Филипп Думенк - Расследование смерти мадам Бовари
Запряженная четверкой лошадей карета с ужасным металлическим лязгом промчалась бок о бок с дилижансом, едва не задавив всех троих и обдав их фонтаном грязи и снега.
— Поберегись!
Они едва успели разглядеть сидевших в карете пассажиров: две-три женщины в туалетах, словно возвращавшихся с бала, мужчина во фраке с белым шарфом, в цилиндре, и черный, как демон, кучер, который успел бросить на них гневный взгляд, продолжая громко понукать лошадей.
— Нет, вы только подумайте! Они даже не остановились!
— Я знаю эту карету, — заметил Ивер. — Это люди из Руана. Наверное, приезжали погостить у своих друзей в замке Вобьесар, а может, и еще дальше. Праздник у них закончился поздно, потому и гонят галопом, точно безумные, не заботясь о беднягах, которые оказываются у них на дороге.
— А кучер — ты его знаешь?
— Нет, но уже видел раньше. Правит, как дьявол!
Ивер снова стал хлопотать вокруг «Ласточки» и вскоре объявил, что починил рессору на скорую руку. Он взял лошадей под уздцы, и пустой экипаж во мгле медленно тронулся в путь, а два пассажира пошли за ним, держа в руках фонарь и спотыкаясь на обледенелой земле.
Дорога вилась по ложбине и вела к какой-то долине. Окруженная темными, несмотря на снежный покров, деревьями, перерезанная глубокими колеями, она была погружена в полнейшую темноту и таила множество опасностей. Путь преграждали то замерзшие ручьи, то сугробы, то упавшие деревья. Прошло больше часа, прежде чем они, грязные и закоченевшие, добрались до постоялого двора — конечного пункта следования дилижанса. Мамаша Лефрансуа, хозяйка гостиницы, как раз намеревалась послать им подмогу.
Судя по всему, возница Ивер был очень горд, он даже рассердился, узнав, что им собирались отправить помощь.
— Да зачем это? — возмущался он. — Неужели мы с этими двумя господами не способны добраться сами?
— Уж нельзя и побеспокоиться! — оправдывалась мамаша Лефрансуа. — На дорогах Нормандии полно волков и разбойников!
Ивер рассказывал об их приключении в своей манере. Он упомянул о гостях из соседнего замка, которые так спешили в Руан, что чуть не опрокинули дилижанс. Старуха пожала плечами и проворчала что-то невнятное насчет этой странной кавалькады, но никто из присутствующих и не подумал вникнуть в смысл ее слов.
— Как на пожар неслись! — ворчал Ивер.
Он позвал служанку, которая тотчас же явилась с подносом. Ивер случайно опрокинул протянутый ею стакан водки, после чего осенил себя размашистым крестным знамением.
— А мы, — оживился Делевуа, — не заслуживаем, что ли, стопочки? Мы тоже чуть не расстались с жизнью прямо на дороге из-за этого собачьего холода!
Делевуа обладал всем необходимым, чтобы произвести впечатление на хозяйку, которая, впрочем, кроме своих обычных постояльцев — крестьян и ломовиков, — видала всяких. Он был высокого роста, имел цветущий вид и отличался словоохотливостью. Его синяя драповая шинель, застегнутая до самой шеи, была сшита, вероятно, в те времена, когда потерпела поражение Великая армия Наполеона. Да и припорошенный снегом высокий форменный головной убор из бобрового меха наверняка знавал лучшие времена.
— Ах, господин Делевуа, покорнейше прошу меня простить! Я вас сразу и не признала! Вы прибыли из-за того дела? И молодой человек тоже?
Тотчас же по ее знаку обоим гостям налили стаканы того же эликсира, и их ночное происшествие сразу же показалось лишь незначительным эпизодом.
5
Молва расходилась, и городок был встревожен. Судебно-медицинский эксперт уже находился здесь, а теперь приехала и полиция. Хотя время было уже позднее, все именитые граждане собрались в трактире госпожи Лефрансуа «Золотой лев». Ярко горевший огонь освещал главное помещение, снаружи над дверью торчала метла со связкой папоротника, означавшая, что здесь подают выпить. Не было только аббата Бурнизьена, городского кюре, который считал недостойным своего сана присутствие в публичном месте. Председательствовал на собрании мэр Тюваш. Лицо его выглядело свежим и румяным, в правом ухе поблескивала золотая серьга, хлопчатобумажная шапочка была натянута на самые уши, вокруг шеи он повязал большой красный платок. Мэр был одет в синюю накрахмаленную блузу, и весь его наряд выдавал в нем собственника-фермера, уроженца Нормандии. Его хитрые глазки ни на секунду не выпускали из виду никого из участников.
