Эрл Гарднер - Дело о светящихся пальцах
– Хорошо, – ободряюще заключил Мейсон, – возможно, мы выведем его на чистую воду перед присяжными.
Глава 18
Ближе к полуночи Мейсон обсуждал ситуацию с Полом Дрейком и Деллой Стрит.
– Чертов Бергер, – сказал адвокат, меряя ногами кабинет, – у него в запасе какая-то крупная «бомба», и он собирается ее взорвать.
– Опять флюоресцентный порошок? Может быть, он и есть та «бомба»?
– Нет. Порошок никого не убеждает и ничего не доказывает. Любой в доме мог дотронуться до шкатулки. Натан Бейн видел, как подзащитная коснулась ее, но… Слушай, эта чертова экономка… Что мы, Пол, знаем о ней?
– О ней – то, что есть в сообщениях моих оперативников, Перри. Она живет своей жизнью, и у нее нет близких друзей. Была, по-видимому, предана первой жене Бейна и затем Элизабет. Как она относится к Натану, трудно сказать.
– Ну а если бы она узнала, что именно Натан Бейн отравил свою жену Элизабет?
– Судя по всему, она так не думает. Она уверена, что отравительница – Викки Брэкстон. Болтает направо и налево, что Викки – авантюристка высшей пробы и что именно она заставила Элизабет написать завещание, а затем, когда та стала подозревать неладное и отказалась подписывать его, Викки попросту отравила ее.
Мейсон задумался и произнес:
– Если бы ее можно было заставить поверить, что Натан отравил Элизабет и затем что он, вероятно, так же поступил со своей первой женой Мартой, не думаете ли вы, что она могла бы потом поведать нам кое-что полезное?
– Не знаю, – пожал плечами Дрейк. – Я дал задание одной из моих самых расторопных сотрудниц как бы случайно познакомиться с ней и попытаться что-нибудь выведать у нее. Разумеется, никаких вопросов о смерти Марты Бейн она не задавала. Экономка рассказала, что те три таблетки, которые передал доктор, Нелли держала в специальной коробочке. Наша подопечная сама видела их на столе в кухне, когда около полуночи пила кофе с Нелли. Она считает, что в коробке – те же самые таблетки. Гамильтон Бергер, сказала она, сможет все это доказать в два счета, в том числе и тот факт, что именно Нелли Конуэй или Викки Брэкстон произвели подмену. На этот счет у полиции, по ее словам, железные доказательства. Но, по ее глубокому убеждению, у Нелли Конуэй нет мотива преступления.
– Откуда мы знаем, – вставил Мейсон, по-прежнему шагая из угла в угол, – что его нет? Экономка просто повторяет чужие слова.
– Перри, никто не сможет понять, зачем было Нелли совершать это преступление. А у Викки есть мотив, причем весьма весомый.
– Пол, у Нелли тоже было достаточно побудительных причин дать больной те три таблетки снотворного.
– Разумеется, деньги.
– Ну а почему мотивом преступления не могут стать еще большие деньги? Признавшись относительно первых трех, трюк с другими тремя – мастерский прием. Боже, Пол, у нас в руках все составные части улики. Бейн заплатил Нелли, чтобы она дала снотворное. Они оба в этом признались. Потом он вручил ей еще большую сумму денег, и они представили дело так, как будто кто-то подменил три докторские таблетки на отравленные. Нелли и Натан Бейн понимали, что если она сразу получит от него кучу денег, то это заметят, и, вместо того чтобы заниматься этим исподтишка, они проделали все это на наших глазах. Бейн добился ареста Нелли по обвинению, где у него не было никаких доказательств. Нелли предварительно установила контакт со мной, так как понимала, что я брошусь на помощь. После того как я добился оправдания Нелли Конуэй, Натан выдал ей полную сумму вознаграждения и направил в спальню своей жены. У нее в руках оказались те три докторские таблетки, которые Элизабет еще не принимала.
– Черт побери, Перри, – воскликнул Дрейк, – твоя интерпретация этого дела выглядит весьма доказательно и убедительно!
– Ну разумеется, Пол. Все это обилие побочных обстоятельств только запутывает и уводит от главного.
– Твоя задача, Перри, – освободить дело о смерти Элизабет Бейн от всех побочных наслоений. И все же я сомневаюсь, что ты сможешь так просто донести свою версию до присяжных, даже если Бергер не выступит с какой-нибудь сногсшибательной уликой в самый последний момент. У него на руках очень сильные козыри, и это нужно признать без всяких скидок на весь судебный маскарад, который он, несомненно, постарается нам устроить. Разумеется, Натан Бейн и Нелли Конуэй могли с самого начала отрепетировать весь ход судебного процесса. В их интерпретации флюоресцентный порошок на пальцах Виктории Брэкстон и на тех злосчастных таблетках действительно превращается в очень серьезную улику. Но если предположить, что судебный иск Бейна против Нелли Конуэй был всего лишь фарсом и отвлекающим маневром, то все встанет на свои места. Перри, черт побери, я думаю, что ты прав!
– В одном я должен быть твердо уверен, – заметил Мейсон, продолжая мерить шагами комнату, – а именно в том, что Бергер не откажется принять вызов, когда я начну подступаться к этому вопросу.
