Герчо Атанасов - Операция «Сближение»
– Значит, Кушева была влюблена?
– Сначала – да, но потом… Ани была хорошенькая, моложе его, любила пофлиртовать, вообще любила эти игры.
– У нее были мужчины до Балчева?
– А вы как думаете…
– Вам о них что-нибудь известно?
– Нет, видела только одного. Кажется, он был архитектором. Заходил иногда за ней в аптеку.
– Это продолжалось долго?
– После того, как появился Балчев, я его уже не видала.
Больше Ванева ничего не могла сказать ни об архитекторе, ни о других поклонниках Кушевой. Лишь добавила, что Анетта как-то раз жаловалась, что ее преследуют по телефону. Станчев почувствовал, что здесь у него вышла осечка, и хотел было закурить, но сдержался.
– Было бы очень здорово, если бы вы помогли мне выйти на след этого молодого человека. Это очень важно.
– Я же сказала, что не знаю, ни как его звать, ни откуда он, ни где работает.
– А вы бы узнали его при встрече?
– Возможно…
– Как вы считаете, Анетта была всерьез напугана телефонными звонками или просто притворялась?
– Ани не была притворщицей, у нее всегда была душа нараспашку.
– В каком смысле?
– Просто не строила из себя недотрогу.
– Современная свободная женщина?
– Была свободной до… беременности.
– От Балчева?
– От него.
– Когда?
– Весной. Тогда что-то в ней переменилось.
– Что именно?
– Она тяжело переживала то, что он настаивал на аборте.
– Постойте, постойте… С одной стороны, скоротечная страсть и охлаждение, а с другой – переживания по поводу аборта. Небольшое противоречие…
– Никакого противоречия нет. До аборта она была влюблена и хотела, чтобы они поженились, а после…
– Но ведь уже появилась другая женщина, и это причиняло Анетте боль…
– Женщина появилась как раз во время беременности, эти два события совпали.
– Вы считаете это случайностью?
– Товарищ Станчев, я не была настолько близка с Ани. Мне кажется, что как раз беременность была случайностью, а для Балчева даже неожиданностью. Впрочем, это обычная ситуация для всех мужчин.
Станчев закурил.
– Хорошо, а как вы объясните переход Анетты на новую работу? К тому же под руководством Балчева. Это он ее пристроил?
– Да, в порядке компенсации.
– Вы полагаете, их связь прекратилась?
Аптекарша пожала плечами.
– Поначалу Ани заглядывала ко мне, делилась впечатлениями о новой работе, но ни разу не касалась своих личных дел.
– Почему такой резкий поворот, не доверяла вам?
– Доверять-то доверяла, но, похоже, она затаила злобу на Балчева – тогда она уже называла его „шеф".
– А как она обращалась к вам, работая в аптеке?
– Не помню, чтобы она пользовалась подобным обращением.
– А потом она перестала вас навещать?
– Перестала. Я даже потеряла ее из виду. Но это естественно.
– И больше вы не встречались?
– Пару раз, на улице, совсем случайно, – Ванева машинально поправила свою прическу. – Она очень изменилась.
– В чем выражались эти перемены?
– Как бы вам сказать, она мне показалась более сдержанной, говорила, что работа у нее серьезная – сделки, иностранцы, проверки, приходится держать ухо востро…
– А что – Балчев?
– Упоминала о нем как о шефе.
– Скажите, а как специалист Анетта чего-то стоила?
– Я, кажется, уже говорила вам – несмотря на молодость, у Анетты была солидная подготовка.
– Как сочетались ее деловые качества с характером?
– Каким характером?
– Ну, немного легкомысленным, слегка поверхностным…
– Поймите, нельзя сказать, что Ани была легкомысленной. Тщеславной – это да. Она позволяла себе вольности в личной жизни, но всегда оставалась верной своим планам, стремилась двигаться вперед. Упрекала меня, что я могу торчать всю жизнь в этой дыре, жить на мизерную зарплату, в ожидании жалкой пенсии.
– Вы говорили с ней даже о пенсии?
– Ани считала, что так жить невозможно. Она, мол, придумает что-нибудь, чтобы выкрутиться из этого положения.
Станчев запомнил это выражение.
– Говорила, буду атаковать по двум линиям – по профессиональной и по мужской, где-то да выгорит.
Станчев отметил и это выражение.
– Значит, вы допускаете, что она могла намеренно подцепить на крючок Балчева, разыграть историю с беременностью, а потом прижать его к стенке?
– Не так грубо – я же вам говорила, что она была влюблена, даже плакалась мне. Но потом все изменилось. Хотя…
– Говорите, говорите!