— Друзья мои, — провозгласил он, — до сего дня наше небольшое поселение не знало скандалов. И вот два доктора, приехавшие из города, ходатайствовали вчера о возбуждении следствия по факту смерти одной из наших жительниц! Полиция находится здесь, в гостинице «Золотой лев». После инцидента на дороге, который, к счастью, благодаря господину Иверу не имел негативных последствий, полиция освежилась, если можно так выразиться, и появится с минуты на минуту.
Именно в этот момент, как в театральном действии, руанские гости появились на верхних ступенях лестницы: внушительный Делевуа, не снявший свое грубое, промокшее пальто и не расставшийся с громадным свернутым зонтом, которым он пользовался то как тростью, то как палкой, чтобы избивать злоумышленников, Реми в рединготе, с блокнотом для записей и чернильным прибором и дʼЭрвиль в черном сюртуке, с белоснежным галстуком — его волосы и бакенбарды были тщательно расчесаны, так что никому в голову не пришло бы, что до этого он провел три часа кряду, погрузив руки в кровь и химикалии, исследуя труп и забирая образцы. Таков был молодой судебно-медицинский эксперт из префектуры: ангельская улыбка, красивое румяное лицо, очки в тонкой золотой оправе, кудрявые бакенбарды и длинные волосы — все это напоминало скорее поэта или музыканта, но никак не медика. Если бы не врачебный чемоданчик, который он как бы невзначай держал в руке, ни за что не догадаться, какая у него профессия.
Тюваш резюмировал для всех то, что обычно называют официальной версией: мадам Бовари вела в Ионвиле спокойную и счастливую жизнь, посещая лишь добропорядочное общество городка; ее муж, молодой врач, не имевший докторской степени, был полон планов на будущее, и его уважали во всем кантоне; без видимой причины, вероятно, случайно, она приняла смертельный яд; любящий супруг вернулся после ежедневных визитов и обнаружил случившееся; вместе с аптекарем Омэ и его женой он оказал ей первую помощь; из города срочно вызвали двух врачей, но пациентка трагически скончалась, и т. д.
Затем, поддерживаемый своими подчиненными, каждый из которых одобрительно кивал головой, Тюваш дерзнул повысить тон:
— Итак, господа, при каких же событиях мы присутствуем последние часы? Два прекрасных доктора упорхнули в одночасье, не оставив ни следа, ни разрешения на похороны. Полиция департамента примчалась ради покойной, которая (говоря между нами), несмотря на версию о несчастном случае, которую распространили из уважения к жителям, к несчастью, на самом деле покончила с собой. Никто ее здесь не осуждает, и мы все соболезнуем ее мужу, однако всем известно, что ей не нравилось в нашем городке и она его презирала. Она разорила господина Бовари своими неуемными тратами и, возможно, своим безнравственным поведением. В любом случае речь идет о частном деле, касающемся только ее супруга или, в крайнем случае, ее исповедника господина аббата Бурнизьена, но уж точно не полицейских, которые, тем не менее, прибыли сюда.
Делевуа уже готовился дать резкую отповедь, но, по счастью, первым взял слово дʼЭрвиль:
— То, что говорит господин мэр, совершенно правильно, — согласился он, — но можем ли мы осуждать двух порядочных врачей, добросовестно выполнявших свой профессиональный долг, за то, что они задержали выдачу документов? Кроме того, я могу вам объявить, что мои исследования закончены, и можно приступать к погребению.
— Значит, мы можем, — перебил Тюваш, — предупредить господина кюре Бурнизьена и устроить похороны завтра?
— Совершенно верно.
— Но этот яд, который она приняла, — донесся из окружения мэра желчный голос, — откуда он взялся?
— А эти следы от ударов, про которые все толкуют? — спросил кто-то.
— У нас в городе никого не бьют, — послышалась еще одна реплика.
И вновь молодой врач проявил ангельское терпение.
— По этому поводу, — сказал он, — позвольте пока не давать вам ответа. Сегодня вечером мы лишь констатируем, что препятствий для похорон более не существует.
— И что мы, — не преминул добавить Делевуа, — начинаем с завтрашнего дня расследование.
— Какое расследование? — удивился Тюваш.
— О, так, ничего особенного, — откликнулся Делевуа. — Такое… Как сказать? Предварительное следствие.
— В таком случае мы будем в вашем распоряжении, — заявил Тюваш, бросив на него угрожающий взгляд.
