Хью Пентикост - Запятнанный ангел

— Да?

— Пенни Уиллард.

Я непонимающе взглянул на него.

— Пенелопа Уиллард, дочь Джона Уилларда. На самом деле это она заварила всю кашу, когда наняла Брока. Двадцать один год состоянием Джона Уилларда распоряжались доверенные лица. В прошлом июне, когда она достигла совершеннолетия, все дела перешли в руки Пенни и под ее контроль. Завтра она может сказать: «Извините, ребята, игра окончена». Она может прикрыть фестивали, на которых зиждется благополучие города. Нью-Маверик без колонии и без поддержки Пенни Уиллард превратится в город-призрак.

— А с какой стати ей это делать?

— Что, если вдруг выяснится, что мы двадцать с лишним лет прикрывали убийцу ее отца? Не надо обладать богатым воображением, чтобы представить, как она на прощанье целует весь город. — Трэш пожал плечами. — Мужья разговаривают со своими женами. Если миссис Брок знает то, что знал ее муж, и решит об этом рассказать… Ну, вы понимаете, почему люди интересуются Броками?

Глава 3

Трэш предоставил мне набросок картины, который требовал дополнения, но прежде всего он заставил меня еще больше забеспокоиться о Гарриет. Долго спавшее зло пробудилось, и Гарриет, независимо от того, известно ей что-то или нет, вполне могла оказаться следующей жертвой.

Географии Нью-Маверика я тогда еще не знал, но без труда нашел Колони-роуд: асфальтовую дорогу, петлявшую среди густого леса. Вначале домов я не замечал, но через определенные промежутки на дороге стояли группы из полудюжины почтовых ящиков, от которых поросшие травой дорожки, едва ли не тропинки, вели в прохладную чащу соснового леса, где прятались от любопытных глаз дома и студии художников.

Трэш сказал мне, что коттедж Броков стоит у дороги примерно в миле от поворота с основной трассы. Я заметил почтовый ящик с именем Брок, написанным краской, как раз в тот момент, когда стал гадать, не пропустил ли я его.

Дом представлял собой серое одноэтажное здание с деревянной кровлей. Перед ним раскинулась небольшая лужайка. Он казался бы уединенным, если бы множество других почтовых ящиков вдоль дороги не убеждали в обратном.

Свернув на подъездную дорожку, я увидел Эда Брока.

Я догадался, что это Эд: человек в инвалидной коляске, колени прикрыты теплым пледом, хотя день был жаркий. Глаза закрывали темные стекла очков, и даже издалека я видел, что лицо его бледно, как рыбье брюхо. Он сидел в кресле, подставив лицо солнцу. Казалось, он отчаянно старается впитать в себя от него некую жизнь и энергию. Это был жизнерадостный, смеющийся, бесшабашный, бесстрашный Эд Брок.

Я взглянул на дом: тот казался пустым. Мой рот и горло пересохли, пока я шел к инвалидной коляске. Приблизившись, я увидел, что левый рукав рубашки Эда был пуст, засунут в карман и пришпилен булавкой.

Я обошел коляску и остановился прямо перед Эдом. Моя тень падала на его лицо, но, похоже, он этого не заметил. Я ни за что не узнал бы его, если б не знал, чего мне ожидать.

— Эд, — проговорил я, облизнув губы.

Ничего не произошло: веки не дрогнули, ни один мускул не шевельнулся. Я чувствовал, как маленький ручеек пота стекает по спине вниз под рубашкой. На войне мне доводилось видеть страшные увечья, но там почему-то это воспринималось легче.

— Эд! — Мне отчаянно хотелось докричаться до него. Я так долго его ненавидел, но в ту минуту подумал, что никогда в жизни мне так страстно не хотелось донести до кого-то, что я его друг. — Эд!

Хлопнула входная дверь.

Я повернулся к дому, чувствуя себя почему-то неловко. Маленький мальчик, подпрыгивая, шел ко мне через лужайку. У него были рыжеватые волосы, веснушки и широко раскрытые, сияющие голубые глаза.

— Прошу прощения, сэр, — проговорил мальчик. — Мой отец болен. Он…

— Я Дэвид Геррик, — сказал я. Думаю, я узнал бы этого мальчика где угодно, так много от Гарриет было в нем, в этих ясных, лучистых глазах.

— А, мистер Геррик… сэр! Мама не ждала вас так скоро. Она поехала в магазин кое-что купить и скоро вернется. Проходите в дом. Я — Дики.

В восемь лет он уже великолепный хозяин, умеет держаться вежливо и с достоинством.

— Я видел, вы пытались поговорить с папой, сэр. Вы знаете, что с ним произошло?

— Хочешь верь, хочешь не верь, Дики, я услышал об этом только сегодня. Я приехал так быстро, как только сумел.

— Мама получила вашу телеграмму всего полчаса назад, сэр. Здесь, в Нью-Маверике, не особенно спешат с доставкой.

«Неудивительно — ведь сначала телеграмму нужно было показать всем соседям», — подумал я.