– Что ты имеешь в виду?
– Начав перекрестный допрос Бейна по факту смерти его первой жены, я должен быть уверен, что Бергер не сможет нейтрализовать его бесконечными протестами как неправомочными, несущественными и не относящимися к данному делу. Кроме того, и это очень важно, мне нужно будет найти способ побудить Бейна самому коснуться темы смерти его первой жены, иначе я не смогу устроить ему перекрестный допрос по всей форме.
– Ну а как ты думаешь поднять вопрос об эксгумации тела, не вызвав при этом страшных протестов со стороны обвинения?
– Я как раз думаю над этим, – ответил ему Мейсон. – Ясно, что вылезать с этим сразу же – это значит повесить красную тряпку перед быком. Ведь Гамильтон Бергер прекрасно понимает, что стоит мне затронуть эту тему и добиться под каким-либо предлогом эксгумации, то все дело по обвинению Виктории Брэкстон провалится в глубокую бездну. Если, разумеется, будет установлено, что первая жена также умерла от отравления мышьяком. Если нет – пиши пропало! Так что оставим пока тело в могиле и попытаемся вызвать перед присяжными хотя бы тень первой покойной жены нашего героя-любовника, чтобы Бергер, при всей его въедливости и опыте, не смог закрыть эту тему. А сейчас, Пол, расскажи, что твоим ребятам удалось собрать о ней?
– Ее родители – довольно состоятельные люди с Восточного побережья Штатов, – начал Дрейк не спеша. – Они с самого начала возражали против замужества своей дочери, считая Натана Бейна, и совершенно справедливо, как мы это видим, человеком ненадежным и подозрительным. Но Марта была девицей довольно своенравной и независимой, а Натан умел, да и сейчас умеет, когда нужно, производить прекрасное впечатление на окружающих, да и ухаживать за женщинами он мастак непревзойденный. Дамский угодник с прекрасными манерами и хорошо подвешенным языком, он сумел влюбить в себя Марту. В таком возрасте девицы становятся неуправляемыми, и, не послушав возражений родителей, она вышла за него замуж.
– Ну а деньги-то свои у нее были?
– У нее была небольшая сумма денег в банке, доставшаяся ей по наследству от дяди. По условиям завещания, она могла получить эти деньги только в день своего двадцатипятилетия. До этого срока ими распоряжался специально назначенный опекун, а она получала проценты от вклада.
– Какая сумма была указана в завещании?
– Что-то около пятидесяти тысяч долларов.
– Понятно. Продолжай. Что случилось дальше?
– Как я уже говорил, брак с Натаном Бейном встретил весьма прохладное отношение ее родителей, если не сказать больше. Но она сумела настоять на своем и фактически убежала из родительского дама, связав свою судьбу с любимым и, как ей казалось, любящим человеком. Она хотела, чтобы родители уважали ее выбор. Старики же считали, что все это от неопытности, молодости и впечатлительности, что она перебесится, разберется в своем Натане и рано или поздно вернется домой. Ну а все остальное ты уже знаешь.
– Расскажи поподробнее об этих пятидесяти тысячах.
– Жили они на то, что с горем пополам зарабатывал Натан, и на проценты с банковского вклада. Семнадцатого июня ей исполнилось двадцать пять лет, и в тот же день она, в соответствии с условиями завещания, получила эти пятьдесят тысяч долларов. Этим же летом, первого августа, она умерла, и ты уже знаешь, при каких обстоятельствах. Наследство досталось ее законному супругу. На какое-то время Натан Бейн становится довольно богатым человеком и начинает жить на широкую ногу. Но денежки уплыли довольно быстро, особенно после того, как он полюбил бега и принялся вкладывать их в сомнительные проекты. И тогда Натан возобновил поиски новой богатой невесты, и, нужно сказать, довольно быстро нашел ее. На этот раз действительно богатую. У Элизабет Бейн было в ценных бумагах и недвижимости по крайней мере полмиллиона долларов, а может быть, и больше. Он рассчитывал, что ему удастся сравнительно легко наложить лапу на эти доллары, да не тут-то было – Элизабет оказалась далеко не глупенькой и самостоятельной деловой женщиной. Он не терял надежды, продолжая обхаживать ее со всех сторон, но сорвался на своих любовных шашнях. Вначале она просто подозревала его, а затем ее подозрения переросли в твердую уверенность, и тогда она лишила его малейшей доли наследства в своем завещании. Бог мой, когда суммируешь голые факты, этот Бейн выглядит сущим дьяволом во плоти, но когда видишь его в свидетельской ложе, такого смиренного, полного раскаяния, такого понятного в своих человеческих слабостях… Бьюсь об заклад, Перри, среди присяжных не один мужчина так или иначе побывал в шкуре Натана Бейна и в глубине души сочувствует ему. Скажу тебе честно, Перри, он все же сумел завоевать симпатии некоторых из членов жюри. Да, кстати, я не хочу совать нос не в свое дело, когда оно меня не касается, но сдается мне, что с этим завещанием Элизабет Бейн не все ладно, а? Есть там какое-то жульничество.
