Энн Перри - Вор с Рутленд-плейс
Устроившись поудобнее в карете, мистер Чаррингтон надолго замолк и лишь криво улыбался, когда они проезжали по освещенным газовыми фонарями незнакомым улицам в направлении центра города.
Шарлотта потеряла счет времени. Они то и дело поворачивали, а с ориентацией у нее всегда были проблемы. В конце концов Шарлотта настолько запуталась, что даже приблизительно не представляла, где они находятся.
Иниго первым вышел из кареты и подал ей руку. Они остановились перед большим зданием, освещенным разноцветными лампами.
— Электричество, — бодро сообщил Иниго. — Такого повсюду уже немало.
Шарлотта растерянно огляделась. Отовсюду неслась музыка, по тротуару шли люди, в большинстве мужчины, в вечерних одеждах.
— Где мы? — спросила она оторопело. — Где это?
— Это мюзик-холл, моя дорогая. — Иниго ослепительно улыбнулся. — Один из лучших. Сегодня здесь поет Ада Черч, и она точно соберет полный зал.
— Мюзик-холл! — повторила Шарлотта. Она ожидала увидеть кладбище, клинику и даже сумасшедший дом, но не мюзик-холл. Это было возмутительно! Розыгрыш! Неумный фарс!
— Идемте.
Иниго взял ее за руку и потащил к входу. Шарлотта подумала было о сопротивлении, разрываясь между любопытством и страхом. Она, разумеется, слышала об Аде Черч — говорили, что она очень красивая и у нее самые лучшие номера. Даже ее Томас однажды признал, что у нее красивые ножки, — надо же! Говоря это, он улыбался, и она понимала — поддразнивает, — а потому даже не стала спрашивать, откуда ему это известно!
— Добрый вечер, мистер Чаррингтон. — Швейцар поднял руку в приветствии, хотя в глазах его мелькнуло удивление при виде Шарлотты. — Рад снова вас видеть, сэр.
— Вы уже бывали здесь! — набросилась на спутника Шарлотта. — И не раз!
— О да.
Она уперлась и остановилась.
— И вы, зная, что я жена полицейского, имели наглость притащить меня сюда? Я не посещаю такие места! И вам следовало бы помнить, что есть много такого, что позволительно мужчинам и непозволительно женщинам. Посмеялись — и хватит. Признаю, с моей стороны было жестоко и бестактно спрашивать, что случилось с вашей сестрой. Вы отомстили и получили мои извинения. А теперь, пожалуйста, отвезите меня домой.
Иниго крепко держал ее за руку. Так крепко, что и не вырваться.
— Не надо притворяться. У вас это плохо получается. Хотели знать, что случилось с Отилией? Я вам скажу и предъявлю доказательства. А теперь не устраивайте сцену и идите за мной. Если расслабитесь, может, вам даже понравится. И если не хотите, чтобы вас заметили, не стойте на проходе, где каждый видит, как вы здесь выступаете!
Безупречная логика. Шарлотта тряхнула головой и, не глядя по сторонам, прошествовала рука об руку с Иниго в зал и села на указанное им место за одним из многочисленных столиков в центре. Ярусы балконов и лож, освещенная сцена, яркие цвета, платья с оборками, едва держащиеся на плечах, строгие, черные с белым, костюмы мужчин и другие, приглушенных тонов коричневого и даже клетчатые — тех, кто пришел прямо с улицы. Какое странное смешение! В толпе пробирались официанты, блестели бокалы, и все это время гул людских голосов переплетался со звуками музыки.
Иниго ничего не говорил, но Шарлотта чувствовала на себе его любопытный, с затаенным и едва сдерживаемым смехом взгляд, чувствовала так остро, как будто он касался ее.
Подошел официант. Иниго заказал шампанского. Когда заказ принесли, он поднял бокал в шутливом тосте.
— За детективов. — Глаза его блеснули серебром отраженного света. — Пусть все загадки будут столь же просты.
— Я начинаю думать, что простоваты детективы, — съязвила Шарлотта, но от шампанского отказываться не стала и даже выпила. Оно оказалось приятным, резким, не кислым и не сладким. Да и злости после него поуменьшилось. Когда Иниго предложил еще, она согласилась.
За вышедшим на сцену жонглером Шарлотта наблюдала без особенного интереса. Да, то, что он делал, было сложно, но, на ее взгляд, не стоило затраченных усилий. За ним появился комик, отпустивший несколько «бородатых» шуток, встреченных публикой с большим энтузиазмом. Шарлотта решила, что, наверно, чего-то не уловила.
Официант принес еще шампанского, и цвета и музыка как будто стали приятнее.
Хор девушек исполнил песенку, показавшуюся Шарлотте знакомой, а потом выскочивший откуда-то человек принялся выгибаться и складываться самым невероятным образом.
Наконец наступила тишина. Барабаны раскатились дробью. Распорядитель поднял руки.
