтому Джон Третий убивает Джона Первого, а потом заявляет, что он Джон Первый, который не питал к брату никакой злобы. — И Эллери печально осведомился: — Можешь объяснить, Джон, что в моих словах делает их измышлениями поврежденного рассудка?
Глава 16
...И впоследствии
В которой происходит много шуму из ничего тривиального, усилия любви бесплодны и в трагедии ошибок нет ничего хорошего[94]
— Разумеется, я могу доказать, что я — это я! Что за нелепость... — Дико озираясь, Джон увидел свою правую руку и торжествующе поднял ее. — Вот что доказывает это без тени сомнения! В пятницу я растянул запястье, верно? У кого есть ножницы? Доктор Сэм, снимите бинты!
Доктор Дарк встал и молча начал снимать повязку. Все это время Джон смотрел на Эллери, как оскорбленная в лучших чувствах скаковая лошадь. Наконец доктор обнажил смазанное йодом, сильно распухшее запястье.
— Вы обрабатывали это запястье, доктор Сэм? — спросил Джон.
— Безусловно. — Доктор Дарк посмотрел на Эллери и быстро добавил: — Я имею в виду, что оно выглядит точно так же.
— О, ради бога! — простонал Джон. — Запястье растянуто, не так ли?
— По-моему, да...
— А в пятницу растянул запястье я! Посмотрите на запястье моего брата под повязкой, лейтенант, и вы увидите, что оно в полном порядке.
— Этот факт я приберегал, — кивнул лейтенант Луриа. — Доктор Теннант уже снял повязку и говорит, что на запястье нет ни йода, ни каких-либо признаков недавнего растяжения.
— Насколько я знаю, тоже нет.
— Государственное учреждение или кто-либо брали у тебя отпечатки пальцев? По какой угодно причине?
— Нет.
— А у твоего брата?
— Он никогда об этом не упоминал.
— В документах, которые, по твоим словам, твой брат привез с собой — свидетельствах о рождении и так далее, — есть набор отпечатков?
Джон покачал головой.
— В 1905 году у новорожденных не брали отпечатки, мистер Квин, — сказал доктор Дарк.
Эллери вздохнул:
— В таком случае отпечатки пальцев ни к чему нас не приведут. Если бы могли найти хоть какой-то критерий... Тебе когда-нибудь делали операции, Джон?
— Нет.
— Да! — воскликнул доктор Дарк. — Я лично удалил Джону миндалины — я имею в виду нашего Джона, — когда ему было пять лет! Вы не возражаете, лейтенант?..
— Разрешаю вам вывернуть его наизнанку, — устало отозвался Луриа, — если вы потом скажете мне, кто есть кто.
Подойдя к Джону, доктор Дарк отстегнул от жилета фонарик.
— Открой рот и высунь язык. — Он прижал фонариком язык Джона и удовлетворенно кивнул: — Миндалин нет. Это наш Джон.
— Слава богу! — Артур Крейг вытер лицо платком.
— Погодите, — сказал Эллери.
— Что теперь? — рявкнул Джон.
— Лейтенант, медэксперт еще работает наверху?
— Он закончил работу, но еще не ушел.
— Спросите у него, есть ли у трупа миндалины.
Луриа что-то буркнул и вышел. Через три минуты он вернулся.
— Миндалин нет.
Всеобщее грызение ногтей возобновилось.
— Есть ли на трупе какие-нибудь шрамы, родимые пятна или что-нибудь в таком роде, лейтенант? Что говорит Теннант?
— При поверхностном осмотре он ничего не обнаружил.
— Ну вот! — Джон бросил убийственный взгляд на Эллери. — Ты удовлетворен?
— Нет, — ответил Эллери. — И объясню почему. Ты говоришь, что ты Джон Первый, — правильно?
— Абсолютно!
— И ты говоришь, что ты, Джон Первый, скакал галопом по снегу в пятницу, упал и растянул запястье, — правильно?
— Да!
— А сейчас ты предъявляешь растянутое запястье, в то время как запястье твоего брата наверху не обнаруживает признаков растяжения, — снова правильно?
— От слова до слова!
— Ну и что ты этим доказал? То, что требовалось доказать — что ты Джон Первый, — по-прежнему остается лишь твоим заявлением. Неужели ты не понимаешь, что вопрос не в том, кто из вас растянул запястье, а в том, растянул ли его Джон Первый или Джон Третий? Все, что ты доказал, — это что ты был тем братом, который упал с лошади. Мы все еще не знаем, кто ты.
Джон опустился на стул, но тут же вскинул голову.
— Отпечатки пальцев! Они не лгут! Доктор Сэм, у нас с братом должны быть разные отпечатки, не так ли?
— Да. Отпечатки пальцев однояйцевых близнецов сходны, но обладают заметными различиями.
— Прекрасно! Снимите отпечатки у меня и у моего брата и...
— И что? — печально осведомился Эллери. — Сравнить их? Допустим, они обнаружат определенные индивидуальные черты. Но вопрос остается тем же: какая серия отпечатков принадлежит Джону Первому, а какая — Джону Третьему?
— Но в моей квартире в Нью-Йорке...— Джон запнулся. — В моей комнате наверху...
— Найдутся отпечатки вас обоих, — кивнул Эллери, — и опять же будет непонятно, какому из Джонов они принадлежат. Ты же сам говорил, что вы прожили с братом несколько месяцев в нью-йоркской квартире, и в этом доме вы оба наверняка прикасались к одним и тем же вещам. Тебя когда-нибудь арестовывали по обвинению в уголовном преступлении?
— Разумеется, нет, — с негодованием ответил Джон.
— А твоего брата?
— A у тебя, Джон, есть какие-нибудь отметины?
— Увы, нет, — проворчал Джон.
— Значит, мы вернулись туда, с чего начали. — Эллери задумался. — Ну конечно! Зубы! Твой дантист... я имею в виду, дантист Джона Первого здесь, на востоке, или дантист Джона Третьего в Айдахо могут прояснить все за пять минут!
— Я никогда не лечился у дантиста, — угрюмо сказал Джон, — если не считать профилактические осмотры. Быть может, мой брат...
— Он тоже не лечил зубы, — так же угрюмо произнес лейтенант. — Теннант заглядывал ему в рот.
— Естественно, — кивнул доктор Дарк. — У моего Джона с детства были крепкие и здоровые зубы. Неудивительно, что и у его брата тоже, поскольку у близнецов сходная структура зубов.
— И группа крови, полагаю, тоже идентична? — спросил Эллери.
— Да.
— А строение костей, параметры черепа?
— Настолько похожи, что даже если в Айдахо или еще где-нибудь существует их описание, безошибочно относящееся к Джону Третьему, вы все равно не сможете быть уверены, кто есть кто. К тому же, насколько мне известно, мой Джон никогда не проходил рентгеновское обследование.
Наступившее молчание нарушил, как ни странно, Дэн З. Фримен:
— Если позволите мне внести предложение... Помимо отпечатков пальцев, наиболее очевидный способ дифференциации двух сходных индивидуумов — почерк. Ведь абсолютно различное окружение должно повлечь за собой и различие в почерках, не так ли, доктор?