– Как бы выразиться – Ани была непростой девушкой, что-то в ней было особенное, чего она не выставляла напоказ.
– Что вам дает право так судить?
– Интуиция. Я уже говорила, что у нее было фармацевтическое образование, она следила за литературой, начала учить английский, владела немецким.
– Еще один вопрос. Как она реагировала на политические события?
– Как, как… Одно одобряла, другое нет, по-разному. Чаще одобряла.
– А что не одобряла?
Аптекарша бросила на него косой взгляд.
– То же, что и мы с вами, товарищ Станчев. Ани не была дурой.
Станчев поднялся и на прощание спросил:
– Товарищ Ванева, только одно мне осталось не ясно: почему во время нашей первой беседы вы не сообщили мне столько важных вещей?
– Нетрудно догадаться – не хотела встревать.
Станчев медленно шел по тротуару. Итак, Симеон Балчев – заместитель генерального директора и местный донжуан – серьезно рискует, последняя связь может основательно подпортить ему карьеру. Да-а-а, у начальства острый нюх, тут есть в чем покопаться. Самое главное, что этот Балчев не из перестраховщиков, а раз он не бережется, значит, способен на крайности, увлекается, рискует. В беседах же держится спокойно. Случайная фигура или игрок? Досье его в порядке: комсомольский деятель в институте, надежное происхождение, стажировка в цехах и конторах, рано вступил в партию, ему доверяют. На Станчева произвело впечатление, что слово „доверие" часто встречалось в различных документах, касающихся Балчева. Оставалось только выяснить: он внушал доверие сразу же или завоевывал его. Очень важный вопрос.
Он-то и заставил Станчева искать встречи с генеральным директором. Встретились они в маленьком кафе, за угловым, служебным столиком. Чувствовалось, что Комитов не в духе, но все же сдерживается. Слушая следователя, он морщился, покачивал седой головой, но оставался учтив. Зная, что Комитов не особенно дружен со своим заместителем, Станчев поведал ему о похождениях Балчева, естественно не затрагивая последней его связи, и попросил рассказать о подробностях поступления к ним на работу Кушевой. В ответ он услышал следующее: у них появилось место фармацевта, Балчев сказал Комитову, что знает Кушеву и рекомендует ее, нет, нет, он не настаивал, но Комитов сообразил, вернее почувствовал, что у него рыльце в пушку, но не придал этому значения – сейчас бы он, конечно, поступил иначе – а тогда результаты проверки Кушевой оказались положительными, и ее назначили. Станчев поинтересовался его нынешней оценкой взаимоотношений Балчева и Кушевой. Ходатайство по личным мотивам, не более того, ответил генеральный… Хорошо, а эти личные мотивы давали о себе знать позднее?.. Ни он, Комитов, ни коллектив ничего не почувствовали. Конечно, он замечал, что они вместе пьют кофе в буфете, разговаривают в коридоре, но это нормально. Балчев – красавец-мужчина, за словом в карман не лезет, умеет общаться. Да и сказать по правде, личная жизнь – это дело каждого, человек – не солнце, чтобы светить всем вокруг, да и смысла в этом мало…
И этот, наверно, оставляет свою машину на одной из глухих улочек, подумал Станчев, но потом заколебался – зачем же рубить сплеча. Он поинтересовался и тем, делал ли Балчев что-то специально для Кушевой, проявлял ли заступничество, покровительство, пытался ли помочь в продвижении по службе. В очередной раз отхлебнув водки, Комитов ответил, что Кушева не была в его непосредственном подчинении, он плохо помнит, может быть, влияние Балчева и сказалось при ее первом оформлении на Запад. По соцстранам она ездила, а Балчев предложил послать ее и к капиталистам, В составе делегации, разумеется. Станчев знал, что Анетта не ездила за границу вместе с Балчевым, но последняя подробность была ему неизвестна. Как объясняет это товарищ Комитов? Генеральный не видел в лом ничего предосудительного, это, собственно, обычная практика. К тому же, Кушева оправдала доверие – все ее командировки были признаны успешными. А Балчев?.. Балчев к поездкам непосредственного отношения не имел, возможно, ему было просто приятно, что его протеже идет в гору…
Оба помолчали, уставившись в свои рюмки. И явно разогревшись в ходе разговора, Комитов не выдержал:
– Товарищ Станчев. – просопел он, сдвинув свои мохнатые брови, – второй раз слушаю вас и думаю, что вы на ошибочном пути… С Симеоном я проработал годы, дверь в дверь. Мы не друзья, он мне никто, но я его знаю, и ему можно доверять.