— Насчет папы, сэр, — продолжал Дики. — Он не может вам ответить, и к тому же он вас не слышит. Думают, что он видит, но, судя по тому, как он себя ведет, не похоже. — Он говорил подчеркнуто небрежно. Его, должно быть, учили так относиться к этому, подумал я, — без слез и воплей. — Если вы пройдете в дом, сэр, можно сварить кофе, а когда мама вернется, она наверняка привезет что-нибудь выпить.

Я не могу этого объяснить, но мне вдруг захотелось нагнуться и обнять этого ребенка. Ее ребенка. Он был мне родным. Весь день я повторял себе, что просто хочу откликнуться на просьбу о помощи от старого друга, хотя знал, что это не так. Долгие годы я пытался забыть Гарриет, но на самом деле это ничего не изменило.

Мальчик с явным нетерпением ждал, что я приму его приглашение пройти в дом. Я поймал быстрый, напряженный взгляд, который он кинул на своего отца. Его не трудно было разгадать: Дики не хотелось находиться рядом с этим обломком человека в инвалидной коляске. Он сидел в доме, оставив Эда одного, пока Гарриет ездила за покупками. Я видел это и раньше. Дети не любят оставаться с покалеченными людьми, и особенно с теми, кто не в себе.

— Идея насчет кофе мне нравится, — сказал я.

Он кинулся к входной двери, даже не посмотрев на Эда. Я чуть помедлил. У меня возникло инстинктивное желание спросить у Эда, не надо ли ему чем-нибудь помочь, посадить поудобнее. Он так и застыл, подняв больное лицо к солнцу. Бессмысленно было что-то у него спрашивать.

Дики не стал ждать и проскочил в дом впереди меня. Там царила приятная прохлада. Главная комната была оборудована как студия, с большим окном на север, занимавшим всю стену. Видимо, дом сдавался внаем вместе с мебелью. За исключением книг и игрушек Дики, аккуратно разложенных на книжных полках, ничто не говорило о том, что здесь живет семья Брок.

Дики вышел из кухни с очень сосредоточенным и серьезным видом — в одной руке он нес чашку кофе, в другой — бутылку кока-колы.

— Думаю, у нас найдутся сливки и сахар, если хотите, сэр, — проговорил он, водрузив кофейную чашку на стол. — Мама пьет черный.

Я это помнил.

— Я тоже, — ответил я.

Мы сидели рядом, чувствуя себя немного неловко.

— Ты знаешь, почему я здесь, Дики? — спросил я.

— Конечно, сэр. Мама позвала вас.

— Я ее старый друг. Обычно меня зовут Дэйв. Мне будет приятно, если ты… если ты перестанешь говорить мне «сэр».

— Ну, сэр… Дэйв… это здорово. У вас ведь там «ягуар», правда?

— Да. Четырехлетка.

— Папа всегда говорил, что такие машины с годами становятся только лучше — как вино.

«Папа» относилось не к той вещи, сидевшей в инвалидной коляске. Папа был Эд Брок — улыбающийся, уверенный, крепко стоящий на земле.

— А давно Эда выписали из больницы? — спросил я.

— Примерно неделю назад, сэр, — ответил Дики, разглядывая свои короткие пальчики. — Они не думают, что это надолго. Что он надолго здесь, я имею в виду.

— Знаешь, мы с ним вместе служили в авиации. Он был замечательный парень, Дики. Он прорвется.

Мальчик озадаченно посмотрел на меня — и вернул на землю.

— Куда, сэр? — спросил он.

Я услышал, как хлопнула дверца машины. Дики подскочил, и лицо его просияло.

— Это мама! — закричал он и выбежал из дома, оставив меня одного.

Ну, вот оно, через девять с половиной лет.

Она вошла, а Дики радостно суетился вокруг нее, как щенок. Мгновение Гарриет, застыв, смотрела на меня, а я на нее. Думаю, мы задавали себе один и тот же вопрос. Насколько она — он — мы — изменились. Как нам с этим справиться.

— Привет, — сказал я.

— Привет, Дэйв. — Она подошла ко мне, протянула руку. Ее рукопожатие было твердым, как у мужчины. Она выглядела старше своих лет. Напряжение ужасных двух месяцев оставило свои следы. Взгляд был прямым и искренним, как и прежде, но в нем сквозила тень страха.

— Я сделал Дэйву кофе, — заявил Дики.

— Будем считать, что мы подружились, — сказал я.

— Очень мило с твоей стороны, что ты приехал, Дэйв.

— Я приехал бы раньше, Гарриет, но так получилось, что я ничего не слышал вплоть до сегодняшнего утра — когда получил твое письмо и навел справки.

— Я ожидала чего-то подобного. — Она положила руку на плечо Дики. — Там, в машине, пакеты, Дики, я их бросила, когда увидела, что Дэйв здесь. Среди них один маленький с бутылкой бурбона. Ты не мог бы его принести? Большие я принесу сама попозже.