— Леди и джентльмены, эксклюзивно для вас кульминация нашего вечера — квинтэссенция красоты, смелости, риска и чистейшего восторга — мисс Ада Черч!
Его слова утонули в буре аплодисментов, в которой различались свист и крики. Занавес ушел вверх. Теперь на сцене стояла одна-единственная женщина, изящная, с тонкой талией и длинными-предлинными ногами, закованными в черные брюки. Фрак и белая рубашка не скрывали фигуры, а цилиндр странным образом удерживался на копне огненно-рыжих волос. Она улыбалась, и исходившая от нее радость, казалось, заполняла весь зал.
— Браво, Ада! — крикнул кто-то, и его поддержали хлопками. Заиграл оркестр, и женщина во фраке разразилась веселой, залихватской и непристойной песней. Голос был глубокий и сочный, а сама песенка не то чтобы вульгарная, но полная полунамеков и особенной, трогательной интимности. Публика одобрительно ревела и подпевала хором, а к третьей песне Шарлотта с ужасом поймала себя на том, что тоже присоединилась, захваченная поднимающейся в ней волной звенящего счастья. Рутленд-плейс осталась где-то далеко, за тысячу миль, и она хотела забыть ее тьму и беды. Все хорошее было здесь, в огнях и тепле, в песнях с Адой Черч, в веселом бурлении всепобеждающей жизни.
Кэролайн, наверно, остолбенела бы от ужаса, но Шарлотта уже пела вместе со всеми, нисколько не уступая соседям в голосистости: «Чарли-Шампань мое имя!»
Занавес наконец упал в последний раз. Шарлотта перестала хлопать и, обернувшись, увидела, что Иниго таращится на нее во все глаза. Ей бы следовало смутиться, но было весело, а прочее значения не имело.
Иниго поднял бутылку и, обнаружив, что там уже ничего не осталось, сделал знак официанту. Он еще не успел открыть новую, когда Шарлотта увидела, что прямо к ним, помахивая рукой и ловко избегая тех, что тянутся к ней, идет Ада Черч. Она остановилась у их столика, и Иниго тут же поднялся и предложил ей стул.
Она поцеловала его в щеку, а он обнял ее за талию.
— Привет, милый, — сказала Ада и, повернувшись, ослепительно улыбнулась Шарлотте.
Иниго слегка поклонился.
— Миссис Питт, позвольте представить — моя сестра Отилия. Отилия, это Шарлотта Питт, дочь наших соседей, вышедшая замуж за полицейского, чем так подвела свою семью. Вбила в голову, что мы разделались с тобой, поэтому я привел ее сегодня сюда — показать, что ты в полном здравии.
Редкий случай — Шарлотта не нашлась, что сказать.
— Разделались со мной? — недоверчиво повторила Отилия. — Восхитительно! Знаете, такая мысль наверняка посещала папу, да только ему смелости недостало! — Она рассмеялась, и смех этот зазвенел восторгом. — Чудесно! — Она подхватила брата под руку. — Хочешь сказать, полиция на самом деле допрашивала папу насчет того, что он со мной сделал, и подозревала в убийстве? Хотела бы я увидеть его лицо и послушать, как он выворачивается… Он ведь скорее бы умер, чем признался, кем я стала!
Иниго все еще обнимал ее, но уже не улыбался.
— Дело не только в этом, Тили. У нас случилось убийство. Настоящее. Мину Спенсер-Браун отравили. Она подглядывала за людьми и, похоже, увидела что-то такое, из-за чего кто-то не остановился перед убийством. Неудивительно, что полиция заподозрила связь с твоим исчезновением.
Смех замер на губах девушки, и она еще сильнее ухватилась за плечо брата длинными изящными руками с побелевшими костяшками пальцев.
— Боже! Ты не думаешь…
— Нет, — быстро ответил он, — это не то. У папы мыслей никаких, а маме, по-моему, и нет никакого дела. Знаешь, я смотрел на нее через стол и думал, что она даже хочет, чтобы об этом узнали все, особенно он.
— Но ты же их вернул? Ты обещал…
— Конечно, вернул. Как только узнал, что и откуда. Больше никто не знает. — Он повернулся к Шарлотте. — Боюсь, у моей матери есть достойная сожаления привычка брать не принадлежащие ей вещи. Я стараюсь возвращать их как можно скорее. К сожалению, с медальоном вашей матери вышла задержка. Она не сказала, что он пропал, а я не знал, кому его возвращать. Надеюсь, причины объяснять не надо?
— Нет, — поспешно ответила Шарлотта. — Лучше не надо. — Еще одна загадка. А ведь ей нравилась Амброзина Чаррингтон. — Но почему она это делает?
Иниго выдвинул еще один стул, и они с Отилией сели. Теперь сходство бросалось в глаза, и сомнений в том, кто такая на самом деле Ада Черч, уже не оставалось.
